Атро фыркнул.

- А я решил, что вам сорок!

- Ну, а Сабул? - спросил Оииэ. Оииэ был ростом еще меньше, чем
большинство уррасти, которые вообще все казались Шевеку низкорослыми; у
него было плоское лицо, с которого не сходило выражение вежливого внимания,
и овальные, черные, как агат, глаза.- Был период, лет шесть - восемь,
когда вы вообще не писали, а Сабул поддерживал с нами контакт, но ни разу
не говорил с нами по вашему радиоканалу. Мы не могли понять, какая между
вами связь.

- Сабул преподает физику в Аббенайском Институте,- сказал Шевек.- Я
одно время работал с ним.

- Более старый соперник; завидовал; лез в ваши книги; с самого начала
было ясно. Вряд ли нам нужны объяснения, Оииэ,- жестко сказал четвертый,
Чифойлиск. Это был коренастый, смуглый мужчина средних лет и изящными
руками кабинетного работника. Из них всех только у него лицо было не
выбрито полностью: он оставил на подбородке торчащие, короткие,
серо-стального цвета волосы, такие же, как на голове.- Незачем
притворяться, что все вы, братья-одониане, преисполнены братской любви,-
сказал он.- Человеческая природа есть человеческая природа.

Шевек промолчал, но это молчание никому не показалось
многозначительным, потому что он вдруг отчаянно расчихался.

- У меня нет носового платка,- извинился он, вытирая глаза.

- Возьмите мой,- предложил Атро и достал из одного из своих
многочисленных карманов белоснежный платок. Шевек взял его, и сердце у него
сжалось от непрошенного воспоминания. Он вспомнил, как его дочка Садик,
маленькая темноглазая девочка, сказала: "Давай я поделюсь с тобой носовым
платком, которым я пользуюсь".- Это воспоминание, очень дорогое ему,
сейчас было невыносимо мучительным. Пытаясь уйти от него, он наугад
улыбнулся и сказал:

- У меня аллергия к вашей планете. Это говорит доктор.

- Господи, да неужели вы так всегда и будете чихать? - спросил
старый Атро, близоруко вглядываясь в него.

- А ваш лакей еще не приходил? - спросил Паэ.

- Мой лакей?

- Слуга. Он должен был принести вам кое-какие вещи. В том числе
носовые платки. Просто, чтобы вам хватило до тех пор, пока вы не сможете
самостоятельно делать покупки. Ничего особенного - боюсь, что из готового
платья для человека вашего роста ничего особенного и не выберешь.

Когда Шевек разобрался во всем этом (Паэ говорил быстро и протяжно, и
это гармонировало с мягкими, красивыми чертами его лица), он сказал:

- Вы добры ко мне. Я чувствую себя...- Он взглянул на Атро.- Я,
знаете ли, Нищий,- сказал он старику, как говорил д-ру Кимоэ на
"Внимательном".- Я не мог взять с собой деньги, мы ими не пользуемся. Я не
мог привезти дары, мы не пользуемся ничем, чего бы не было у вас. Поэтому я
пришел, как хороший одонианин, "с пустыми руками".

Атро и Паэ заверили его, что он - гость, что о плате и речи нет, что
это - их привилегия.

- А кроме того,- сказал своим кислым голосом Чифойлиск,- по счетам
платит Иотийское Правительство.

Паэ быстро, внимательно взглянул на него, но Чифойлиск, не ответив на
этот взгляд, в упор посмотрел на Шевека. На его смуглом лице было
выражение, которое он не пытался скрыть, но которое Шевек не мог понять:
предостережение или соучастие?

- В вас говорит нераскаянный тувиец,- фыркнул старик Атро.- Но вы
хотите сказать, Шевек, что не привезли с собой совсем ничего, никаких
статей, никаких новых работ? А я-то ждал книги. Еще одного переворота в
физике. Думал увидеть, как вы перевернете вверх ногами этих бойких молодых
людей. Так, как вы своими "Принципами" перевернули меня. Над чем вы
работали?

- Ну, я читал работу Паэ... д-ра Паэ о блочной вселенной, о Парадоксе
и Относительности.

- Все это прекрасно. Саио у нас сейчас - звезда, в этом никто не
сомневается, а меньше всех - он сам, а, Саио? - Но причем тут цена сыра?
Где ваша Общая Теория Времени?

- У меня в голове,- широко и весело улыбнувшись, сказал Шевек.

Последовала крошечная пауза.

Оииэ спросил его, видел ли он работу по теории относительности одного
инопланетного физика, Айнсетайна с Терры. Шевек не был знаком с ней. Эта
теория очень сильно интересовала их всех, кроме Атро, который был уже не
способен ни на какие сильные чувства. Паэ побежал к себе в комнату, чтобы
дать Шевеку экземпляр перевода.

Ей уже несколько сот лет, но для нас в ней есть свежие идеи,- сказал
он.

- Возможно,- сказал Атро,- но никто из этих чужаков не может понять
нашу физику. Хейниты называют ее материализмом, а террийцы - мистицизмом,
и в результате и те, и другие отказываются от нее. Не позволяйте этому
модному увлечению всем инопланетным сбить вас с толку, Шевек. Для нас у них
нет ничего. Как говорил мой отец, "сам копай свой огород".- Он снова
старчески фыркнул и с трудом выбрался из кресла.- Пойдемте со мной,
погуляем в Роще. Неудивительно, что вы сопите носом - закупорились тут.

- Доктор говорит, что я должен три дня оставаться в этой комнате. Я,
может быть... зараженный? Заразительный?

- Не обращайте вы на докторов внимания, милый мой.

- В этом случае, может быть, следует все же послушаться, д-р Атро,-
предположил Паэ своим обычным непринужденным, примирительным тоном.

- В конце концов, ведь этот доктор назначен Правительством, не так
ли? - с явным ехидством заметил Чифойлиск.

- Лучший специалист, какого они сумели найти, я в этом уверен,- без
улыбки сказал Атро и откланялся, больше не уговаривая Шевека.

С ним ушел и Чифойлиск. Оба молодых человека остались с Шевеком и еще
долго разговаривали о физике.

С огромным наслаждением и с тем же чувством глубокого узнавания, с
ощущением, что все - именно так, как и должно быть, Шевек впервые в жизни
открыл для себя, что такое беседа на равных.

Хотя Митис была великолепным преподавателем, она так и не сумела
последовать за ним в новые области теории, которые он начал разрабатывать
при ее поддержке и поощрении. Из всех, с кем он сталкивался, единственным
человеком, не уступавшим ему по подготовке и способностям, была Гвараб, но
он и Гвараб встретились слишком поздно, в самом конце ее жизни. С тех пор
Шевек работал с многими талантливыми людьми, но, так как он не был штатным
сотрудником Аббенайского Института, ему не удавалось ознакомить их со своей
теорией достаточно глубоко; они увязали в старых проблемах, в классической
секвенциальной физике. Там ему не было равных. Здесь, в царстве
неравенства, он наконец встретил их.

Это было откровение, освобождение. Здесь, в Университете, были все:
физики, математики, астрономы, специалисты по логике - и они подходили к
нему или он шел к ним, и они разговаривали, и из их разговоров рождались
новые миры. Идея должна быть сообщена другим: написана, высказана,
выполнена - это лежит в ее природе. Идея - как трава. Ей необходим свет,
она любит, чтобы было многолюдно, ей очень полезно скрещивание с другими
видами, чем больше ее топчут, тем лучше она растет.

Даже в этот первый день в Университете, с Оииэ и Паэ, Шевек понял, что
нашел то, о чем тосковал всегда, с тех самых пор, как, еще мальчишками и на
мальчишеском уровне, он, и Тирин, и Бедап, бывало, по пол-ночи
разговаривали, дразня и вызывая друг друга на все более смелые полеты
мысли. Он живо припомнил некоторые из этих ночей. Он увидел Тирина, Тирина,
говорившего: "Если бы мы знали, каков Уррас на самом деле, может быть,
кто-то из нас захотел бы отправиться туда".- А его эта идея так
шокировала, что он прямо-таки набросился на Тирина, и Тир сразу же пошел на
попятный; он всегда шел на попятный, бедная пропащая душа, но всегда
оказывался прав...

Разговор прервался. Паэ и Оииэ молчали.

- Извините,- сказал он.- В голове тяжело.

- А как с притяжением? - спросил Паэ с обаятельной улыбкой человека,
который, как сообразительный ребенок, рассчитывает на свое обаяние.

- Я не замечаю,- ответил Шевек.- Только вот в этих... как они
называются?

- Колени. Коленные суставы.

- Да, колени. Функция нарушена. Но я привыкну.- Он посмотрел на Паэ,
потом на Оииэ.- Есть вопрос. Но я не хочу причинить обиду.

- Не стесняйтесь, сударь,- ответил Паэ.

Оииэ сказал:

- Я не уверен, что вы умеете обижать.- Оииэ не был симпатичным, как
Паэ. Даже говоря о физике, он держался как-то уклончиво, скрытно. И все же
под этой манерой держаться было что-то, чему, как казалось Шевеку, можно
было доверять; тогда как под обаянием Паэ... что скрывалось под ним? Ну,
неважно. Он должен доверять им всем - и будет им доверять.

- Где женщины?

Паэ засмеялся. Оииэ улыбнулся и спросил:

- В каком смысле?

- Во всех смыслах. Вчера вечером, на приеме, я встречал женщин -
пять, десять - и сотни мужчин. Эти женщины, я думаю,- не ученые. Кто они
были?

- Жены. Одна из них, собственно говоря,- моя жена,- сказал Оииэ со
своей скрытной улыбкой.

- Где другие женщины?

- О, сударь, это проще простого,- торопливо ответил Паэ.- Вы только
скажите, что вы предпочитаете, и мы вам это доставим без всяких проблем.

- Конечно, нам приходилось слышать довольно яркие рассуждения об
анарресских обычаях, но я склонен думать, что мы сможем предоставить вам
почти все, что вы пожелаете,- сказал Оииэ.

Шевек совершенно не понимал, о чем они говорят. Он почесал голову.

- Значит, здесь все ученые - мужчины?

- Ученые? - словно не веря своим ушам, переспросил Оииэ.

Паэ кашлянул:

- Ученые. О, да, разумеется, все они - мужчины. В школах для девочек
есть, конечно, преподаватели-женщины. Но им никогда не удается подняться
выше уровня Аттестата.

- Почему?

- Математика не дается; не способны к абстрактному мышлению; не
годятся они для этого. Ну, вы же знаете, процесс, который женщины называют
"думать", происходит в матке! Конечно, есть отдельные исключения. Жуткие
мозговитые бабы с атрофией влагалища.

- А вы, одониане, разрешаете женщинам заниматься наукой? - спросил
Оииэ.

- Ну да, они занимаются науками.

- Надеюсь, таких немного.

- Ну, примерно половина.

- Я всегда говорил,- сказал Паэ,- что при соответствующем подходе
девушки-лаборантки могли бы в любой ситуации очень разгрузить мужчин в
лабораториях. Фактически, они выполняют монотонную работу более ловко и
быстро, чем мужчины, они более послушны, и им не так быстро надоедает
делать одно и то же. Если бы мы использовали женщин, мы гораздо скорее
смогли бы высвободить мужчин для творческой работы.

- Ну уж, только не в моей лаборатории,- возразил Оииэ.- Пусть знают
свое место.

- Д-р Шевек, а вы считаете каких-нибудь женщин способными к
определенному интеллектуальному труду?

- И даже в большей степени, чем они - меня. Митис, на Северном
Склоне, была моей учительницей; и еще Гвараб - я думаю, вы о ней знаете.

- Гвараб - женщина? - с неподдельным изумлением спросил Паэ и
расхохотался.

У Оииэ сделался недоверчиво-оскорбленный вид.

- Конечно, по вашим именам не поймешь,- холодно сказал он.- Вы, я
полагаю, специально стараетесь не делать различий между полами.

Шевек кротко заметил:

- Одо была женщина.

- Вот именно,- сказал Оииэ. Он не пожал плечами, но было заметно,
что он едва удержался от этого. Паэ с почтительным видом кивнул, точно так
же, как кивал, когда разболтался старый Атро.

Шевек понял, что затронул в этих мужчинах некую очень глубоко
укоренившуюся безличную враждебность. По-видимому, в них, как и в столах на
"Внимательном", скрывалась женщина, подавляемая, заглушаемая, превращенная
в животное женщина, фурия в клетке. Он не имел права дразнить их. Они знают
лишь один вид отношений - обладание. И они - одержимые.

- Красивая, добродетельная женщина,- сказал Паэ,- вдохновляет нас;
она - самое драгоценное, что есть на свете.

Шевек почувствовал себя крайне неловко. Он встал и подошел к окнам.

- Ваша планета удивительно красива,- сказал он.- Я хотел бы увидеть
больше. Пока мне нельзя выходить, вы дадите мне книги?

- Конечно, сударь! Какие?

- Историю... иллюстрации... рассказы... что угодно. Может быть, это
должны быть книги для детей. Видите ли, я очень мало знаю. Мы учим про
Уррас в школе, но в основном - про эпоху Одо. До этого были восемь с
половиной тысяч лет! И потом, после Заселения Анарреса прошло полтора века;
с тех пор, как последний планетолет привез последних Первопоселенцев,-
полное неведение. Мы игнорируем вас, вы - нас. Вы - наша история. Мы,
быть может,- ваше будущее. Я хочу узнавать, не игнорировать. Поэтому я и
прилетел. Мы должны знать друг друга. Мы - не п ервобытные люди. Наша
мораль - уже не племенная мораль, она не может быть такой. Такое неведение
- зло, из которого произойдет зло. Поэтому я пришел, чтобы узнать.

Он говорил очень серьезно. Паэ с энтузиазмом согласился:

- Совершенно верно, сударь! Мы все полностью согласны с вашими
целями!

Оииэ взглянул на него этими своими черными, непроницаемыми, овальными
глазами и сказал:

- Значит, по сути дела, вы прибыли в качестве посланника вашего
общества?

Шевек вернулся к камину и сел на мраморную скамью возле него, которую
уже воспринимал, как свое место, свою территорию. Он чувствовал, что
необходима осторожность. Но еще сильнее он чувствовал ту потребность,
которая через иссохшую бездну привела его сюда из другого мира, потребность
в
общении, желание разрушить стены.

- Я прибыл,- сказал он, тщательно подбирая слова,- в качестве
синдика Синдиката Инициативы - группы, которая в последние два года
разговаривает с Уррасом по радио. Но я, знаете ли, не являюсь послом ни от
какой власти, ни от какого официального у чреждения. Я надеюсь, что вы
пригласили меня не в таком качестве.

- Нет,- сказал Оииэ.- Мы пригласили вас как физика Шевека.
Разумеется, с одобрения нашего правительства и Совета Правительства
Планеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39