Седрик вытаращил глаза.– Я?.. А зачем это мне? Ну нет! Я вовсе не хочу, чтобы вдруг оказалось, что Соня убийца. Вернее, тогда я этого не хотел. Я тогда рассчитывал, что я… что мы с ней… ну, да это неважно. Но должен сказать, я все-таки хотел бы узнать правду.Родерик глядел на сбивчиво бормочущего Седрика, и вдруг его озарила догадка столь экзотического свойства, что он почувствовал себя выбитым из колеи и был уже не в состоянии расспрашивать Седрика о природе его отношений с мисс Оринкорт.Впрочем, он и так не смог бы задать ему никаких новых вопросов, потому что их беседа была прервана появлением Полины Кентиш.Полина вошла, всхлипывая; не то чтобы она рыдала, но ее тихие вздохи явно намекали, что она мужественно сдерживает слезы, готовые хлынуть ручьем. Глядя на нее, Родерик как бы снова увидел перед собой Дездемону, только несколько постаревшую и расплывшуюся. Выбрав не самую удачную тактику, Полина начала пространно благодарить небеса за то, что инспектор Аллен женат именно на своей жене.– Такое чувство, что к нам на помощь пришел друг! – воскликнула она, сделав упор на слове «друг». У нее была манера выделять голосом отдельные слова, а то и целые фразы.Затем последовал монолог, посвященный Панталоше. Инспектор Аллен так по-доброму отнесся к девочке, что малютка тотчас его полюбила.– А ведь дети, они все понимают, – пристально глядя на Родерика, заявила Полина.Следующей темой стали проступки Панталоши. Хотя Родерик и не просил, Полина представила целый ряд убедительных алиби, доказывающих непричастность Панталоши к разыгранным в доме шуткам.– Как бы она могла это проделать, когда за бедняжкой постоянно наблюдали, причем очень внимательно? Ведь доктор Уитерс дал очень четкие рекомендации.– И от них никакого толку, – перебил ее Седрик. – Стоит взглянуть на Панталошу, сразу ясно.– Нет, Седрик, доктор Уитерс очень опытный врач. И не его вина, если у Джунипера в аптеке что-то разладилось. Твоему дедушке все лекарства очень помогали.– Включая крысиный яд?– А уж это ему прописал не доктор Уитерс, – бархатным голосом парировала Полина.Седрик хихикнул.Не обращая на него внимания, Полина с мольбой во взоре повернулась к Родерику.– Мистер Аллен, что же мы теперь должны думать? Как все трагично и ужасно! Это тревожное ожидание! Эти неотступные подозрения! Сознавать, что прямо здесь, среди нас… Что нам делать?Родерик попросил ее рассказать о событиях, последовавших в тот трагический вечер после ухода сэра Генри из театра. Выяснилось, что Полина, а за ней все остальные, кроме задержавшихся в театре Агаты, Фенеллы и Поля, прошли в гостиную. Мисс Оринкорт пробыла там очень недолго. Как догадался Родерик, в гостиной развернулась оживленная дискуссия об авторстве летающей коровы. Трое гостей, испытывая чувство неловкости, присутствовали при этой семейной перепалке, пока в гостиную не вошел Баркер, посланный за мистером Ретисбоном. Сосед-помещик и священник тотчас воспользовались этим обстоятельством и откланялись. Поль и Фенелла, перед тем как лечь спать, тоже заглянули в гостиную. Агата еще раньше поднялась к себе. В конце концов после бесплодных препирательств Анкреды покинули гостиную и разошлись.Полина, Миллеман и Дездемона объединились в спальне Полины, то есть в «Бернар», и там уж наговорились досыта. Потом они все втроем двинулись в конец коридора к ванным комнатам и по дороге столкнулись с мистером Ретисбоном, который, очевидно, возвращался от сэра Генри. Родерик, достаточно знавший мистера Ретисбона, легко представил себе, как тот с поздневикторианской застенчивостью проскользнул мимо трех дам, облаченных в домашние халаты, и понесся по коридору в другое крыло замка. Совершив вечерний туалет, дамы все так же вместе вернулись назад и прошли к себе в спальни: Миллеман и Дездемона спали в «Банкрофт», а Полина – в соседней «Бернар». Дойдя в своем рассказе до этого места, Полина напустила на себя вид мученицы.– Первоначально вместо «Бернар» и «Банкрофт» была одна большая комната, – сказала она. – Там, кажется, помещалась детская. Потом ее разделили стеной, но это, собственно, даже не стена, а тонкая перегородка. Как я уже говорила, Милли и Дези ночевали в «Банкрофт». Я, конечно, понимаю, тем для обсуждения было предостаточно, и какое-то время я тоже с ними переговаривалась. Кровать Милли стояла совсем рядом с моей, сразу за перегородкой, а кровать Дези – чуть подальше. Но позади был такой тяжелый день, и я, право, рухнула в постель совершенно без сил. А они все говорили и говорили. Я никак не могла заснуть, и нервы у меня были натянуты как струна. Милли и Дези могли бы, конечно, сообразить, что они мне мешают.– Почему же вы, милейшая тетя Полина, не постучали в стенку или не прикрикнули на них? – с неожиданным любопытством поинтересовался Седрик.– Такое не в моих правилах, – величественно ответила Полина, но тут же сама себя опровергла. – В конце концов я им постучала. И сказала, что, по-моему, уже довольно поздно. Дези спросила, который час, а Милли сказала, что от силы начало второго. Мы даже слегка поспорили, а потом Дези сказала: «Хорошо, Полина, если ты так уверена, что уже поздно, возьми свои часы и посмотри». Что я и сделала. Было без пяти три. Тогда они наконец-то замолчали, а потом раздался храп. Твоя мать очень храпит, Седрик.– Примите мои соболезнования.– Боже мой, подумать только! Ведь всего в нескольких шагах от нас, в то время пока Дези и Милли сплетничали, а потом храпели, разыгрывалась страшная трагедия! Боже мой, ведь если бы я тогда доверилась своей интуиции… если бы я пошла к папочке и сказала ему…– А что бы вы ему сказали, тетя Полина?Полина медленно покачала головой из стороны в сторону и поежилась.– Все это было так печально, так страшно. Казалось, я воочию вижу, как он сам устремляется навстречу своей судьбе.– А как устремляются навстречу своей судьбе Поль и Панталоша, вам тоже было видно? – вставил Седрик. – Вы, наверно, хотели поговорить со Старцем и замолвить за них словечко, а?– От тебя, Седрик, я не жду ни понимания, ни сочувствия. Ты ведь не веришь в бескорыстные порывы.– Правильно, не верю, – с обворожительной откровенностью согласился Седрик. – По-моему, их вообще не существует.– Тю!– Если у мистера Аллена нет ко мне больше никаких мудреных вопросов, я, пожалуй, покину библиотеку. Общество этих молчаливых, ни разу никем не прочитанных друзей в кожаных переплетах я нахожу слишком мрачным. Итак, мистер Аллен, у вас есть ко мне вопросы?– Нет, сэр Седрик, спасибо, – бодро сказал Родерик. – Вопросов больше нет. Вы позволите мне продолжать работу?– Разумеется. Как говорится, мой дом – ваш дом. Кстати, вы не хотите его купить? В любом случае, надеюсь, вы останетесь у нас поужинать. Вместе с вашим другом, который хоть и не в кожаном переплете, но тоже удивительно молчалив. Как его зовут?– Большое спасибо, но мы с мистером Фоксом собираемся ужинать в ресторане.– Что ж, раз так, я предоставлю тете Полине развлекать вас легендами о невиновности Панталоши в истории с судком для сыра, – пробормотал Седрик, беря курс на дверь. – И, думаю, попутно тетя Полина расскажет вам о своей полной неспособности писать анонимки.Но Полина не дала ему выйти из библиотеки. С поразившим Родерика проворством она подскочила к двери первая и застыла в великолепной позе: распластав по дверному косяку руки, она гордо вскинула голову.– Стой! – безжизненным голосом произнесла она. – Стой!Седрик с улыбкой повернулся к Родерику.– Я вас предупреждал, – сказал он. – Вылитая леди Макдуф.– Мистер Аллен! – воскликнула Полина. – Я не хотела никому об этом говорить. Анкреды – древний род…– Заклинаю вас, тетя Полина! – взмолился Седрик. – Я готов встать на колени, но только ни слова о Сиуре Д'Анкреде!– …и возможно, мы не правы, но мы гордимся нашим происхождением. До сегодняшнего дня наше имя еще никто не пятнал позором бесчестья. Седрик ныне глава нашей семьи. В силу этого обстоятельства, а также ради светлой памяти моего отца я была намерена пощадить его. Но сейчас, когда он только и знает, что обижает и оскорбляет меня, а к тому же старается поставить под сомнение невиновность моего ребенка… сейчас, когда меня некому защитить… – Полина замолчала, словно готовилась изречь нечто очень важное. Но тут с ней что-то случилось. Лицо у нее вдруг сморщилось, и она мгновенно стала похожа на Панталошу. В глазах у нее заблестели слезы. – Есть основания полагать, – начала она и в ужасе осеклась. – Ах, мне уже все равно, – продолжила она надломленным жалобным голосом. – Выносить людскую злобу выше моих сил. Спросите его, – она кивнула на Седрика, – что он делал в тот вечер в апартаментах Сони Оринкорт. Да-да, спросите его!И, зарыдав, она неверными шагами вышла из комнаты.– Тьфу ты, дьявол! – провизжал Седрик и рванулся вслед за Полиной. III Оставшись один, Родерик мрачно присвистнул, задумчиво прошелся по холодной, погружавшейся в сумрак комнате, потом остановился у окна и начал что-то записывать в блокнот. За этим занятием его и застал Фокс.– Мне сказали, что вы должны быть еще здесь. Есть какие-нибудь успехи, мистер Аллен?– Похоже, я разворошил осиное гнездо, и осы начали жалить друг друга – не знаю, можно ли считать это успехом. А что у вас?– Я нашел тот пузырек из-под лекарства и три из восьми конвертов. Кроме того, мистер Баркер угостил меня чашкой чаю.– Вам повезло больше, чем мне.– Кухарка и горничные тоже приняли участие в чаепитии, и мы все очень приятно поболтали. Компания собралась довольно пожилая. Горничных зовут Мэри, Изабель и Мюриэл. А кухарку – миссис Буливент.– Ну и о чем же вы говорили с этими Изабелями-Мюриэлями?– Да просто так сидели, слушали радио. Миссис Буливент показывала мне военные фотографии своего племянника.– Ладно вам, Фокс, не томите. – Родерик усмехнулся.– Говорили о том о сем, и постепенно речь зашла о покойном баронете, – с нескрываемым удовольствием начал рассказывать Фокс. – Судя по всему, этот почтенный джентльмен был большим любителем прекрасного пола.– Охотно верю.– Пока с нами сидел мистер Баркер, горничные были не слишком словоохотливы, но вскоре он ушел, и тогда я, что называется, завел их с пол-оборота.– Ох, уж эти ваши методы, Фокс!– А что? Все было очень мило. Они, конечно, весьма агрессивно настроены против мисс Оринкорт, все, кроме Изабель: она сказала, что сэру Генри до того надоели его родственники, что винить его нельзя. Такое заявление было для меня неожиданностью, потому что Изабель старше остальных горничных. Именно Изабель убирает комнаты мисс Оринкорт, и, как я понял, они с мисс О. успели подружиться. Изабель разговорчива, секреты хранить не умеет – я думаю, этот тип женщин вам знаком. – Как я вижу, вам он знаком еще лучше.– Мне показалось, что мисс О. и Изабель настоящие подруги, тем не менее Изабель с удовольствием пересказывает все их доверительные разговоры. Она болтлива по натуре, а к тому же ее все время донимает расспросами миссис Буливент.– Вам удалось что-нибудь узнать про молоко?– Молоко стояло в большом кувшине в холодильнике. В тот вечер Изабель отлила часть молока в термос и отнесла в комнату мисс О. А остальное молоко использовали для разных надобностей на следующий день. Когда Изабель принесла молоко в апартаменты мисс О., та переодевалась. Изабель предварительно вскипятила молоко в кухне и высыпала туда ложку патентованной смеси для овлатина. Сэру Генри нравилось думать, что мисс О. готовит овлатин сама, и он даже утверждал, что лучше ее никто этого делать не умеет. Его наивность очень веселила мисс О. и Изабель – то, что овлатин готовился из патентованной смеси, они держали в секрете.– Короче говоря, подмешать в питье мышьяк не мог никто?– Если только яд не подсыпали заранее в банку со смесью, но это легко проверить – банка у меня.– Отлично.– Возможно, вы допускаете, что мисс О. всыпала яд в лекарство – право, не знаю, сэр, но, по-моему, это очень маловероятно. Когда-то давно мисс Дездемона Анкред по ошибке дала сэру Генри вместо микстуры примочку, и с тех пор он никому не разрешал прикасаться к своим лекарствам. Изабель сказала, что лекарство было свежее, новый пузырек. Я отыскал его на помойке. Пробки в нем не оказалось, но на экспертизу сдать можно, для анализа там осталось достаточно.– Значит, поручим доктору Кертису еще одно задание. А как насчет термоса?– Его тщательно вымыли, прокипятили и убрали в кладовку. Я, конечно, прихватил его, но анализ, думаю, ничего не даст.– Ведра и тряпки, вероятно, уже тоже стерильной чистоты?– Да, от ведер толку не будет, но я нашел грязный обрывок одной из тряпок.– И куда же вы сложили эти ваши аппетитные находки?– Изабель раздобыла мне чемодан, – сухо сказал Фокс. – Я объяснил ей, что должен купить себе пижаму, поскольку вынужден заночевать в деревне, и намекнул, что мужчины не любят ходить со свертками под мышкой. Чемодан я обещал вернуть.– Слуги не засекли вас, когда вы забирали свои трофеи?– Нет. Видели только, как я взял банку со смесью. Но я дал им понять, что фирма, выпускающая эту смесь, находится на подозрении у полиции и мы хотим проверить доброкачественность ее продукции. Думаю, они мне не поверили. Учитывая, как ведут себя Анкреды, полагаю, слуги догадываются, в чем дело.– Только дурак бы не догадался.– Я выяснил еще два обстоятельства, которые могут нам пригодиться, сэр, – сказал Фокс.Родерик очень живо представил себе его посиделки с горничными. Потягивая чай, Фокс, без сомнения, рассыпался в комплиментах, вежливо шутил, вовремя сочувствовал и, казалось, даже не задавал никаких вопросов, но получал все нужные ответы. В играх такого рода он был непревзойденным мастером. Подкинув своим радушным собеседницам пару безобидных намеков, он получал в награду кучу всяких сплетен.– Создается впечатление, мистер Аллен, что мисс О., говоря словами Изабель, всего лишь дразнила сэра Генри, не более того.– Вы хотите сказать?..– Если верить Изабель, интимных отношений не было, – степенно сказал Фокс. – Как говорится, либо только после свадьбы, либо никогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41