— Я думал об этом долгие годы. Поэтому рассказ о Китовом дереве и взволновал меня, стал видением наподобие сна Боя, — сказал Исана. — Но ведь я и раньше считал себя поверенным деревьев и китов. Так что, если Китового дерева и не существует, это не имеет значения... Утром Тамакити сказал: раз нельзя выйти и проверить — значит, залитую солнцем лужу можно считать россыпью серебряной руды. Иначе говоря, поскольку я не смогу поехать на твою родину и убедиться, что предания о Китовом дереве нет, ничто не мешает мне считать, будто оно существует.
Пока Исана говорил, Такаки смотрел на него сквозь влажную пелену глаз, словно капризный ребенок, которому не позволили настоять на своем. Потом тряхнул головой, как мокрая собака, разбрасывая вокруг брызги пота, и покорно спросил:
— Вот как? Разве можно так говорить?..
— Можно, и я говорю, — сказал Исана. — Надеюсь, ты не станешь утверждать, что и Союз свободных мореплавателей — тоже простая выдумка?
— Этого я не утверждаю, — решительно отвечал Такаки. — Правда, если говорить честно, я раньше не верил, что у Союза свободных мореплавателей есть будущее. Теперь поверил. Ведь его существование так реально. И верим не только мы. Начинает верить множество людей за стенами нашего убежища.
— Во всяком случае, я верю в Союз свободных мореплавателей, — сказал Исана.
— Я надеюсь, в следующий раз кораблю Свободных мореплавателей удастся выйти в море, — сказал Такаки и, обдав Исана запахом пота, прошел мимо него и сбежал вниз по винтовой лестнице. Внизу, в прихожей, он снова попытался заговорить с Исана о Китовом дереве. Но тот улыбнулся и покачал головой: хватит об этом, Такаки.
— Такаки только что наблюдал, как они выравнивают бульдозером склон, обрушенный гранатой, — сказал Тамакити, единственный, кто оставался в рубке. — Хотят подогнать поближе к убежищу кран с железным шаром. Ну что ж, подождем — увидим...
Тамакити, разобрав походную кровать, вытащил из нее две металлические трубки. Исана помог ему разрезать простыню. Тамакити с таким усердием прикреплял к трубке белое полотнище, как будто чинил парус. Исана готовил второй флаг.
— Вывесьте свой флаг в бойницу, чтоб он был виден получше. Мы его потом уберем. А этот я отдам Такаки. Минут через пять я их выпущу.
Куском проволоки Исана укрепил в бойнице металлическую трубку с белым полотнищем. Если бы полицейские решили, что и оставшиеся в убежище члены команды тоже прекращают сопротивление, и приблизились к нему вплотную, ашурова работа Тамакити оказалась бы напрасной. Когда сдавшиеся достигнут вражеских позиций, белый флаг из бойницы должен был быть убран немедленно. Вынув заслонку из центральной бойницы, выходящей на фасад, он белым флагом заткнет хоть на время глотку громкоговорителю. В бетонную стену посыпались пули снайперов, которые в белом полотнище, обмотавшемся вокруг металлической трубки, не признали белого флага.
— Выпустите заложников. Бросайте оружие. Укрывшиеся в здании! — твердил громкоговоритель...
Исана стал вертеть трубку, чтоб развернуть флаг, и вскоре он затрепетал на ветру. Послышались какие-то новые звуки. Но ни в полицейских машинах, ни в прикрытом щитами окопе невооруженным глазом никакого движения не было видно. Наполненный звуками безлюдный пейзаж затопили красные лучи вечернего солнца. Исана почудилось, будто однажды он уже видел нечто подобное. Но это было предчувствие — воспоминание о пейзаже, который ему предстояло увидеть в день светопреставления...
Громкоговоритель молчал. Звуки становились все громче. Выглянув из бойницы, Исана увидел сначала белый флаг, а потом и Такаки, держащего в руках металлическую трубку с развевавшимся белым полотнищем. За ним шла Инаго со спящим Дзином на руках. Тяжелая голова мальчика сбила на сторону ворот ее кофты, и обнажилась грудь. Исана смотрел на нее, трепетно вспоминая прошлое. В нескольких шагах за нею появился Доктор с сумкой, в которой лежали вещи Дзина. Подумав о том, что противник может заподозрить, будто в сумке — оружие, и открыть огонь, Доктор нарочно отстал от Инаго. Выпрямившись и высоко подняв голову, они быстро шли к ближайшей полицейской машине.
Стоило Исана на мгновение оторвать взгляд от уходящих, как вдруг все переменилось. Вокруг полицейских машин, на всем пространстве от развалин киностудии и до автомобильного завода и учебного плаца сил самообороны, появилось бесчисленное множество полицейских. Все в одинаковых стальных касках, они стояли, повернув черные лица к убежищу. У некоторых были щиты, но они и сами были похожи на темно-серые щиты. И эти механические человечки злорадно вопили...
Наконец Такаки подошел вплотную к полицейской машине. Подбежала чуть отставшая Инаго, за ней — Доктор, все время державшийся сзади, и встал около них. Полицейские выстроились в ряд, чтобы провести пленных к задней дверце машины. Такаки и его товарищи должны были пройти сквозь их плотный строй. Полицейские били шедшего впереди Такаки по голове, дергали за волосы. Пытались добраться и до головы Инаго, которая, оберегая Дзина, низко наклонилась вперед. Ее пытался уберечь от ударов Доктор. Но его ударили ногой в пах, он упал, его подняли за шиворот и окружили полицейские, строй сломался, и они скрылись за машиной.
— Ужас! Люди сами вышли, а они что делают! — негодовал Тамакити.
С тремя винтовками на плечах, держа в руках деревянный ящик с боеприпасами и динамитом, он стоял рядом с Исана, смотрел в бойницу и жевал кусок курятины, извлеченный из консервной банки, лежавшей в том же ящике.
Едва Исана стал сворачивать белый флаг, снаружи все переменилось. Серые механические человечки вмиг исчезли, и заболоченная низина вновь опустела. Тамакити внимательно ее осматривал, уперев автомат о колено. Он смертельно устал, но его почерневшее, осунувшееся лицо и глаза излучали силу.
— Как только их увезут на «скорой помощи», начнется генеральное наступление, — сказал Тамакити, не отрывая глаз от бойницы. — Тут мы и дадим им жару. Эти гады считают себя оскорбленными и будут небось измываться над нашими ребятами как хотят. Не представляю даже, что они делают с ними в полицейской машине, пока не нагрянули репортеры. — Тамакити передернулся от возмущения, будто полицейские измывались над ним самим, и выглянул в бойницу. — Ага, кран и пожарная машина подъехали почти вплотную. Сколько же щитов их прикрывает!.. Стрела крана поднята совсем невысоко, значит, они собираются рушить не рубку, а второй этаж или первый... Проломив стену второго этажа, они обстреляют нас газовыми пулями и зальют водой. Потом приставят лестницу, и сюда ворвется штурмовой отряд.
Тамакити и Исана поднялись в рубку.
— Может, вы перейдете в бункер? — спросил Тамакити, отводя глаза, как делал обычно Такаки. — Если стена второго этажа рухнет, в бункер уже не пробраться. Я думаю, нам лучше разделиться перед штурмом: я займу рубку, вы — бункер...
— Конечно, я скоро уйду отсюда, — сказал Исана. — Я из винтовки-то и стрелять не умею, буду только путаться под ногами...
— Идите, пока еще есть время, — нетерпеливо перебил его Тамакити. — А стрелять — дело нехитрое. Лучше берите автомат. В последнем магазине двадцать патронов, вы их расстреляете в момент...
— А ты как же?
— Буду отстреливаться из винтовки и охотничьего ружья. Постараюсь целиться как следует и убивать по одному, — сказал Тамакити, протягивая Исана автомат, которым раньше владел безраздельно, и по-прежнему не глядя ему в глаза...
Оставляя за собой шлейф пыли, прямо по целине ехала машина «скорой помощи».
— Пусть увезут Дзина и остальных, тогда начнем, — сказал Тамакити, провожая глазами машину. Потом, точно решившись на что-то, посмотрел прямо в глаза Исана и спросил: — Помните, Красномордый сказал, что раз затея безумная, она и удастся? Вы думаете, он это серьезно?
— Если оставшиеся в живых считают, что умерший говорил серьезно, значит, так оно и было, — ответил Исана.
Глубоко посаженные черные глаза Тамакити, все его почерневшее, грязное лицо засветились радостью.
— Я сейчас, как Красномордый, думаю о безумной затее, — сказал он возбужденно. — Это и правда безумный, дурацкий разговор. Если я буду без промаха убивать их по одному, все еще может пойти вспять. Сотни полицейских захотят перейти на мою сторону. На полицейских машинах и грузовиках мы ворвемся в город, пробьемся прямо через центр, захватим все суда в порту и возродим Союз свободных мореплавателей. Он будет мощнее, чем прежний. Пусть это безумие, но все-таки...
Тамакити вдруг устыдился своих слов, и Исана пришел на помощь мечтателю.
— Полицейским, они ведь целый день жарились на солнце, все осточертело, и многие из них, я думаю, с радостью согласились бы отплыть на корабле, — сказал он. — А если им в голову в самом деле пришла такая мысль, то при должной решительности осуществить твою идею не так уж трудно. Когда огромный отряд полиции ворвется в центр города, противостоять ему смогут лишь силы самообороны. А пока правительство будет дискутировать о том, приводить ли в действие силы самообороны, Свободные мореплаватели успеют выйти в море.
— И надо сразу отказаться от гражданства. Полицейские скинут с себя пропотевшую форму, а я останусь в чем есть! Вот было бы здорово!
— Если бы удалось осуществить твою безумную идею и все повернуть вспять, — серьезно сказал Исана, желая, чтобы его слова слышали души деревьев и души китов , — я передал бы тебе полномочия поверенного деревьев и китов. Ведь я — человек старой формации. Запереться в убежище — это была пассивная позиция, и только человек новой формации, вроде тебя, способен повернуть все вспять.
«Скорая помощь», вынырнув из-за полицейской машины, умчалась. Запад горел закатом. Небо очистилось, но дымы заводского района за рекой прочертили в нем туманные полосы, сверкавшие бронзовыми искрами. Закат был многослойный, из светлых и темных полос. И солнце за ними ярко сияло и, казалось, не собиралось заходить. Снова всплыло видение: огромная дзельква на фоне закатного неба Идзу и кружащая над ней стая скворцов. «Но здесь нет ни птиц, ни того огромного величавого дерева. Даже вишню — и ту мы сожгли , — грустно сказал Исана душам деревьев и душам китов . — Такому закату не хватает дерева. Возможно, это и есть самое главное».
Две полицейские машины одновременно двинулись вперед. Пошли вперед и полицейские, сверкая касками над щитами на колесиках, которые они толкали перед собой. Бесчисленные полицейские, заполнившие вмиг заболоченную низину, быстро, почти бегом, шли вперед, глядя сквозь прорези в верхней части щитов. В темных щитах тоже отражались бронзовые искры, и от этого движение полицейских еще больше походило на марш механических человечков...
— Может, напомните мне те самые слова? — сказал Тамакити, положив дуло винтовки на край бойницы. — Бумагу, где они были написаны, сорвала Инаго и взяла с собой. Я не все помню, а они мне очень понравились.
— Young men be not forgetful of prayer, — напомнил Исана первую строчку, но Тамакити все так же молча смотрел в бойницу, и он стал читать дальше: — Every time you pray if your prayer is sincere, there will be new feeling and new meaning in it which will give you fresh courage, and you will...
— Спасибо, — прошептал Тамакити. — Я только эти строчки и понял до конца. Теперь вот все вспомнил. И успокоился. Мне всегда не по себе, когда что-нибудь забываю...
Тамакити выстрелил. Полицейский, бежавший справа от машины, упал, белая тонкая палка взлетела в воздух. Тамакити заметил незащищенную часть лица между щитом и каской. Судя по этой палке — ею подавались сигналы и команды, — упавший, наверно, был командиром, с молчаливого согласия которого избивали пленных. Выстрел мгновенно прекратил всякое движение за стенами убежища. И впереди, и далеко позади полицейские, скорчившись, укрылись за щитами. Бронзовый ореол, парящий над их головами, сразу всплыл вверх. И, снова воскресив в памяти стаю кружащих в вышине скворцов, закатное небо прочертили черные дымовые шашки и газовые пули. А в заднюю стену убежища беспрерывно бил огромный молот.
— Кран заработал, — сказал Исана, как бы уточняя обстановку. На самом деле в стену била струя воды из пожарной машины. Но вскоре могучие удары, не шедшие ни в какое сравнение с прежними, сотрясли стены убежища.
— Что ж, теперь нам пора расстаться! — крикнул Тамакити сквозь серовато-красный дым, ворвавшийся в бойницу. — Это уж точно безумие! Поверьте мне, все еще пойдет вспять!
Не дожидаясь ответа Исана, он набил рот курятиной из банки и, обтерев руки о рубаху, стал готовить заряд динамита. Исана для него теперь как бы не существовал. Но когда тот поднялся, Тамакити окликнул его и протянул большую банку консервов, лежавшую в деревянном ящике. Исана тоже залез в нее пальцами и вытащил кусок курятины. Набив рот, Исана, опасаясь взрыва, передвинул автомат на грудь и быстро вышел из рубки. От каждого удара железного шара в стену винтовая лестница раскачивалась и стонала. Исана сел и стал ждать. Снаружи послышался шум, напоминавший гул водопада. Во входную дверь беспрерывно барабанили газовые пули — казалось, в нее по срочному делу стучится бесчисленное множество людей. Дверь уже еле держалась, и при штурме ворваться через нее ничего не стоило. Спустившись до лестничной площадки второго этажа, Исана оглядел прихожую и решил устроить здесь засаду. Он будет стрелять в полицейских, когда они ворвутся, и прикроет Тамакити. Все это, пожалуй, продлится минуты две-три. Над головой ходит Тамакити, вернее, носится взад-вперед, как загнанная собака. Он закладывает динамит с таким расчетом, чтобы причинить противнику наибольшие потери. Потом в последний раз осмотрит заряженные ружья, проверит гранаты и начнет ждать. Прикрытие ему явно не нужно. Верхняя часть здания будет его безраздельным полем боя, и путающийся под ногами Исана первым взлетит на воздух, едва взорвется динамит.
Исана подобрал валявшийся в комнате карманный фонарь, спустился по металлической лестнице в бункер и положил его на пол рядом с автоматом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42