В комнату вплыла разодетая в пух и прах мисс Оринкорт, в выражении ее лица странным образом сочетались обида, торжество и агрессивность. За спиной у Агаты кто-то сдавленно ахнул, и, повернувшись, она увидела, что взоры Анкредов прикованы к бюсту мисс Оринкорт.Бюст был украшен большой бриллиантовой звездой.– Милли… – пробормотала Полина.– Ты тоже увидела? – тихо прошипела Миллеман.Мисс Оринкорт прошла к камину и положила руку на мраморную полку.– Надеюсь, Нуф-Нуф не будет опаздывать, – сказала она. – Есть хочу – умираю. – Критически оглядев свои ярко-розовые ногти, она поправила бриллиантовую брошь. – Хорошо бы выпить.На это заявление никто не ответил, только Поль смущенно откашлялся. Из зала донеслось постукивание палки.– Вот и папочка, – нервно сказала Полина, и все Анкреды зашевелились. «Прямо как перед появлением августейшей особы», – отметила про себя Агата. В воздухе повисло настороженное ожидание.Баркер распахнул дверь, и в гостиную, словно ожившая фотография, медленно вошел сэр Генри Анкред в сопровождении белого кота. III Говоря о сэре Генри Анкреде, нужно прежде всего отметить, что в собственный образ он вживался с наводящей оторопь виртуозностью. Красив он был невероятно. Волосы – чистое серебро; под тяжелыми бровями пронзительно-голубые глаза. Царственно выдающийся вперед нос. Под ним густые белоснежные усы, закрученные наверх, дабы оставить свободным доступ к устам великого актера. Четкий выпуклый подбородок, украшенный эспаньолкой. Одет сэр Генри был так, словно модельеры специально разработали этот костюм для публичных показов: бархатный вечерний сюртук, старомодный высокий воротничок, широкий галстук и висящий на длинной ленте монокль. «Даже не верится, что это человек из плоти и крови», – подумала Агата. Шел он медленно и опирался – но отнюдь не наваливался – на черную с серебром трость. Она для него не столько опора, сколько аксессуар, догадалась Агата. При своем чрезвычайно высоком росте он, несмотря на возраст, держался прямо.– Папочка, это миссис Аллен, – сказала Полина.Агата подошла поздороваться. «Так и тянуло сделать реверанс, – рассказывала она впоследствии Родерику. – Еле с собой совладала».– Значит, это и есть наша знаменитая художница? – Сэр Генри взял ее протянутую руку. – Очень рад.Он задержал ее руку в своей и внимательно посмотрел на Агату. На миг она представила себе молодого Генри Анкреда в зените славы и поняла, как, наверно, таяли женщины, когда он вот таким же взглядом смотрел на них с высоты своего роста.– Очень рад, – повторил он с интонацией, тонко намекавшей, что его радует не только ее приезд, но и ее внешность.«Ну-ка, притормози, голубчик», – подумала она и убрала руку. А вслух вежливо сказала:– Надеюсь, что сумею порадовать вас и своей работой.– Не сомневаюсь. – Сэр Генри галантно поклонился.– Не сомневаюсь. – У него, как вскоре поняла Агата, была привычка повторять одну и ту же фразу дважды.Поль пододвинул ему кресло. Сэр Генри сел лицом к камину, а остальные, образовав полукруг, расположились по обе стороны от него.Сэр Генри сидел, скрестив вытянутые ноги; левая рука – холеная, ухоженная – элегантно свисала с подлокотника. Позой он напоминал сейчас Карла II, и белый кот, беря на себя роль королевского спаниеля, грациозно вспрыгнул к нему на колени, немного там потоптался и лег.– А-а, Карабас. – Сэр Генри погладил его и милостиво оглядел присутствующих. – Как приятно, – изящно описав рукой широкую дугу, он адресовал эти слова всем. На мгновение его взгляд остановился на бюсте мисс Оринкорт. – Очаровательно, – сказал он. – Прелестная картинка. Э-э… Пожалуй, рюмку хереса.Поль и Фенелла взяли на себя обязанности хозяев. Херес был отличный. Последовала весьма учтивая беседа, сэр Генри вел ее с таким видом, будто давал аудиенцию.– Я думал, Седрик тоже будет с нами ужинать, – сказал он. – Миллеман, ты ведь, кажется, говорила…– Ах, папочка, мне ужасно неловко, что он опаздывает… Но он должен был срочно написать одно важное письмо. И наверно, не услышал гонга.– Ты полагаешь? Куда ты его поселила?– В «Гаррика», папочка.– Тогда он не мог не услышать.Вошел Баркер и объявил, что ужин подан.– Я думаю, Седрика мы ждать не будем. – Сэр Генри согнал Карабаса с колен и встал. – Миссис Аллен, вы удостоите меня чести сопроводить вас к столу?«Как жаль, что нет оркестра», – подумала Агата, беря его под руку. И пока они двигались в столовую, вела светский разговор так профессионально, будто вдруг во всех подробностях вспомнила салонные комедии, виденные в детстве. Они еще не дошли до двери, когда в зале раздался топот и в гостиную стрелой влетел красный от напряжения Седрик с белым цветком в петлице смокинга.– Дедушка, миленький! – размахивая руками, закричал он. – Я готов пасть ниц, готов ползать на животе! Да, виноват! Молю о прощении! Моему раскаянию нет границ. Кто-нибудь, скорее найдите мне рубище, и я посыплю главу пеплом!– Добрый вечер, Седрик, – ледяным тоном ответил сэр Генри. – Извинения ты должен принести не мне, а миссис Аллен, и, возможно, она будет настолько добра, что простит тебя.Агата улыбнулась Седрику улыбкой владетельной герцогини и, представив, какой у нее при этом вид, в душе хихикнула.– Вы ангел небесный, – скороговоркой поблагодарил Седрик, скользнул вперед и встал за сэром Генри и Агатой. Его появление нарушило стройность процессии, и он столкнулся лицом к лицу с мисс Оринкорт.Агата услышала, как Седрик издал странный, нечленораздельный возглас. Он у него вырвался непроизвольно и прозвучал без малейшей аффектации. Это было так не похоже на Седрика, что Агата обернулась. Его маленький ротик был изумленно разинут. Белесые глазки застыли, тупо вперившись в грудь мисс Оринкорт, но уже через мгновение, не веря увиденному, заметались из стороны в сторону, поочередно задерживаясь на каждом из Анкредов.– Это же… – Седрик запнулся. – Это же…– Седрик! – предостерегающе шепнула Миллеман.– Седрик! – властно произнес сэр Генри.Но Седрик ткнул побелевшим пальцем в бриллиантовую звезду и все тем же, на удивление естественным, голосом громко заявил:– Боже мой, это же парадная брошь нашей прапрабабушки!– Милая вещица, правда? – не менее громко отозвалась мисс Оринкорт. – До того мне нравится, прямо умираю!– В наше невеселое время, увы, невозможно принять почетного гостя с подобающей широтой, – любезно сказал сэр Генри, направляя Агату в дверь столовой. – Ничтожный, скромный ужин, как выразился бы старый Капулетти. Войдем? IV Шикарное меню «ничтожного, скромного ужина» наглядно подтверждало, что у сэра Генри имелись пылкие поклонники как в британских доминионах, так и в США. Ничего подобного Агата не видела уже много лет. Сам сэр Генри ел только одно блюдо – нечто протертое через сито и похожее на кашу. Беседа касалась лишь общих, безобидных тем, и было впечатление, что все ее участники загодя выучили свои реплики наизусть. Агата изо всех сил старалась не глядеть на бриллианты мисс Оринкорт. Своим видом они словно овеществляли некую бестактность, причем настолько грубую, что ее не сгладишь разговорами о погоде. Анкреды, как заметила Агата, тоже поминутно бросали на брошку косые взгляды. Сэр Генри был все так же изысканно учтив и выказывал Агате повышенную благосклонность. Заговорив о ее работе, он спросил, есть ли у нее автопортреты.– Всего один, – ответила она. – Я написала его в студенческие годы, когда не могла себе позволить нанять натурщицу.– Ах вы, проказница, – сказал он. – Нет того, чтобы порадовать нас сейчас, когда совершенство вашего мастерства не уступает совершенству ваших черт.«Ишь ты!» – восхитилась про себя Агата.Подали рейнское белое. Когда Баркер неслышно вырос сбоку от сэра Генри, тот объявил, что повод сегодня особый и он выпьет полбокала. Миллеман и Полина поглядели на него с беспокойством.– Папочка, дорогой, – заволновалась Полина. – А тебе не кажется?..– Да, папочка. Вам не кажется?.. – шепотом подхватила Миллеман.– Не кажется что? – Он смерил их злым взглядом.– Вино… – сбивчиво забормотали они. – Доктор Уитерс… вообще-то не рекомендуется… но, конечно…– Баркер, наливай полный! – громко приказал сэр Генри. – Наливай полный.Полина и Миллеман шумно засопели.Ужин продолжался, но обстановка стала более напряженной. Поль и Фенелла молчали. Седрик – он сидел справа от Агаты – прерывистой лихорадочной скороговоркой заводил разговор с любым, кто готов был его слушать. Источаемые сэром Генри комплименты струились неубывающим потоком уже под третью перемену блюд, и, к тревоге Агаты, мисс Оринкорт стала проявлять признаки откровенной враждебности. Она завязала чрезвычайно аристократическую беседу с Полем и, хотя он отвечал с видимой неохотой, бросала на него многозначительные взгляды и безудержно смеялась каждому его «да» или «нет». Чувствуя, что сэр Генри иссякнет не скоро, Агата, едва появилась возможность, вступила в разговор с Седриком.– Нуф-Нуф, – в ту же секунду сказала мисс Оринкорт, – чем мы займемся завтра?– Чем займемся? – переспросил сэр Генри и после короткого раздумья игриво оживился. – А чего бы девочке хотелось?Мисс Оринкорт вскинула руки над головой.– Чего-нибудь интересного! – самозабвенно воскликнула она. – Интересного и прекрасного!– Что ж, если девочка будет очень-очень хорошо себя вести, мы, может быть, разрешим ей поглядеть одним глазком, как рисуют большую красивую картину.Агата внутренне ужаснулась.– А еще что? – по-детски настойчиво спросила мисс Оринкорт и бросила на Агату взгляд, начисто лишенный энтузиазма.– Посмотрим, – неловко сказал сэр Генри.– Миссис Аллен, – раздался голос Миллеман с конца стола. – Вы не против, если мы перейдем в гостиную?И дамы покинули столовую.Остаток вечера прошел спокойно. Сэр Генри устроил для Агаты экскурсию по страницам трех альбомов с его театральными фотографиями. Агате это было даже интересно. Как забавно наблюдать эволюцию елизаветинских костюмов в мире театра, думала она. Вот юный Генри Анкред в постановке викторианского времени: кружевные манжеты, круглый плоеный воротник, тугой камзол, сияющая шпага – изобилие бархата, шелка и кожи; а вот сэр Генри пожилой, в стилизованном и упрощенном костюме, сшитом из раскрашенного холста. Но и то, и другое – герцог Букингемский.Мисс Оринкорт, капризно дуясь, тоже принимала участие в этом развлечении. Устроившись рядом с сэром Генри на подлокотнике его кресла и распространяя аромат купленных на черном рынке духов, она неуместно хихикала над ранними фотографиями и начала зевать, когда пошли более поздние.– Лапонька, да ты посмотри на себя! – пропищала она. – Тебе здесь только кастрюли на голове не хватает!Это замечание относилось к фотографии сэра Генри в роли Ричарда II. Седрик прыснул со смеху, но тотчас испуганно осекся.– Должна заметить, папочка, – сказала Полина, – что я не знаю ни одного другого актера, который бы так безошибочно подбирал себе костюмы.– Дело не в костюме, дорогая, а в умении его носить. – Сэр Генри похлопал мисс Оринкорт по руке. – Вот ты, моя девочка, прекрасно себя чувствуешь в этих твоих невесомых современных туалетах. А что бы ты делала, если бы, как Эллен Терри, была одета в стоящий колом тяжелый бархатный кринолин и тебе велели бы с королевским достоинством спуститься по лестнице. Ты бы тут же упала и разбила бы себе этот маленький прелестный носик.Сэр Генри, вне всякого сомнения, был очень тщеславен. «Удивительно, что он никак не реагирует на непочтительные выходки мисс Оринкорт», – подумала Агата и, вспомнив слова Томаса о Давиде и Ависаге Сунамитянке, поневоле пришла к огорчительному выводу, что сэр Генри в своем обожании мисс Оринкорт впал в старческий маразм.В десять часов Баркер подал напитки. Сэр Генри выпил ячменного отвара, позволил женской половине семьи поцеловать себя на сон грядущий, кивнул Полю и Седрику, а Агате, к ее огромному смущению, поцеловал руку.– A demain До завтра (франц.).

, – сказал он, пустив в ход самые бархатистые нотки из своего арсенала. – Встречаемся в одиннадцать. Я счастлив.Он эффектно удалился, и десять минут спустя мисс Оринкорт, зевая во весь рот, последовала его примеру.Ее уход послужил Анкредам сигналом для бурного взрыва эмоций.– Нет, но честное слово, Милли! Вы только подумайте, тетя Полина! Я собственным глазам не поверил! – закричал Седрик. – И надо же, чтобы именно эта брошь! Ну, знаете ли!– Да, Миллеман, – сказала Полина. – Теперь я сама вижу – в Анкретоне творится бог знает что.– Когда я тебе говорила, ты не верила. Живешь здесь уже целый месяц и только сейчас…– Скажите кто-нибудь: он что, подарил ее или как? – спросил Седрик.– Подарить он не может, – сказала Полина. – Не имеет права. И главное, сам бы не захотел. Если только… – Она замолчала и повернулась к Полю. – Если он и правда подарил ей эту брошь, значит, решил жениться. Только так.Агата давно уже безуспешно порывалась уйти и сейчас, пользуясь наступившей паузой, пробормотала:– Если позволите, я лучше…– Миссис Аллен, душечка, заклинаю, не будьте такой тактичной, – сказал Седрик. – Оставайтесь и слушайте.– Не понимаю, – заговорил Поль, – почему миссис Аллен должна…– Она знает, – сказала Фенелла. – Извини, Поль, но я ей рассказала.Полина с неожиданной благосклонностью обратила свой взор к Агате.– Правда, это ужасно? – сказала она доверительным тоном. – Вы же видите, что здесь происходит. Папочка, знаете ли, совсем расшалился. Но даже не так страшно то, что происходит, как то, чем все может кончиться. А теперь еще и эта брошь. Тут, пожалуй, он переусердствовал. Это ведь в своем роде историческая вещь.– Ее подарил нашей прапрабабушке Онории Анкред сам принц-регент, – вмешался Седрик. – В знак сердечной привязанности. Так что в некотором смысле история повторяется. И, позвольте заметить, тетя Полина, что лично я потрясен до основания. Всегда считалось, что эта брошь должна перейти мне.– Вернее, твоей дочери, – сказал Поль. – Если таковая у тебя когда-нибудь будет. Что весьма сомнительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41