Но Соня тут же подняла шум и закричала, что до смерти боится любых ядов.Родерик посмотрел на Фокса, и тот мгновенно напустил на себя равнодушный вежливый вид.– Тогда я сказала Баркеру, чтобы он поставил мышеловки. Когда спустя несколько недель мы решили травить крыс в «Брейсгердл», банки на месте не оказалось. Насколько я знаю, банка была даже не начатая. Она стояла в кладовке много лет.– Да, должно быть, это был яд старого образца, – согласился Родерик. – Сейчас для уничтожения крыс редко пользуются мышьяком. – Он встал с кресла, и Фокс тоже поднялся. – Что ж, по-моему, у нас все, – сказал он.– Нет, – решительно возразила она. – Не все. Я хочу знать, что эта женщина говорила о моем сыне.– Она дала понять, что известные вам шутки они разыграли вместе, и ваш сын это признал.– Предупреждаю вас, – впервые за все время ее голос задрожал. – Предупреждаю: она хочет принести его в жертву своим интересам. Она намеренно использовала его доброту, отзывчивость и веселый характер. Я вас предупреждаю.Дверь в дальнем конце гостиной открылась, и в комнату заглянул Седрик. Миллеман сидела спиной к нему и, не подозревая о его присутствии, продолжала говорить. Дрожащим голосом она повторяла, что ее сына преступно обманули. Седрик перевел взгляд на следившего за ним Родерика и скорчил страдальческую гримасу, но губы у него были белые от волнения, и комический эффект не удался – лицо его лишь уродливо перекосилось. Войдя в гостиную, Седрик очень осторожно закрыл за собой дверь. В руках у него был испещренный наклейками чемодан, видимо принадлежавший мисс Оринкорт. Скорчив новую гримасу, Седрик спрятал его за одним из кресел. Потом на цыпочках двинулся по ковру к камину.– Дорогая моя Милли. – Он обнял мать сзади за плечи, и она испуганно вскрикнула. – Ну-ну, полно. Я тебя напугал? Прости, ради бога.Миллеман накрыла его пальцы своими ладонями. В этом движении были одновременно и материнская тревога, и властность собственницы. Седрик на миг послушно замер.– Что случилось, Милли? – после паузы спросил он. – Кто преступно обманывает твоего сыночка? Может быть, Соня?– Ах, Седди!– Я у тебя такой дурашка, ты себе даже не представляешь! А вот теперь пришел, как паинька, во всем признаться и пообещать, что больше не буду, – противно сюсюкая, сказал он, сел подле нее на пол и привычно прислонился к ее коленям. Она крепко прижала его к себе.– Мистер Аллен, – сделав большие глаза, начал Седрик. – И не передать вам, как я жалею, что сбежал из библиотеки сразу за тетей Полиной. Вот уж действительно глупость. Но, понимаете, о своих делах каждый предпочитает говорить сам, а она развела сопли-вопли и преподнесла все так, будто я страшный преступник и прячу у себя в шкафу скелет, хотя, уверяю вас, в шкафу у меня пусто, шаром покати.Родерик молча ждал, что последует дальше.– Понимаете (Милли, киска, для тебя это будет легкое потрясение, но ты уж потерпи)… Понимаете, мистер Аллен, между мной и Соней возникло… как бы это назвать?.. Э-э… ну, в общем, своего рода единение душ. Эти отношения развились у нас сравнительно недавно. Уже когда сюда приехала дражайшая миссис Аллен. Она, по-моему, успела заметить здесь немало интересного; возможно, заметила и это.– Если я правильно понял, на что вы намекаете, то как раз этого она не заметила, – сказал Родерик.– Не может быть!– Вы, кажется, собрались объяснить, почему вы посетили мисс Оринкорт в тот вечер, когда скончался ваш дед?– М-да, – с раздражением промычал Седрик. – После заявления тети Полины – кстати, эти сведения она почерпнула во время своего полночного визита в одно уединенное помещение в конце коридора, – мне, пожалуй, остается лишь чистосердечно покаяться.– Седрик, что эта женщина с тобой сделала? – требовательно спросила Миллеман.– Ничего, киска, слава богу, ничего. Я и пытаюсь объяснить. Она ведь вправду необыкновенно красива, мистер Аллен, вы согласны? Я знаю, Милли, дорогая, ты ее невзлюбила с самого начала, и похоже, ты была права. Но меня она очень заинтересовала, и ей было здесь так скучно – в общем, у нас с ней был маленький флирт, не более того, честное слово. Перед тем как лечь спать, я на минутку заскочил к ней, и мы от души посмеялись над всеми этими жуткими интригами и спорами в гостиной.– Попутно вы, вероятно, надеялись услышать от нее последние новости о завещании сэра Генри? – предположил Родерик.– И это тоже, да. Понимаете, я боялся, что с летающей коровой Соня слегка перегнула палку. Она ведь нарисовала ее еще до ужина. А за ужином Старец обнародовал завещание, которое нас обоих вполне устраивало, и, учитывая, что это чудовище Панталоша в нем вообще не фигурировала, было бы лучше, если бы Соня не искушала судьбу.– Седрик, – неожиданно вмешалась Миллеман, – думаю, тебе не стоит продолжать, милый. Мистер Аллен вряд ли правильно тебя поймет. Остановись.– Но, Милли, радость моя, неужели ты не понимаешь, что наша милейшая Полина уже посеяла в душе мистера Аллена подозрение, и нужно это крохотное гнусное зернышко немедленно выковырять, пока оно не дало всходов. Я правильно говорю, мистер Аллен?– Полагаю, в ваших же интересах полностью изложить все, что вам известно.– Вот-вот! Так на чем я остановился? А, ну да. Короче, все прошло бы как по маслу, если бы не Каролина Эйбл (она прямо монстр какой-то, эти ее научные подходы, системы – бр-р-р!). Надо же ей было обеспечить дрянную лишайную девчонку железным алиби! Тут уж, конечно, Старец заподозрил нас всех в равной степени, тотчас накатал второе завещание, и мы все, кроме Сони, остались с носом. Так что, если уж говорить совсем откровенно, я хотел бы побыстрее установить, убила она Старца или нет.– Конечно, она убийца, – сказала Миллеман.– А ты действительно так уверена? Для меня это имеет исключительное, колоссальное значение.– В каком смысле, Седрик? Объясни…– Э-э… ничего, неважно.– Мне кажется, я понимаю беспокойство сэра Седрика, – вступил Родерик. – Вы намерены через какое-то время жениться на мисс Оринкорт, я прав?– Нет! – громко и решительно сказала Миллеман и, обхватив Седрика за плечи, прижала его к себе еще крепче.– Ах, Милли, киска, – запротестовал он, трепыхаясь в ее объятиях. – Держи себя в руках, мы же воспитанные люди.– Все это чушь! – продолжила она. – Седди, скажи ему, что это чушь! Додуматься до такой гадости! Скажи ему.– Какой смысл, если Соня скажет совсем другое? – Седрик просительно поглядел на Родерика. – Вы же все понимаете? Она ведь и на самом деле очень эффектная женщина, да и сама затея с женитьбой – это так забавно. По-моему, у нас бы неплохо получилось, как вы думаете, мистер Аллен? Я-то почти уверен.Его мать снова бурно запротестовала. Он с раздражением высвободился и поднялся с пола.– Не будь дурочкой, Милли. Что толку скрывать?– Ты себе только навредишь.– Чем? В конце концов, и ты, и я сейчас в равном положении. Я не знаю всей правды о Соне, но очень хочу узнать. – Он с улыбкой повернулся к Родерику. – Когда мы с ней в тот вечер виделись, она рассказала мне про новое завещание. И я понимал, что, если он умрет, я буду разорен в полном смысле слова. Так что о моем соучастии в преступлении и речи быть не может. Я Старца не убивал. Pas si bete! II – Pas si bete, – повторил Фокс, когда они направились в западное крыло замка. – Что в переводе означает: «Я не такой дурак». И он ведь на самом деле не дурак. Что вы скажете, мистер Аллен?– Да, конечно. Седрик парень не промах. Но какой же он отъявленный и хладнокровный подлец, Фокс! Дедушка умирает и оставляет ему в наследство только хлопоты – большой, никому не нужный замок и гроши, которых не хватит даже на то, чтобы поддерживать поместье в порядке. С другой стороны, своей невесте, даме сомнительной репутации, дедушка завещает целое состояние. И стесненный в финансах Седрик мгновенно находит выход из положения: жениться на богатой мисс О. – что может быть проще? С каким удовольствием я бы вздул этого молодого прохвоста! – задумчиво сказал Родерик. – Причем и не раз, и не два, а пока сам бы не устал.– Похоже, нам все-таки придется докладывать об этом деле министру внутренних дел, сэр.– Боюсь, вы правы. …Школа, кажется, должна быть в конце этого коридора. Ага, вот и обитая зеленым сукном дверь, все правильно. Здесь наши дороги разойдутся, Фокс. Продолжайте собирать разные неучтенные мелочи в чемодан, который вам дала Изабель, а заодно прихватите с собой и этот чемоданчик мисс Оринкорт. Держите. А потом, Фоксик, негласно эксгумируйте покойного Карабаса и положите его в какую-нибудь коробку из-под обуви. Кстати, нам известно, кто умертвил несчастного кота?– Баркер вызвал мистера Джунипера, и тот сделал коту укол, – сказал Фокс. – Кажется, ввел ему стрихнин.– Главное, чтобы это не спутало результаты экспертизы. Ладно, Фокс, встретимся в саду на второй террасе.Пройдя за обитую сукном дверь, Родерик словно попал в другой мир. Пушистые ковры сменились узкими циновками, по коридорам гуляли сквозняки, пахло карболкой, на стенах вместо викторианских гравюр висели сугубо современные картины, проникнутые задорным пренебрежением к успокаивающей душу, а потому и, без сомнения, нежелательной красоте.Держа курс на оглушительный шум, Родерик вскоре оказался в большой комнате, где подопечные мисс Эйбл возились кто с «конструкторами», кто с пластилином; одни что-то раскрашивали, другие колотили молотками, третьи кромсали ножницами бумагу и мазали ее клеем. Панталоша возглавляла команду, игравшую в непонятную игру с весами, гирьками и мешочками с песком, и горячо спорила с каким-то мальчишкой. Увидев Родерика, ока ни с того ни с сего разразилась пронзительным деланным смехом. Он помахал ей, она тут же дурашливо повалилась на пол и застыла, изображая неимоверное удивление.Из дальнего конца комнаты навстречу Родерику вышла Каролина Эйбл.– У нас тут довольно шумно, – решительно сказала она. – Может быть, пройдем ко мне в кабинет? Мисс Уотсон, вы за ними присмотрите?– Да, конечно, – ответила пожилая женщина, выныривая из-за детских спин.– Тогда пойдемте.Ее кабинет – маленькая комната, увешанная таблицами и диаграммами, – был тут же под боком. Мисс Эйбл села за аккуратный письменный стол, и Родерик тотчас заметил на нем стопку сочинений, написанных на разлинованной желтыми полосами бумаге с полями.– Вероятно, вы уже знаете, в чем дело, – сказал он.Мисс Эйбл бодро ответила, что да, пожалуй, знает.– Я довольно часто вижусь с Томасом Анкредом, – откровенно объяснила она, – и он рассказал мне обо всех этих неприятностях. Между прочим, рассказал очень четко и последовательно. Он хорошо адаптировался в новой ситуации и пока реагирует на нее с достаточной адекватностью.Родерик воспринял это сообщение как чисто профессиональную оценку поведения Томаса. «Интересно, у них роман? – подумал он. – Если да, то неужели она точно так же анализирует их отношения?» Мисс Эйбл была очень недурна собой. Хорошая кожа, большие глаза, отличные зубы. И плюс к тому устрашающе нормальная психика.– Мне бы хотелось услышать ваше личное мнение об этой истории, – сказал он.– Квалифицированные выводы невозможны без тщательного анализа психической структуры хотя бы одного, а лучше всех членов этой семьи, – ответила она. – Совершенно очевидно, что их отношения с отцом строились неудовлетворительно. Мне бы хотелось побольше знать о его браке. Естественно, здесь вполне можно усмотреть страх перед импотенцией, хотя и не до конца сублимированный. Яростный антагонизм дочерей по отношению к его намечавшемуся второму браку наводит на мысль о тяжелом случае закрепления в их подсознании фигуры отца-любовника.– Вы так думаете? Но ведь намечавшийся брачный союз был не самым удачным даже с обычной житейской точки зрения, вам не кажется?– Если бы их отношения с отцом складывались на сбалансированной основе, его брак не вызвал бы у дочерей такого глубокого неприятия, – твердо заявила мисс Эйбл.– Даже учитывая, что мисс О. стала бы их мачехой и основной наследницей? – рискнул усомниться Родерик.– Эти причины могли быть выдвинуты как прикрытие, объяснявшее их враждебность. Они служили лишь подспорьем в попытке логически обосновать инстинктивное и в своих истоках чисто сексуальное чувство протеста.– О боже мой!– Но, как я уже говорила, нельзя делать выводы, основываясь только на собственных наблюдениях. – Она добродушно засмеялась. – Глубокий психоанализ может дать совершенно другую, куда более сложную картину.Родерик вынул из кармана трубку и повертел ее в руках.– Знаете, мисс Эйбл, вы и я как бы воплощаем собой два диаметрально противоположных подхода к расследованию. Вас ваша профессия учит, что поведение человека есть своего рода код, шифр, прячущий от непосвященного уродливую истину и открывающий ее специалисту. Моя же профессия учит меня рассматривать человеческое поведение как нечто бесконечно меняющееся в соответствии с конкретными фактами, а часто и в полном с ними противоречии. Следователи ведь тоже изучают поведение человека, но их умозаключения покажутся вам слишком поверхностными. – Он вытянул руку вперед и раскрыл ладонь. – Вот, например, я вижу, как человек вертит в руке потухшую трубку, и прихожу к выводу, что, возможно, подсознательно он умирает от желания закурить. Вы ему это разрешите?– Пожалуйста, – кивнула мисс Эйбл. – Это хороший пример. А я вижу, как мужчина ласково поглаживает рукой трубку, и узнаю в его действиях проявление известной разновидности фетишизма.– Только, пожалуйста, не вдавайтесь в подробности, – торопливо попросил Родерик.Мисс Эйбл издала короткий профессиональный смешок.– Послушайте, а как вы объясните эти анонимные письма, которые у нас уже в печенках сидят? – спросил он. – Что за человек мог их написать и зачем ему это было надо?– Анонимки, вероятно, представляют собой попытку вызвать сенсацию, и написал их человек, чьи нормальные творческие импульсы направлены не в то русло. Желание казаться таинственным и всемогущим также могло послужить дополнительным стимулом. Так, например, Патриция…– Патриция?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41