А-а, понял. Вы говорите о Панталоше.– В школе мы не употребляем это прозвище. Мы считаем, что оно придумано неудачно. Прозвища и клички могут вызвать у человека вполне определенную реакцию, особенно когда в них присутствует явно унизительный оттенок.– Понятно. Ну так что вы хотели рассказать о Патриции?– Она выработала привычку разыгрывать довольно глупые шутки. С ее стороны это было попыткой привлечь к себе внимание. Раньше она скрывала свои проделки. Теперь же, как правило, открыто ими хвастается. Это, конечно, хороший признак.– По крайней мере он подтверждает, что она не имеет отношения к недавним шуткам над сэром Генри.– Я с вами согласна.– И что автор анонимных писем тоже не она.– А уж это, по-моему, тем более очевидно, – терпеливо ответила мисс Эйбл.– Кто же, по-вашему, их написал?– Я уже говорила: я не могу делать скоропалительных выводов и основываться на догадках.– Может быть, разок отступите от ваших несгибаемо-железных принципов? Скажите первое, что вам приходит в голову, – настойчиво попросил он.Мисс Эйбл уже было открыла рот, но тотчас снова его закрыла, посмотрела на Родерика без прежней уверенности и покраснела.«Ну, еще одно, последнее усилие! – подумал он. – В конце концов, она ведь живой человек», а вслух сказал:– Итак, отбросим всякую предвзятость. Как по-вашему, кто из живущих в Анкретоне взрослых способен написать такие письма? – Он придвинулся чуть ближе и обаятельно ей улыбнулся. «Видела бы меня сейчас Агата, – мелькнуло у него в голове. – Бот бы посмеялась!»Мисс Эйбл нерешительно молчала, и он повторил:– Ну так все же кто, по-вашему?– До чего вы легкомысленный! – Мисс Эйбл не то чтобы смутилась, но по крайней мере частично утратила профессиональную невозмутимость.– Допускаете ли вы, что письма написал тот же, кто разыграл серию нелепых шуток?– Вполне возможно.Он протянул руку через стол и дотронулся до верхнего сочинения.– Письма написаны на такой же бумаге.Лицо у нее запылало. Странно дернувшись, она вдруг накрыла сочинения обеими руками.– Я вам не верю!– Вы позволите взглянуть? – Он вытащил из стопки один лист и посмотрел его на свет. – М-да. Бумага довольно необычная, с полями. И те же водяные знаки.– Он ничего не писал!– Он? – Том, – сказала она, и это уменьшительное имя по-новому высветило ее отношение к Томасу Анкреду. – Он на такое не способен.– Прекрасно. Тогда почему вы сейчас о нем говорите?Мисс Эйбл покраснела еще сильнее.– Наверно, Патриция взяла несколько листов и оставила их на той половине дома. Или… – Она нахмурилась и замолчала.– Да?– Сюда часто заходит ее мать. Я бы сказала, даже слишком часто. Ее педагогические способности не вызывают у меня доверия.– Где обычно хранится бумага?– Вон в том шкафу. На верхней полке. Чтобы дети не дотянулись.– Вы шкаф запираете?Резко повернувшись, она уставилась на Родерика.– Неужели вы допускаете, что я могу написать анонимку. Я?!– Но вы ведь запираете шкаф?– Да, конечно. Я этого не отрицаю.– А где ключ?– В общей связке с другими ключами, у меня в кармане.– Вы когда-нибудь оставляли шкаф открытым? Или, может быть, теряли ключи?– Нет, ни разу.– Бумагу вы покупаете в деревне?– Да, она свободно продается в местном магазине. Ее мог купить кто угодно.– Вполне, – согласился он. – И мы это проверим. Вы зря на меня так сердитесь.– А я нисколько не сержусь. – В ее голосе было раздражение.– Отлично. Тогда еще один вопрос. О лекарстве, которое давали вашим воспитанникам. Я хотел бы проследить его маршрут. Конечно, не в организме бедных детишек, а, так сказать, по пути к нему.– Но зачем? Я не понимаю…– Естественно, не понимаете, но я объясню. Лекарство для сэра Генри заказали одновременно с лекарством для детей, и тем самым история двух пузырьков взаимосвязана. Вы поможете мне в ней разобраться?– Попробую. Мисс Оринкорт и миссис Аллен…Тут, разумеется, последовала неизбежная пауза, а за ней столь же неизбежное разъяснение.– Боже! – воскликнула мисс Эйбл. – Кто бы мог подумать!– Да-да, вот именно. Вы, кажется, начали рассказывать про лекарство?– Я тогда очень рассердилась на мисс Оринкорт. Насколько я понимаю, она попросила миссис Аллен отвести лошадь в конюшню, а сама пошла с лекарствами в дом. Вместо того чтобы оставить наш пузырек в прихожей или, как сделал бы любой, отнести в школу и отдать мне, она просто бросила его в «цветочной комнате». Сэр Генри в тот день, кажется, прислал ей какие-то цветы из оранжереи, и она зашла забрать их. Ее поведение меня в общем-то не удивляет, она крайне эгоцентричная особа. Я долго ждала и в конце концов около семи часов вечера пошла на ту половину дома и спросила, где же лекарство. Мы с миссис Миллеман обыскали чуть ли не весь замок. Но потом, слава богу, появилась Фенелла и сказала, что оба лекарства в «цветочной».– Значит, пузырек для сэра Генри лежал вместе с детским лекарством?– Да. Миссис Миллеман тотчас же отправила его наверх.– Пузырьки были похожи?– Мы их не перепутали, не думайте. Да, бутылочки были одного типа, но наша размером побольше, и к тому же на каждой была своя этикетка. Кроме того, к нашему пузырьку была приложена инструкция. Правда, она не понадобилась, потому что в тот вечер опять приехал доктор Уитерс, снова взвесил детей и лично отмерил каждому его дозу. Мне это было даже как-то странно: он ведь для того и написал инструкцию, чтобы я сделала все сама, и я бы прекрасно справилась. Но, видимо, он решил, что мне доверять нельзя, – со смешком добавила мисс Эйбл.– Я думаю, оно и к лучшему, – туманно намекнул Родерик. – В подобных случаях врач обязан быть очень осторожен.Его замечание, кажется, не убедило мисс Эйбл.– Да, без сомнения, – сказала она. – Но я все-таки не понимаю, почему доктор Уитерс вдруг примчался в Анкретон, если, как он говорил, у него была масса других дел. Между прочим, это лекарство в итоге не дало никаких результатов, и мы опять перешли на мазь.– Кстати, вы случайно не видели кота Карабаса перед тем, как его усыпили?Мисс Эйбл не замедлила вновь оседлать своего любимого конька, и Родерику пришлось выслушать очень профессиональный анализ привязанности Панталоши к Карабасу, а также весьма неожиданные выводы, которыми мисс Эйбл виртуозно подытожила обзор вполне обычных отношений между девочкой и котом.– Учитывая особенности ее возраста, разрыв этой эмоциональной связи причинил ей определенную травму.– Но у кота ведь был стригущий лишай, – отважился заметить Родерик.– Никакой не лишай, – безапелляционно возразила мисс Эйбл. – Он просто запаршивел.На этом их беседа закончилась, Родерик поблагодарил мисс Эйбл и попрощался, догадываясь, что оставил о себе двойственное впечатление. Она решительно пожала ему руку, но уже в дверях он услышал у себя за спиной что-то похожее на сдавленный вздох и, обернувшись, увидел в ее глазах тревогу.– Вы хотите что-нибудь добавить? – спросил он.– Я очень беспокоюсь за Тома Анкреда. Родственники втягивают его в эту историю и заставляют выполнять за них всю черную работу. А он ведь совсем не такой, как они. Он гораздо лучше их всех. Боюсь, на нем это пагубно отразится. Я хочу сказать, на его психике, – сделав над собой явное усилие, уточнила она профессиональным тоном.– Вполне вас понимаю, – кивнул Родерик и закрыл за собой дверь.Фокс поджидал его в саду на второй террасе. Плотно закутавшись в широкое пальто, он сидел на ступеньках. На носу у него были очки, он читал раздел о ядах в учебнике судебной медицины, который Родерик дал ему в поезде. Рядом с Фоксом стояли два чемодана. Один был Родерику знаком – чемодан мисс Оринкорт. Второй, как он догадался, Фоксу дала Изабель. Сбоку стояла обувная коробка, перевязанная шпагатом. Подойдя ближе, Родерик почувствовал неприятный запах.– Карабас? – спросил он и ногой отодвинул коробку в сторону.Фокс кивнул.– Я задаю себе вопрос, – он ткнул пальцем в книгу.Родерик перегнулся через его плечо и прочел: «Мышьяк. Симптомы отравления: прогрессирующее истощение, выпадение волос».Фокс поднял глаза и большим пальцем показал на коробку.– Выпадение волос, – процитировал он. – Интересно, что вы скажете, когда увидите покойного Карабаса? III – Знаете, Фокс, – сказал Родерик, когда они возвращались в деревню, – если Томас Анкред смирится с тем, что в любом, даже самом невинном его поступке будут скрупулезно выискивать истоки, восходящие к грехам его младенчества, они с мисс Эйбл прекрасно уживутся. Судя по всему, она в него влюблена, или, говоря ее языком, хорошо адаптировалась в ситуации, вызывающей логически обоснованные эротические импульсы в ее отношениях со стариной Томасом.– Вы хотите сказать, у них роман?– Думаю, да. Пожалуй, в Анкретоне нам сейчас делать больше нечего, но я все же попрошу вас задержаться и предупредить священника об эксгумации. Завтра утром наведайтесь еще раз в Домик-пряник и узнайте, согласны ли его обитатели, чтобы у них взяли отпечатки пальцев. Если они не окончательно сошли с ума, то возражать не станут. Бейли приедет утренним поездом и обследует замок с интересующей нас точки зрения. Покажите ему конкретные места, где могут быть важные для следствия отпечатки. Это, без сомнения, напрасный труд, но лучше уж сделать все как полагается. А я сегодня же вернусь в Скотленд-Ярд. Хочу узнать рецепт состава, который «Мортимеры и Лоум» применяют для бальзамирования. Как только получу ордер на эксгумацию, сразу же вернусь сюда, и мы с вами снова объединимся. Сегодня еще есть один вечерний поезд. Давайте перекусим в «Анкретонском трактире», а потом я поеду. Я собирался еще раз встретиться с доктором Уитерсом, но этот разговор можно пока отложить. В первую очередь я должен доставить в Лондон пузырек из-под лекарства и беднягу Карабаса.– Каков ваш прогноз, мистер Аллен? Обнаружат в лекарстве мышьяк или нет?– Скорее всего, нет.– Значит, экспертиза только для проформы. И все же будет обидно, если ничего не найдут. Что до термоса, то заранее ясно: результатов не будет.– Да, черт побери, тут никаких надежд.Надвигались сумерки, морозец пощипывал кожу, земля под ногами твердела. Воздух был пропитан приятным запахом горящих дров, из Анкретонского леса доносилось хлопанье крыльев.– Ну и работа! – неожиданно сказал Родерик.– Вы про нашу работу, сэр?– Да. Не очень-то веселое времяпрепровождение – шагать по проселку с дохлым котом в обувной коробке и попутно обдумывать, как извлечь из могилы мертвого старика.– Кто-то должен этим заниматься.– Конечно. Но процедура не из приятных.– Значит, вы уже не сомневаетесь, сэр? Убийство?– Да, дружище, почти не сомневаюсь.– Что ж, – помолчав, сказал Фокс, – по крайней мере все показания сходятся и личность преступника не представляет для нас загадки. Это не из тех запутанных дел, когда подозреваешь сразу десять человек.– Да, но зачем ей было его убивать? Она же знала, что завещание составлено в ее пользу. Ей хотелось стать леди Анкред. Она понимала, что он долго не протянет. Зачем ей было так страшно рисковать, когда она могла просто выйти за него замуж и немного подождать?– Он постоянно менял завещание. Возможно, она боялась, что он снова его изменит.– По-моему, она вертела им, как хотела.– А она не могла по-настоящему влюбиться в нынешнего баронета?– Она?! Нет, только не она!– Да, трудно себе представить. Ну а если допустить, что мисс О. невиновна, но старый баронет действительно был убит? Кого тогда мы можем подозревать? Сэр Седрик отпадает, потому что он знал о втором завещании.– А если он сделал ставку на брак с будущей наследницей?– Черт возьми, в этом есть логика! Но тогда он шел на очень большой риск. С такими деньгами мисс О. могла бы найти жениха и получше.– Да, уверен, что найти кого-то хуже, чем Седрик, ей было бы нелегко.– В таком случае давайте временно отбросим их обоих, – рассудил Фокс. – Посмотрим, кто же остается.– Честно говоря, расклад малоперспективный. Они все полагали, что завещание, оглашенное на юбилейном ужине, имеет законную силу. Дездемона, Миллеман, доктор Уитерс и слуги рассчитывали получить приличные суммы; Томасу перепадал очень солидный кусок. Кентиши и семья Клода Анкреда остались на бобах. У «получивших» единственным мотивом для убийства могла быть алчность, у «не получивших» – месть.– А кто имел реальную возможность совершить убийство? – продолжал размышлять вслух Фокс.– Если анализ пузырька даст отрицательный результат, останется только термос, и тем самым все сходится на мисс О. Если, конечно, вы не предполагаете, что в целях медленного отравления Баркер подмешал мышьяк в суфле из раков.– Вы, мистер Аллен, без шуток не можете!– Видели бы вы, как я шутил и кокетничал с мисс Эйбл! – Родерик хмыкнул. – Удручающая картинка, поверьте.– А теперь еще предстоит эксгумация, – после долгого молчания сказал Фокс. – Когда?– Как только получим ордер и договоримся с доктором Кертисом. Между прочим, Анкретонская церковь тут недалеко, на холме сразу за деревней. Давайте, пока не совсем стемнело, заглянем на кладбище.Они поднялись по окутанной сумерками дорожке и, толкнув калитку, прошли во двор церкви Святого Стефана.После нескольких часов, проведенных в аляповато-роскошном замке, было приятно побродить вокруг церкви, простого, добротного строения, дышавшего стариной и покоем. Гравий на дорожке гулко хрустел у них под ногами, в кустах сонно шебуршились птицы. Трава на газонах была аккуратно подстрижена. Холмики и проходы между молчаливо застывшими крестами и надгробиями тоже были заботливо ухожены. Хотя почти стемнело, но еще можно было прочитать надписи. «Сюзанна Гасконь. Здесь покоится та, что при жизни творила добро, не зная покоя». «Светлая память тебе, Майлз Читти Брим. Пятьдесят лет ты убирал это кладбище, а теперь спишь среди тех, кому служил верой-правдой». Вскоре они подошли к могилам Анкредов: «Генри Гейсбрук Анкред, четвертый баронет Анкретонский, и жена его Мирабель», «Персиваль Гейсбрук Анкред» и еще много других Анкредов, похороненных скромно и достойно. Но такая простота последнего пристанища не удовлетворяла более поздние поколения, и над прямоугольниками обычных каменных плит возвышалась мраморная гробница, увенчанная тремя ангелами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41