— Там же президент, или я ошибаюсь?
— Ты действительно отстал от жизни. Теперь там верховодит генерал. Но речь идет не о Того. Они лишь обратились ко мне в Того, — и далее Падильо назвал маленькую южноафриканскую страну, правительство которой возглавлял Ван Зандт.
— Черт побери, — вырвалось у Прайса.
— И сколько они вам предложили? — осведомился Димек.
— Семьдесят пять тысяч, а получив отказ, пообещали убить меня, если я не пристрелю Ван Зандта, когда в следующую пятницу он будет проезжать по Пенсильвания-авеню.
— Значит, ты взял деньги и удрал? — предположила Магда.
— Нет, просто удрал. Но они выследили меня и похитили жену Маккоркла. Если я не пристрелю Ван Зандта, они убьют ее. Если я обращусь в полицию или ФБР, результат будет тот же.
— Ее убьют в любом случае, — уверенно заявил Димек.
— Это точно, — поддакнул Прайс.
— А кто тебе этот Маккоркл? — в лоб спросила Магда.
— Мой деловой партнер. Мы оба владельцы одного салуна.
— Он был с тобой и в Бонне?
— Да.
— Через Бонн они и вышли на его жену. Я рада, что не нравлюсь тебе, Падильо. Мне не хотелось бы входить в круг твоих друзей.
Падильо не отреагировал на ее шпильку.
— Димек прав. Они убьют ее, застрелю я Ван Зандта или нет. Потому-то я и подумал о вас. О вас всех. Мы попытаемся вызволить ее.
— Вы знаете, где ее прячут? — спросил Прайс.
— Нет. Ее держали в одном доме в Джорджтауне, но теперь наверняка перевезли в другое место.
— Вам известно, кто ее похитил? — снова вопрос Прайса.
— Нет. Конкретных исполнителей мы не знаем. Но есть основания подозревать, что ее похитили министры Ван Зандта.
— Ради чего? Чтобы взять власть после убийства главы правительства? — теперь пришел черед спрашивать Димеку.
— Нет. Идея принадлежит самому Ван Зандту. Он хочет возложить вину за убийство на американского негра и таким образом склонить общественное мнение Америки на свою сторону. Цель же их ясна — независимость только для белых.
— Цветных нигде не считают за людей, — буркнул Хардман.
— В Польше к ним относятся очень хорошо, — возразил Димек.
— Правда? — Хардман сразу оживился.
— Вы говорите, что идея принадлежит Ван Зандту, — Прайс вернул разговор в нужное русло. — Он что, жаждет умереть насильственной смертью?
— Ему восемьдесят два года, и он умирает от рака. Более шести недель он все равно не протянет, а потому желает мученического конца, ибо уверен, что его дело — правое.
— Какова наша роль? — спросил Прайс.
— Во-первых, вы поможете вызволить жену Маккоркла.
— А во-вторых?
— Мы займемся подготовкой покушения.
— Разумеется, за прежнюю цену, — уточнила Магда. — То есть за семьдесят пять тысяч, не так ли, дорогой?
— Совершенно верно, Мэгги. За семьдесят пять кусков.
— А наше вознаграждение? Полагаю, помимо этих глупых угроз, ты припас для нас что-нибудь более существенное?
— Каждый из вас получит по пять тысяч фунтов. Или по четырнадцать тысяч долларов.
— То есть вы останетесь с неплохой прибылью, — покивал Прайс. — Но не с максимально достижимой. Вы мягчеете, Падильо.
— Вы слышали еще не все, Прайс.
— Позвольте уточнить, правильно ли я все понял, — вмешался Димек. — Мы... я полагаю, речь идет о нас шестерых, спасаем эту женщину, жену Маккоркла. А затем вы соглашаетесь убить Ван Зандта за оговоренную ранее сумму, — он помолчал, изучая содержимое бокала. — Что-то здесь не сходится. Почему просто не связаться с этими африканцами и не сказать им, что вы передумали? Мол, вы готовы выполнить их требование при условии освобождения женщины и выплаты вознаграждения.
— Они не выпустят женщину, пока я не убью Ван Зандта, — возразил Падильо, — а потом расправятся с ней. Они также отделаются от Маккоркла и любого другого, посвященного в их первоначальные планы.
— То есть и от вас?
— Естественно. Но, если их премьер-министра убью я, без особой спешки.
— Вы не из тех, кто сознается в содеянном, — кивнул Прайс.
— Вы, похоже, затеваете одну из своих сатанинских игр, Майкл, — вступила в дискуссию и Магда. — В итоге кто-то остается калекой. А то и умирает.
— За возможный риск вам хорошо заплатят, — напомнил Падильо. — Но сложности действительно есть.
Премьер-министр прибывает уже на следующей неделе. И за оставшееся время мы должны не только освободить миссис Маккоркл, но и подвести африканцев к тому, чтобы они заменили меня Димеком.
— Почему мною?
— У тебя репутация классного специалиста.
— Раз уж исполнитель получает большую долю, — Прайс откашлялся, — позвольте заметить, что и у меня есть определенный опыт в подобных делах.
— На англичанина они не согласятся.
— Американец-то их устроил, — гнул свое Прайс.
— Американец, который продавал оружие и скрывался от прежних работодателей. Так, во всяком случае, они полагали.
— Я получу большую долю? — Димека более интересовали практические аспекты.
— Ты оставишь себе половину полученного от них. Остальное поделят Магда и Прайс.
— Ваша доля?
— Скажем так, нам уже заплачено.
— Ты все еще не работаешь, не так ли, дорогой? — проворковала Магда.
— Нет, не работаю.
— Вознаграждение по-прежнему составит семьдесят пять тысяч долларов? — Димек желал полной ясности.
— Вероятно, да.
— И эти деньги приплюсуются к тем четырнадцати тысячам, что вы уже обещали заплатить нам? — вставил Прайс.
— Да. Надеюсь, теперь все довольны? Есть еще вопросы?
Вопросы иссякли. Они посидели, не переглядываясь, уйдя в себя. Возможно, уже тратили еще не отработанные деньги.
— Когда я должен это сделать? — нарушил тишину Димек.
— В пятницу. На следующей неделе.
— Где?
— Угол Пенсильвания-авеню и Восемнадцатой улицы. В полутора кварталах от Белого дома.
— Ружье поставят они? Я, знаете ли, отдаю предпочтение фирме...
— Какое будет ружье, тебе без разницы, Димек. Потому что ты его не убьешь. Наоборот, промахнешься, чтобы потом всем стало ясно, что покушение придумал сам Ван Зандт.
— Святой Боже! — воскликнул Прайс.
Магда ослепительно улыбнулась.
— Дорогой, не зря ты говорил, что нас ждут некоторые сложности.
— И вы продолжаете утверждать, что не работаете, Падильо? — подозрительно глянул на него Димек.
— Продолжаю.
— А у меня такое впечатление, что это типичная операция американской разведки. Только многое может пойти наперекосяк, и скорее всего пойдет.
— Вы все равно будете в плюсе, даже если что-то и пойдет не так. Я заранее заплачу вам по четырнадцать тысяч, и вы будете свободны от обязательств передо мной. Разве этого мало?
Прайс облизал губы.
— Честно говоря, я бы хотел получить и мою долю от семидесяти пяти тысяч.
— Когда мы получим деньги, Майкл? — спросила женщина.
— Завтра.
— Где?
— Надо подобрать место встречи. Я буду все знать в одиннадцать утра. Позвоните мне в салун. Какой номер? — он повернулся ко мне, и я назвал номер.
— Кто платит нам по четырнадцать тысяч, если вы не работаете? — полюбопытствовал Прайс.
— Вы его не знаете.
— Мы с ним встретимся?
— Нет. Он умер.
Глава 10
— Мне нравятся твои друзья, — после их ухода мы вновь остались втроем. Бетти еще не вернулась. — А более всего меня радует, что вскорости мы отделаемся от них.
— Да и они не прочь побыстрее заработать денежки.
— По крайней мере, они не привередливы. Димек правда, огорчился, узнав, что убивать ему не придется.
— За доллар эти люди готовы на все, не так ли? — спросил Хардман.
— Вы их недооцениваете. Они готовы содействовать нам за четырнадцать тысяч долларов. И до поры до времени мы можем рассчитывать на них.
— До поры... — начал я, но Падильо ответил, предвосхищая мой вопрос:
— До той самой секунды, пока кто-то не предложит им более крупную сумму.
— А не выпить ли нам? — Хардман встал.
Мы согласились, что мысль дельная, и он отправился на кухню, чтобы наполнить наши бокалы. Вернувшись, роздал их нам.
— Вы можете найти другое место для встречи? — спросил Падильо.
— Я как раз думаю над этим. Есть одно местечко на Седьмой улице, неподалеку от главной публичной библиотеки.
— Это же район баров и увеселительных заведений, — заметил я. — А нам нужно безопасное место.
Падильо пожал плечами.
— Если есть черный ход, проблем не будет.
Хардман задумался, рисуя в уме план дома. Затем кивнул.
— Комната на втором этаже, лестница ведет в холл, а оттуда можно попасть и на улицу, и, через черный ход, в проулок.
— Телефон есть?
— Да, не указанный в справочнике. Раньше мы считали там деньги.
— Что-то помешало?
— Нет. Нам нравится перебираться с места на место.
Падильо приложил руку к боку, поморщился.
— Надо бы сменить повязку. Мы можем снова вызвать доктора?
— Конечно. Он живет наверху. Должен уже вернуться с работы, — Хардман потянулся к телефону, семь раз нажал на кнопки, коротко переговорил. — Сейчас придет.
— Он что, у вас на жалованье?
— В общем-то, да.
Пять минут спустя в дверь позвонили, и Хардман ввел в гостиную негра лет пятидесяти, небольшого росточка и очень черного. Растянутый в улыбке широкогубый рот обнажал крепкие, большие зубы. Рубашка спортивного покроя и джинсы ни в коей мере не гармонировали с домашними шлепанцами и черным докторским чемоданчиком.
— Привет, док. Это мистер Маккоркл, а мистера Падильо вы видели вчера. Доктор Ламберт. Он вас перевязывал.
— Добрый день, добрый день, — улыбка стала шире. — Должен отметить, сегодня вы выглядите получше. Как ваш бок?
— Случается, что беспокоит. Позвольте поблагодарить за заботу.
— Пустяки. А беспокоить бок будет. Но не слишком долго, если не начнется воспаление. А пройди нож в нескольких дюймах правее, все было бы куда хуже. Где Бетти?
— Пошла в кино, — ответил Хардман.
— Так давайте взглянем, что тут у нас.
Падильо снял пиджак и рубашку. На его левом боку, в шести дюймах ниже подмышки, белела накладка, закрепленная на теле лейкопластырем. Доктор прошел в ванную, помыл руки, вернулся и снял повязку. Рана шириной не превышала дюйма, но выглядела ужасно. Доктор почистил ее, чем-то смазал, наложил новую повязку.
— Недурно, — покивал он. — Очень даже недурно.
— Подживает? — спросил Падильо.
— Несомненно. С этой повязкой походите два дня. Дать вам что-нибудь обезболивающее?
Падильо покачал головой.
— Таблеток стараюсь не употреблять.
Доктор вздохнул.
— Побольше бы мне таких пациентов, — он повернулся к Хардману. — А ты, я вижу, все толстеешь, — и похлопал здоровяка по животу. Я инстинктивно подобрал свой. Доктор Ламберт вновь прогулялся в ванную и обратно, пристально посмотрел на Падильо.
— В подобных случаях я не посылаю счета.
Падильо кивнул.
— Нет вопросов. Сколько с меня?
— Двести долларов. По сотне за визит.
— Цена приемлемая. Мак?
— Слушай, у меня нет наличных, — я повернулся к Хардману. — Вас не затруднит заплатить ему, а сумму внести в мой счет?
Здоровяк кивнул, достал уже знакомую нам пачку денег, вытянул изнутри две стодолларовые купюры. Сверху и снизу у него лежали десятки и двадцатки, указывая на то, что Хардман не кичится своим богатством.
Доктор сунул деньги в карман, подхватил чемоданчик, посмотрел на Падильо.
— Через два дня жду вас на перевязку.
— Обязательно приеду. Между прочим, а на дом вы выезжаете?
Доктор кивнул.
— Иногда. В экстренных случаях.
— Вы не хотите дать мне номер вашего телефона?
— Сейчас запишу.
— Достаточно и сказать.
Доктор продиктовал номер.
— Вы сможете запомнить?
— Будьте уверены.
— У вас превосходная память.
— Не жалуюсь. Возможно, мы позвоним через несколько дней. Вам придется срочно приехать. Вознаграждение в этом случае, естественно, повысится.
— Я понимаю.
— Так вы согласны приехать?
Доктор Ламберт кивнул.
— Да. Согласен.
— На сборы у вас будет лишь несколько минут.
— Я понимаю.
— Отлично.
Доктор ушел, Падильо оделся. Мы допили виски и обсуждали, не повторить ли нам, когда опять зазвенел звонок. Вошел Маш, в светло-коричневом плаще, черных очках и коричневой замшевой шляпе, украшенной тесьмой и заткнутым за нее перышком.
— Пожалуй, обойдемся без виски, — решил я. — Нам лучше вернуться в салун.
— Маш вас отвезет, — пообещал Хардман.
— Отлично.
— Я выполнил ваш заказ, — вставил Маш.
— Какой заказ? — спросил Хардман.
— По паре ножей и пистолетов, — Маш извлек из карманов плаща два короткоствольных пистолета и протянул их нам, рукоятью вперед. — Они не новые, но и не рухлядь.
Мы тут же проверили, заряжены ли они. Оказалось, что нет. Мне достался «смит-вессон» тридцать восьмого калибра, полицейская модель. Ствол аккуратно отпилили, и теперь его длина не превышала дюйма. Рукоять закруглили, и она буквально прилипала к ладони. Мушку срезали, чтобы пистолет не цеплялся за материю, если возникала необходимость быстро достать его из кармана. Короче, если я хотел подстрелить кого-то с четырех дюймов, то наверняка не сыскал бы лучшего оружия.
Падильо быстро осмотрел пистолет и засунул его за пояс. Мне подумалось, что он нашел не самое удобное место, а потому бросил свой в карман пиджака. Когда-то давно меня учили пользоваться пистолетом, карабином и автоматом. Я научился и пользовался ими, но после окончания войны потерял к ним всякий интерес. Еще менее интересовали меня ножи, хотя в курс обучения входил и такой предмет.
А Маш тем временем снова сунул руки в карманы плаща и выудил из них два ножа. Мне он дал нож с рукояткой, отделанной перламутром. Я раскрыл его и провел пальцем по лезвию, словно подросток в скобяной лавке. Убедившись, что кромка острая, я закрыл нож и положил его в другой карман.
Маш и Хардман наблюдали, как Падильо изучает свой нож с простой черной рукояткой. Он раскрыл и соответственно сложил его раз шесть.
— Пружину надо бы подтянуть. Немного разболталась, — вынес он вердикт, а затем протянул нож, рукояткой вперед, Машу. — Я хочу понять, где я вчера ошибся. Попробуйте ударить меня справа под ребро. Бейте наверняка.
Маш посмотрел на Падильо, потом на Хардмана, словно прося совета в столь щекотливом деле. Хардман откашлялся.
— Вы хотите, чтобы Маш ударил вас ножом?
— Совершенно верно. И пусть целит мне под ребра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24