Я подошёл к дорожке, и только я приблизился к двери, как дождь полил с новой силой и ветер взвыл, как ненормальный. А потом, когда порыв утих, раздались эти три аккорда на старом разболтанном рояле! О, — Боже, честное слово, у меня душа ушла в пятки.
Генри закрыл лицо руками, а затем посмотрел на свои пальцы.
— Не знаю, что это, испарина или дождь, — сказал он, — и это факт. Прошу прощения! Не слишком достойное поведение для местного дворянина. Боже! Другой бы просто не обратил на это внимание.
— Могу представить, что это было и в самом деле жутковато, — сказал Аллен. — В любом случае, что вы здесь делали?
— Шёл домой. Я оставался на ужин в доме ректора. Только что ушёл. Господин Коупленд, кажется, совершенно забыл о своём намерении избавиться от меня. Когда я оказался у них на ужине, он обращал на меня не больше внимания, чем на бланманже. Но Боже мой! Как я мог!
— Ничего страшного, — сказал Аллен. — Но почему вы свернули к ратуше?
— Я подумал, что, наверное, этот великолепный парень, Роупер, несёт службу вместе с собакой, и я мог бы подойти и сказать: “Эй, стой! Что нового?” — и набраться у него кое-каких новых слухов.
— Понятно.
— Хотите сигарету? — спросил Найджел.
— О, благодарю. Я лучше достану свою.
— Вы не хотели бы присутствовать при небольшом эксперименте? — спросил Аллен.
— Да, очень, если можно.
— Но раз уж вы здесь, то прежде чем мы начнём, я хотел бы сказать вам одну вещь. Завтра я зайду к мисс Прентайс и буду использовать любые средства, в рамках закона, чтобы добиться от неё рассказа о том, что произошло во время встречи на Топ-Лейн в пятницу. Я подумал, может, вы захотите сначала представить мне вашу версию.
— Я уже говорил вам, что она с приветом, — в нервном нетерпении сказал Генри. — Я просто убеждён, что она не в себе. Она страшна, как смерть, и выходит из своей комнаты только во время приёма пищи, да и то ничего не ест. Сегодня за обедом она сказала, что ей угрожает опасность и что в конце концов её тоже убьют. Это просто ужасно. Бог знает, кого она подозревает, но кого-то она точно подозревает и напугана до полусмерти. Что полезного вы можете добиться от такой женщины?
— Тогда почему не познакомить нас для" начала с версией здравомыслящего человека?
— Но это никакого отношения к делу не имеет, — сказал Генри, — и уж коли вам хочется вызвать в округе новые слухи, я был бы вам благодарен, если бы вы сдержались.
— Если это окажется не относящимся к делу, — сказал Аллен, — это будет именно так восприниматься. Мы не используем не относящиеся к делу показания.
— Тогда зачем об этом спрашивать?
— Мы хотим сами отделить зёрна от плевел.
— Ничего не случилось на Топ-Лейн.
— Вы хотите сказать, что мисс Прентайс стояла в двух футах от вас обоих, смотрела не отрываясь на ваши лица, пока её каблуки не провалились в землю на один дюйм, а затем ушла, не произнеся ни слова?
— Это была частная история. В общем, наше личное дело.
— Знаете ли, — сказал Аллен, — так не пойдёт. Сегодня утром в Пен Куко и днём, в доме ректора, наши беседы были построены на откровенности. Вы сказали, что не стали бы отрицать, будто мисс Прентайс могла совершить убийство, и испугались повторить хотя бы одно слово из того, что она произнесла на Топ-Лейн. Это выглядит так, как будто вы вовсе не мисс Прентайс пытаетесь защитить.
— Что вы хотите сказать?
— Не настояла ли мисс Коупленд на том, чтобы вы придерживались этой позиции, потому что она волнуется за вас? Что вы собирались сообщить мне сегодня днём, когда она вас остановила?
— Что ж, — неожиданно произнёс Генри, — вы абсолютно правы.
— Послушайте, — сказал Аллен, — если вы не виновны в убийстве, то уверяю, что вы идёте по не правильному пути, заставляя подозревать вас. Помните, что в таком маленьком местечке, как эта деревня, мы вынуждены прислушиваться ко всем слухам о размолвках и ссорах. Мы пробыли здесь лишь двадцать шесть часов, а уже знаем, что мисс Прентайс была против вашей дружбы с мисс Диной Коупленд. Я прекрасно понимаю, что вам методы полиции могут казаться отвратительными и…
— Нет, это не так, — сказал Генри. — Конечно, вы должны это делать.
— Что ж, тогда все прекрасно.
— Я расскажу вам, и осмелюсь сказать, что это немногим больше того, о чем вы уже догадались. Моя кузина Элеонора пришла в состояние сильного возбуждения, увидев нас вместе, и наш разговор состоял из ряда истеричных угроз и ядовитых обвинений с её стороны.
— А вы сами не угрожали?
— Возможно, она скажет вам, что угрожал, но, как я уже повторял шесть или восемь раз, она сумасшедшая. И мне очень жаль, сэр, но это все, что я могу вам сказать.
— Ну, хорошо, — сказал Аллен со вздохом. — Пора приниматься за работу. Фокс.
* * *
Они вынули водяной пистолет и установили на его место кольт. Аллен достал из портфеля ноты прелюдии и положил их на подставку. Генри увидел дыру посередине и жуткие пятна, окружавшие её. Он отвернулся, а затем, презирая себя за эту внезапную непроизвольную чувствительность, придвинулся ближе к роялю и стал смотреть на руки Аллена, которые полезли под крышку.
— Вы видите, — сказал Аллен, — я сейчас делаю именно то, что предстояло сделать злоумышленнику. Кольт входит в то же самое место, и свободный конец верёвки, который был обвязан вокруг рукоятки водяного пистолета, точно так же обвязывается вокруг рукоятки кольта. Верёвка проходит через спусковой крючок. Это необычайно прочная верёвка, почти как леска. Я поставил кольт на предохранитель. Теперь смотрите.
Он сел на табурет перед роялем и нажал на левую педаль. Оба шкива жёстко вышли из желобков, верёвка натянулась, а глушители приблизились к струнам и остановились.
— Прилажено прочно, — сказал Аллен. — Джорджи убедился, что со шкивами все нормально.
— Вот это да, — воскликнул Найджел, — мне ни разу не пришло в голову…
— Я это знаю.
Аллеи опять залез внутрь и отпустил предохранитель. Потом он слегка наступил на левую педаль. На этот раз левая педаль сработала. Верёвка натянулась в шкивах, и спусковой крючок отодвинулся назад. Они все услышали острый щелчок.
— Что ж, — тихо сказал Аллен. — Вот вам то, что имеет значение.
— Да, но вчера вечером верх рояля был закрыт шёлковым полотном и шестью горшками с геранью, — заметил Генри.
— Поэтому вы думаете, что это было проделано вчера вечером, — сказал Аллен.
— Я не знаю, когда это было сделано, но я не думаю, что это могло быть сделано вчера вечером, если только не прямо перед тем, как мы все собрались в ратуше.
Аллен нахмурившись посмотрел на Найджела, у которого, без сомнения, уже появилась новая теория.
— Это абсолютно верно, — вызывающе сказал Найджел. — Никто не мог передвинуть эти горшки после шести тридцати.
— Я полностью согласен с вами, — заметил Аллен. Где-то в глубине раздался звонок. Генри вскочил.
— Это телефон, — сказал он и сделал шаг вперёд.
— Пожалуй, лучше я сниму трубку, — сказал Аллен. — Я уверен, что это звонят мне.
Он прошёл по сцене, нашёл выключатель и направился в первую уборную слева. Старомодный телефон с вертящейся ручкой издавал неравномерное пищание, пока он не снял трубку.
— Алло?
— Господин Аллен? Это Дина Коупленд. Кто-то из Чиппинга хочет поговорить с вами.
— Спасибо.
— Соединяю, — сказала Дина.
Раздался щелчок, и зазвучал голос сержанта Роупера:
— Сэр!
— Алло?
— Это Роупер, сэр. Я подумал, что должен найти вас, так как Файф все ещё тут спит. У меня есть к вам небольшое дело, сэр, в форме только что произведённого ареста, о котором я хочу вас известить, сэр.
— В ФОРМЕ ЧЕГО?
— По имени Сол Трантер, а по роду деятельности самый хитрый браконьер из всех, кого вы когда-либо видели. Но мы все-таки поймали его, сэр, и он сидит здесь, у моего локтя, с доказательством своей вины в форме двух чудесных фазанов.
— Какого черта… — возмущённо начал Аллен, но тут же взял себя в руки. — В чем дело, Роупер?
— Этот парень говорит, что у него есть информация, которая заставит суд дважды подумать, прежде чем отправить его на месячную каторгу, которая по нему плачет в течение двух последних лет. Он ничего не рассказывает мне, а нагло просит о встрече с вами. Нам придётся отправить его в арестантскую камеру и…
— Я пришлю господина Басгейта. Спасибо, Роупер. Аллен повесил трубку и некоторое время в задумчивости смотрел на телефон.
— Придётся выяснить, в чем там дело, — произнёс он и вернулся к остальным. — Эй, — сказал он, — где господин Генри?
— Пошёл домой, — сказал Фокс. — Довольно интересный молодой джентльмен, не так ли?
— Довольно самоуверенный инфант, я бы так сказал, — произнёс Найджел.
— Ему примерно столько же лет, сколько было вам, когда я впервые встретился с вами, — подчеркнул Аллен, — и он и вполовину не такой самоуверенный. Басгейт, боюсь, что вам придётся отправиться в Чиппинг за браконьером.
— За браконьером?
— Да. Сокровище, найденное Роупером. По-видимому, этот джентльмен собирается отменить предстоящий ему суд. Он говорит, что хочет раскрыть какую-то историю. Привезите вместе с ним Файфа. Остановитесь у гостиницы на обратном пути и возьмите свою машину. Пусть Файф приведёт сюда форд. Он сможет воспользоваться им, чтобы доставить этого джентльмена в его арестантскую камеру. Мы выясним все об этом сегодня вечером.
— Я кто, представитель ведущей лондонской ежедневной газеты или ваш мальчик на побегушках?
— Вы знаете ответ на этот вопрос лучше меня. Идите. Найджел ушёл, не без дальнейших горьких жалоб. Аллен и Фокс перешли в комнату отдыха.
— Всю эту еду можно будет выбросить завтра, — сказал Аллен. — Хотя есть кое-что ещё, что я хотел бы здесь увидеть. Посмотри, вот чайный поднос, готовый к выносу на сцену. Осмелюсь сказать, что это серебро миссис Росс. Похоже на неё. Современно, дорого, обтекаемой формы.
Он поднял крышку чайника.
— Пахнет луком. Чудный малыш этот Джорджи.
— Я думаю, кто-то обнаружил лук и выбросил. Вы нашли его здесь на полу, не так ли, господин Аллен?
— Вон в той коробке. Да, Бейли нашёл отпечатки Джорджи и мисс П. на чайнике, поэтому, предположительно, лук выкинула мисс П.
Он наклонился и посмотрел под стол.
— Вы все просмотрели здесь вчера вечером, Фокс, не так ли? Вчера вечером! Сегодня утром! Да, Фокс, ну и денёк у нас был.
— Все тщательно просмотрели, сэр. Вы найдёте там внизу луковую шелуху. Юный Биггинс, должно быть, очистил луковицу и затем положил в чайник.
— А пудру вы здесь не находили?
— Пудру? Нет. Нет, не находил. А что?
— Или муку?
— Нет. О, вы думаете о муке на луковице.
— Сейчас я схожу за этим овощем. Аллен принёс луковицу. Он положил её в одну из своих широкогорлых бутылок для образцов.
— У нас не было ещё времени заняться этим, — сказал он. — Посмотрите, Фокс, лук розоватый. На нем — пудра, а не мука.
— Может, юный Биггинс болтался в одной из уборных?
— Давайте посмотрим в уборных.
Они нашли на каждом туалетном столике по большой коробке с театральной пудрой. Они все были новые и, видимо, принесены Диной. Коробки мужчин содержали желтоватую пудру, женщин — розоватый крем.
Одна только миссис Росс принесла свой собственный грим во французской коробочке, очень дорогой с виду. В уборной мисс Прентайс и мисс Кампанула немного пудры было рассыпано на столе. Аллен наклонился и понюхал.
— Точно, — сказал он. — Пахнет луком. Он открыл коробку.
— А здесь нет. Фокс, позвоните мисс Коупленд и спросите, когда в эти комнаты принесли пудру. Это — отводная трубка. Вам нужно только повернуть ручку.
Фокс ушёл. Аллен, в состоянии, близком к трансу, смотрел, не отрываясь, на поверхность туалетного столика, затем задумчиво покачал головой и вернулся на сцену. Он услышал звук рожка мотоцикла, и через минуту дверь открылась. Роупер и Файф вошли, как заботливые пастухи, но между ними шла не овца, а маленький человечек, который выглядел так, как будто его только что вынули из бочки с водой.
Сол Трантер оказался стариком с очень неприятным лицом. У него были маленькие, близко поставленные свиные глазки, которые косили, бесформенный крохотный нос и неряшливый щербатый рот. Он неопределённо-злобно усмехался. От него очень сильно пахло давно не мытым старческим телом, мёртвыми птицами и виски. Роупер осторожно поддерживал его, словно старик был орхидеей, найденной в лесу с большим трудом.
— Вот он, сэр, — сказал Роупер. — Это — Сол Трантер, без сомнения, вредитель, пойманный на месте преступления с двумя фазанами эсквайра и с дымящимся ружьём в руке. Два года ты водил нас за нос, не так ли, Трантер, старая лиса? Я подумал, что мне необходимо прийти, сэр, так как я имею к этому непосредственное отношение.
— Очень хорошо, Роупер.
— А теперь, Трантер, — сказал Роупер, — ты будешь говорить с главным инспектором и дай ему узнать всю правду, раз уж тебе так не терпится рассказать что-то.
— Эх, сыночки мои, — сказал браконьер свистящим голосом. — Это что, тот инструмент, который совершил убийство?
И он указал своей неописуемо грязной рукой на рояль.
— Тебя это не касается, — строго одёрнул его Роупер.
— Что вы хотите сказать нам, Трантер? — спросил Аллен. — О, Боже, да вы же весь мокрый, как водяная крыса!
— А я был на Клаудифолде, когда они поймали меня, — сообщил господин Трантер.
Он немножко пододвинулся к обогревателю, и от него пошёл пар.
— Эх, вот они меня и поймали, — сказал он. — Думаю, это должно было случиться рано или поздно. Эсквайр будет членом комиссии в суде и покажет всю свою власть, без сомнения, так как в его лесах я расставлял ловушки и стрелял последние двадцать лет. Трусливый человек, он забыл бы о своих глупых, самодовольных манерах, если бы знал, что у меня есть вам сообщить.
— Этого не нужно говорить, — строго сказал Роупер. — Вы на волосок от каторги на целый месяц.
— Может быть. А может быть, и нет, Чарли Роупер. Он скосил глаза на Аллена.
— У меня есть что вам рассказать, и это перенесёт вину с этой пушки на того, кто установил её. Я думаю, рука закона должна после этого стать более лёгкой на моих старых плечах.
— Если в вашей информации будет что-либо полезное, — сказал Аллен, — мы сможем замолвить за вас словечко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39