Алехандро рассмеялся, радуясь, что его дочь приняла его слова к сведению и не обиделась на него. Глаза у него светились гордостью и любовью.— Белла! Белла! Голубка! Ты просто настоящая сеньора! Но, может быть, я слишком пристрастен! Нам нужно, я думаю, спросить у молодого человека. — Он посмотрел поверх ее плеча. — Скажи правду, амиго, разве я не прав, что горжусь своей дочерью?Улыбка сошла с ее губ, когда Сабрина оглянулась, злясь на себя за свою невнимательность. Она была настолько уверена, что Алехандро один во дворе, что для нее было неприятной неожиданностью обнаружить возле одной из колонн Бретта Данджермонда.Наверно, она меньше бы злилась, если бы знала, что, крутясь перед Алехандро, нанесла Бретту настоящий удар в солнечное сплетение. Сердце его забилось с такой бешеной силой, когда он увидел это очаровательное видение, что у него не было сил пошевелиться.Маленькая девочка осталась в прошлом. Перед ним стояла очаровательная желанная женщина. Слишком желанная, признался он себе. Вернув на лицо насмешливое выражение, Бретт все же мрачно приказал себе относиться к ней как к ребенку, как к малышке, которую он когда-то любил. Он не должен видеть в ней женщину. Она — ребенок, а детей можно баловать, ласкать, тормошить. Женщин нельзя. Женщины опасны.Он скользнул взглядом по ее стройной фигурке и несмотря на все данные себе клятвы, почувствовал, как внутри у него разгорается пожар желания. Он даже выругался про себя, встревоженный предательством собственной плоти. Ну и времечко ему предстоит. С одной стороны, он хочет видеть в ней ребенка, а с другой — его тянет к ней, как к самой желанной из всех женщин.Сабрина гневно вскинула подбородок, чувствуя на себе его задержавшийся взгляд. Она была вся освещена, зато Бретт оказался в тени, и она могла различить только его смутно белевшую рубашку, да еще огонек сигары.Язвительно усмехнувшись, она гораздо смелее, чем это было ей свойственно, подошла к нему и, присев в глубоком поклоне, холодно спросила:— Ну, как, сеньор? Ваш приговор?Сабрине было хорошо видно его лицо — узкое, с жесткими чертами, без бороды, и у нее засосало под ложечкой, так он был красив, но не той нежной красотой, не так, как Карлос, призналась она себе, который мог показаться гораздо привлекательнее, но что-то в лице Бретта…Великолепно очерченный рот, чувственная нижняя губа, тонкий прямой нос, глубоко вырезанные и раздувавшиеся ноздри, густые темные брови. Жадеитовые глаза почти не были видны за длинными, чуть ли не девичьими ресницами. Пожалуй, подбородок слегка тяжеловат. Но если взять все вместе, это было лицо настоящего мужчины, глядя на которое можно было забыть обо всех его мелких не правильностях.Бретт насмешливо улыбнулся и, вынув изо рта сигару, с издевкой проговорил:— Может быть, мы сначала выслушаем ваш приговор мне…Сабрина покраснела.— Прошу прощения, — резко ответила она, но потом вроде бы смягчилась. — Вы спрятались в тени. Откуда я знаю, может, вы это сделали потому, что боитесь показать свое уродство!— Сабрина! — воскликнул Алехандро, но Бретт только ласково улыбнулся ей.Неторопливо отделившись от колонны, он вышел на свет и тихо спросил:— Ну? Теперь вы меня видите… Я очень уродлив?Он выглядел весьма романтично. Белая рубашка, алая перевязь, черные узкие бриджы, обтягивавшие длинные сильные ноги, сверкающие черные сапоги. Прядь густых черных волос упала ему на лоб, придавая ему романтично-порочный вид.— О нет, и я уверена, вы это сами знаете, — нехотя проговорила она.У них обоих было такое ощущение, что во дворе никого нет, и Алехандро с удовольствием наблюдал за ними, ничуть не обескураженный обменом колкостями. В них обоих запылал пожар страсти, подумал он с радостью, и теперь уже вряд ли погаснет.— Эй, вы, идите сюда, я тоже хочу с вами разговаривать, — наконец проговорил он.Бретт не без усилия отвел глаза от Сабрины и, пожав широкими плечами, спокойно проговорил:— Я только подтвердил ваши слова. Сабрина, на самом деле, красавица. Вам есть чем гордиться… даже если она может смертельно ранить своим язычком.Алехандро коротко рассмеялся и кивнул.— Си, ваша правда. Бывает, и я иногда жалею, что она не родилась немой.Напряжения как не бывало, и Сабрина, фыркнув совсем как капризная девочка, хотела было уже повернуться, когда Бретт взял ее руку. Еще более усугубляя ее растерянность, он низко склонился перед ней и прижался теплыми губами к тыльной стороне его ладони. Его губы спалили ей кожу, и сердце ее забилось, как птичка в клетке.Бретт улыбнулся ей самой чарующей из своих улыбок.— Мир, малышка? Обещаю вести себя примерно, если вы тоже обещаете придержать ваш язычок.Смущенная, Сабрина сдалась на милость победителя и лучезарно улыбнулась. У нее на щеке появилась ямочка, и она чуть ли не застенчиво произнесла:— Да, сеньор Бретт, я тоже хочу мира. Бретт моргнул, неожиданно ощутив, будто он слишком много выпил вина. Взяв девушку под локоть, он повел ее к столу, за которым сидел Алехандро. Глаза его сияли. Он поправил огненного цвета завиток возле ее уха и сказал:— Мы с вашей дочерью заключили мирный договор, так что теперь у меня появилась твердая уверенность, что мне очень понравится у вас в гостях.Ужин прошел великолепно. Бретт позабавил их рассказом об одном своем не самом страшном приключении в Европе. Они обменялись семейными сплетнями, правда, Бретт тут не мог похвастаться особенными знаниями, зато он мог ответить на все вопросы о Софии, Хью и детях.Однако Сабрина не смогла скрыть обиды и разочарования, когда Алехандро отослал ее спать, словно ребенка. Они-то с Бреттом отправились в гостиную выпить мадеры, которой привез Бретт, и выкурить по сигаре. Обычно Сабрина всегда после ужина проводила время с отцом. Ладно еще, в доме много гостей. Нехорошо сидеть с мужчинами. Но при чем тут Бретт? Когда приезжает Карлос, ее так не отсылают спать, недовольно подумала она. Почему же, когда приехал Бретт… Сабрина мрачно подумала, а что, если это повторится и завтра, и послезавтра? Что, если Бретт теперь надолго займет ее место рядом с отцом в гостиной? Еще чего не хватало! Она не намерена это терпеть!С грустью сознавая, что опять разжигает в себе неприязнь к Бретту, Сабрина постаралась сосредоточиться на более приятных вещах. Например, отец явно обрадовался приезду Бретта, и она много смеялась за столом. Завтра они вместе покажут своему гостю ранчо.Смирившись с неизбежным, Сабрина улеглась в постель и, засыпая, подумала: как хорошо, что завтра она опять увидит Бретта! Потом, не желая копаться в своих чувствах, попыталась отогнать от себя мысли о нем. Она не хотела думать о его поцелуе и о том, как у нее сердце убегает в пятки, когда он улыбается ей, и о том, как кровь вскипает у нее в жилах, когда он как-то особенно смотрит на нее… Нет, не надо. Она будет хранить мир между ними. Глава 7 На следующее утро погода была как нельзя лучше. Сабрина сошла вниз, когда ее отец и Бретт уже сидели за завтраком и обсуждали возможности выращивания сахарного тростника на Ранчо дель Торрез.Сабрина с изумлением поняла наконец, зачем приехал Бретт, и сразу же рассердилась. Почему Алехандро ничего не сказал ей о своем намерении выращивать сахарный тростник?В последние несколько лет не было ни одного более или менее важного решения, касающегося ранчо, которое Алехандро принимал, не переговорив сначала с ней. Она даже не то чтобы сильно рассердилась, скорее растерялась. Она всегда знала, что Алехандро спрашивает ее мнение и советуется с ней, пробуждая в ней интересы к хозяйству, потому что спешит научить ее всему, что ей может потребоваться, если, не дай Бог, придется одной заниматься ранчо. И она привыкла вникать во все дела — сколько они продадут коров и сколько купят лошадей, и какие посеют семена, — а теперь он задумал нечто совсем новое, во что собирается вложить большие деньги, и не сказал ей ни слова.Сабрина подняла глаза на отца. Почему? Почему он молчал о своем проекте и о приезде Бретта?Ее раздражение усилилось, когда она перевела взгляд на Бретта. От вчерашнего разбойника не осталось и следа. Его лицо было чисто выбрито, одежда начищена и выглажена, однако Сабрина не могла выкинуть из головы видение бородатого и страшного разбойника, гонящегося за ней. Сейчас, когда он совершенно забыл о ней, поглощенный разговором с отцом, его лицо разгладилось, а зеленые глаза больше не сверкали неприятным, всезнающим огнем.Зачем он приехал? Что он забыл в Накогдочезе? Может быть, он обанкротился и явился обхаживать отца? Понимая, какие недостойные мысли завладели ею, Сабрина постаралась поскорее избавиться от них.Сердясь на себя, она старалась быть полюбезнее с гостем. После завтрака они все вместе объехали ранчо, причем Сабрина была весь день мила, как никогда, а после сиесты они отправились осматривать конюшни.Дель Торрезы были известны своими лошадьми и быками, и пока они переходили из одной конюшни в другую, из одного загона в другой, Бретт не переставал восхищаться хозяйственными талантами Алехандро. Деньги, которые дед Сабрины когда-то вывез из Испании, помогли семье сразу занять высокое положение среди землевладельцев Техаса. С тех пор, как Энрике дель Торрез в первый раз ступил на землю Нового Света, капитал семьи лишь преумножался. Они владели складами и причалами в Новом Орлеане, плантацией хлопка в Луизиане, серебряными рудниками и землями в Мексике. Имея столь неограниченные возможности, они и жили иначе, чем другие землевладельцы, осевшие в Техасе. Почти все испанцы едва сводили концы с концами, а дель Торрезы позволяли себе жить с баронской роскошью. Они имели почти неограниченную возможность удовлетворять свои интересы и запросы, поэтому не было ничего удивительного в том, что они имели лучших быков, которых только можно было отыскать к западу от Миссисипи. Прародители их стад когда-то, еще во времена Энрике, были завезены из Испании, и Бретт, рассматривая их мощные спины, сильные ноги и закрученные рога, думал, что и в Испании уже вряд ли можно найти животных получше.— Вы продаете их как производителей или отправляете на бои быков в Мехико? — спросил он.Алехандро широко улыбнулся.— Поверишь ли, дружок, в прошлом году мне удалось продать нескольких одному маркизу в Мадрид. Должен сказать, я потешил свое самолюбие: быки дель Торреза, родившиеся и выращенные в Техасе, с триумфом возвращаются на родину своих предков. Да, да, я был доволен. Должен сказать, что в основном я продаю их как производителей, на улучшение здешних стад, но еще и на местные бои быков.Бретт удивился.— Здесь бои быков?— Да, здесь. — В глазах Алехандро зажегся хитрый огонек. — Испанец без корриды не испанец. Это наша страсть! Не организовать ли и нам бой быков, пока ты мой гость?Бретт согласно кивнул, не сводя глаз с одного из самых сильных быков в просторном загоне.— Я был бы рад, — не жеманясь, ответил он. Ранчо дель Торрез было огромным. Почти пятьдесят тысяч акров тропических джунглей, которые невозможно было объехать в один день. Большинство земель пребывало еще в первобытном состоянии. Коровы и лошади свободно паслись в сопровождении ковбоев на всей территории, и лишь особо ценные животные содержались в загонах, расположенных неподалеку от гасиенды.Проведя целый день в седле, Бретт с удовольствием пешком отправился бродить по окрестным полям. Рана давала себя знать, а к концу дня разболелась как следует.Сабрина заметила, как он кривится от боли, и, мучаясь угрызениями совести, спросила:— Очень болит? Может быть, нам не надо было так много ходить! Хотите вернуться на гасиенду и отдохнуть?Если Бретт и подумывал об этом, то ее слова моментально привели его в чувство и он распрямил спину. Жалость, раздраженно подумал он, ему не нужна, да еще от кого? От маленькой чертовки, которая сама же во всем виновата. Он не знал, то ли ему шутить, то ли злиться, и он решил отшутиться.— Малышка, я, правда, старше тебя, но не настолько же! Рука у меня немножко побаливает, однако тебе не стоит забивать этим свою хорошенькую головку. К тому же, ты должна быть довольна, ведь ты хотела ударить побольнее.Сабрина поджала губы. Ладно же! Больше он от нее не дождется ни слова сочувствия!Таким образом, и этот день оказался для нее двойственным. Она принимала участие в разговорах мужчин, потому что знала о ранчо не намного меньше Алехандро, и слова Бретта не испортили ей настроения, хотя то, что он обращался с ней как с малым ребенком, все-таки задевало ее. Никто не обращался с ней так, как он. Даже ее отец прислушивался ко всему, что она говорила. Бретт же только улыбался и слушал лишь то, что говорил Алехандро.Но, даже злясь на Бретта, она все время чувствовала его рядом; когда они обходили конюшни, ловила его взгляд, улыбки, прислушивалась к его смеху. Сабрина злилась на себя за это. Она повторяла, что он гораздо старше ее и она вовсе не обожает его, как в детстве, когда была в Натчезе. Она вспомнила, чем закончилось это обожание, и вспыхнула от заново испытанного унижения.Следующие несколько дней пролетели быстро. Бретт и Олли прекрасно устроились на гасиенде: Алехандро был гостеприимным хозяином, а его дом — полной чашей. Даже язык не стал для них неодолимой преградой, потому что Алехандро и Сабрина великолепно владели английским, а Бретт и Олли в своих путешествиях освоили немного испанский.Прошло пять дней. Рана у Бретта поджила, и Бонита объявила, что повязку можно снять. Насмешливо блестя глазами и изображая покорность, Бретт положил ее на стол.Сабрина так привыкла к алой перевязи, что когда Бретт спустился к завтраку без нее, была удивлена.— А где перевязь? — спросила она. Бретт усмехнулся. Сидя против нее, он намазывал на хлеб масло и джем.— Твой ангел-хранитель решил, что она мне больше не нужна. Слава Богу! А то я уж начал бояться, что мне никогда от нее не избавиться!Сидевший рядом с Сабриной Алехандро рассмеялся.— Боните только позволь, она всех нас перевяжет и уложит в постель.Сабрина бросилась на защиту Бониты.— Ее надо боготворить за то, что она делает, все знают, как она умеет лечить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44