– А что представляют собой ключи, открывающие доступ к Небесному Огню?
– Трудно сказать… – лукаво покосился на юношу жрец. – Согласно легенде, это драгоценные камни или, вернее, кристаллы, в которых Древними зашифрована какая-то информация…
И тут в голове у Квентина раздался отчетливый голос. Голос, который он ожидал услышать так долго. И сразу же все прояснилось, и встало на свои места. «Молодцы – грибы, пробились!» – подумал он.
– Камни… Как этот? – он протянул священнику руку с перстнем, подаренным ему Таной.
– Откуда это у тебя?! – отшатнулся Патрик.

* * *
Альдор не спал, не ел и не выходил из своей комнаты уже больше суток. Все это время он просидел за зеркалом, отслеживая те события, которые произошли за эти два дня. Он не мог прервать сеанс магии, боясь, что хрупкая ниточка, связующая его с Квентином прервется раз и навсегда. Так и сидел уже вторую ночь, подсыпая в огонь волшебный порошок и стараясь не пропустить ни минуты из жизни своих подопечных. В какой-то момент он понял, что не может дальше бороться со сном. «Пора спать, – взмолилась его сонная половина. – Ты и так уже узнал достаточно». «Ну, раз ты так считаешь, то ладно», – согласилась уставшая бодрствовать. Сил у Альдора хватило только на то, чтобы затушить огонь и доползти до подушки.
Встал он поздно и первым делом решил хорошенько перекусить – день обещал быть нелегким. После обеда он вернулся к себе в комнату, чтобы переодеться и прихватить с собой кое-какие магические принадлежности.
Через полчаса из комнаты вышел сгорбленный старик, опирающийся на длинный с завитком на конце посох, за спиной у него висела рваная торба, а одежда представляла собой жалкое рубище, сквозь которое кое-где проглядывало несвежее тело. Лицо Альдору удалось изменить до неузнаваемости: он сделал себе большой изуродованный нос, огромный красный шрам рассекал лицо ото лба к подбородку, а один глаз был прикрыт лохмотьями иссеченной и кое-как сросшейся кожи. Перед выходом он еще раз придирчиво оглядел себя в зеркало
– в таком виде и мать родная его не узнает.
Стоило ему спуститься вниз, как его ожидания незамедлительно подтвердились. Хозяин гостиницы тут же набросился на него с дикими воплями и пинками вышвырнул на улицу. Вылетев на крыльцо после последнего пинка, Альдор присел на ступеньки и радостно улыбнулся – на больший эффект он и не рассчитывал. Теперь можно было приступить и к выполнению задания. Все должно было выглядеть естественно и непринужденно: нищий старик бродит по городу и собирает милостыню. А поскольку богатых господ больше всего в центре города у королевского дворца, то туда он и направится.
Нищий старик не спеша брел по городу, тяжело опираясь на посох и кося своим единственным глазом на прохожих с таким выражением, что некоторые, особенно впечатлительные, тут же спешили расстаться с медным грошиком, лишь бы отделаться от уродливого бродяги.
Благодаря сеансу магии он уже многое знал о Круге Посвященных и теперь хотел установить, где находится вход в секретный лабиринт. Первый вход, находящийся в королевском дворце, был наглухо замурован, но Альдор знал, что где-то есть еще один, неизвестный Посвященным. И если он обнаружит этот второй проход, то получит преимущества и перед Друумом, и перед Посвященными. «Нет, Ваше Святейшество, вы не ошиблись, послав меня в Магоч,
– думал Альдор. – Только я могу обнаружить второй проход, где бы он ни находился».
Подойдя к дворцовой площади, он незаметно прикрепил к своему толстому посоху раздвоенную веточку. Веточка послужит прекрасным индикатором различных скрытых пустот. Альдор стал медленно продвигаться вдоль фасада дворца, иногда припадая к стенам, – пусть думают, что старика совсем одолела одышка, и он останавливается, чтобы перевести дыхание. Сам же в это время внимательно следил за подергиваниями веточки. Пройдя весь фасад и внимательно проследив отклонения веточки, он присел на землю отдохнуть. Что с него возьмешь: нищий больной старик, который не может идти дальше. Затем, стараясь не привлекать внимания, достал откуда-то из лохмотьев карандаш и быстро начертил на клочке бумаги несколько линий понятных только ему.
Стражники у дворца давно наблюдали за нищим стариком и наконец не выдержали подобного соседства:
– Эй ты, старая рвань, а ну пошел отсюда! – страж сильно ткнул его древком алебарды.
– Да спасет и благословит тебя Небесный Огонь, добрый человек, – Альдор стал медленно, держась за стенку, подниматься с земли. – Да пребудет с тобой его Сила!
– Давай-давай, проваливай отсюда, – уже менее враждебно пробурчал стражник.
Наместник Священного престола лишний раз убедился, что с людьми лучше разговаривать по-доброму. Он поднялся на негнущиеся ноги и побрел дальше, туда, где заканчивались стены королевского дворца, и начинались ограждения арены. Веточка на его посохе раскачивалась теперь куда сильнее, но этого никто, кроме него, не видел.

* * *
Якобс в это утро был в амфитеатре. Предстояло закончить последние приготовления к турниру. Он должен был еще раз осмотреть арену, чтобы на ней, не дай бог, не оказалось ни камня, ни бугорка, а трава была аккуратно подстрижена. Трибуны должны быть прибраны, выметены и вымыты. Особое внимание следовало уделить королевской трибуне. Король Стефан, когда дело касалось его персоны, был капризным и требовательным, как избалованный ребенок. До турнира оставалось всего два дня, и Якобсу приходилось разрываться между рынком, закупая у нерадивых и безотвественных торговцев все необходимое снаряжение, и ареной, готовя ее к предстоящему состязанию. Выделенного ему штата помощников из королевских слуг и солдат явно не хватало, если учесть, что эти бездельники тоже работать как следует не хотели.
Было очень жарко и тяжело. Знойное марево, немного рассеянное ветерком за последние дни, снова липкой духотой нависло над городом. Охрип он еще до обеда, да что толку – криком этих лодырей все равно не проймешь – понимают только зуботычины.
Что он скажет королю на вечернем докладе? Что еще ничего не готово? Ну нет, он заставит этих лодырей пошевеливаться. И Якобс с громкими криками и ругательствами носился взад-вперед по арене, размахивал руками, раздавал толчки направо и налево, стараясь придать работе если не веселый и бодрый характер, то хотя бы сделать так, чтобы никто не спал на ходу.
Но как он ни старался полностью отдаться работе в эти дни, тягостные мысли одолевали его. И были они связаны с незваными гостями, что неожиданно объявились несколько дней назад. Якобс знал – эти люди очень опасны. И не мог ничего с собой поделать, боялся их. Тоскливый, свербящий, как зубная боль, страх пустил корни в его душе, и его невозможно было заглушить ничем: ни работой, ни выпивкой, ни сексом. Каждый раз, когда ему нужно было идти на встречу с агентами Его Святейшества, ноги у него подкашивались, живот сводило противной судорогой, отчего он невольно сгибался пополам и в такой униженно-подобострастной позе представал перед холодными и пустыми глазами Друума.
«Скорее бы все это закончилось. Пусть уйдут из города, оставят меня в покое, дадут жить. Пусть все будет, как раньше…» – молил он Небесную Силу.
Но каждый день в назначенный час он приходил на встречу с людьми Конаха, заискивающе улыбался, оправдывался, унижался и обещал выполнить все, что ему поручат. После этого шел на доклад к королю, выслушивал очередной разнос, снова заискивающе улыбался, оправдывался, унижался, обещал все исправить…
Не было больше сил выносить все это. «Крепко же меня взяли за жабры, – думал королевский оружейник. – Если так пойдет и дальше, вряд ли я доживу до турнира или же совершу нечто ужасное и непредсказуемое…»
Но как только он задумывался о том, что может что-то совершить, ноги у него подкашивались, а живот сводило судорогой. Он полз на очередную встречу с агентами Его Святейшества и снова, заглядывая в холодные глаза Друума, заискивающе-подобострастно улыбался, оправдывался и обещал выполнить все, что ему прикажут. Так повторялось раз за разом, и выхода не было.
«Это все из-за денег, – думал он. – Неужели золото имеет такую власть над людьми?» Не то, чтобы он очень любил деньги, просто их всегда не хватало. Они как-то незаметно, как весенний ручеек, утекали сквозь пальцы, а вслед за ними уносилось то, чем он раньше мог дорожить и гордиться: честь, совесть, твердость слова, клятвы, а под конец даже простое благоразумие. Как-то, очень давно, он проигрался в пух и прах, и на карту была поставлена его честь. И в этот момент перед ним возник ничем непримечательный человечек, высыпал из кожаного мешочка горку мелодично звякнувших монет и попросил королевского оружейника о какой-то мелкой, незначительной услуге. Человечек просил о таком пустяке, что Якобс даже не раздумывал – схватил деньги. Он сделал тогда все, о чем его просили, расплатился с долгами, но… Ему опять не повезло. Разве может человек что-то поделать со своим невезением? Конечно, нет. Везение или невезение – дар высших сил. Слаб невезучий человек, и снова пришлось идти к непримечательному человечку…
Якобс мотнул головой, как застоявшаяся лошадь, – к дьяволу эти мысли – ничего уже не изменишь.
– А ну поторопись, бездельники! – завопил он на слуг. – Солнце на закат, а еще ничего не сделано. Долго вы будете там возиться!
Старик взялся неизвестно откуда. Сгорбленный старик, одетый в нищенское рубище, шел вдоль нижнего ряда трибун, тяжело опираясь на толстый, с бараньим завитком на конце, посох. В свободной руке у него был железный штырек, которым он легонько постукивал по стенам арены. Время от времени он останавливался, чтобы перевести дух, и что-то быстро записывал на клочке бумаги. Таким образом он сделал полный круг по арене и уже собирался скрыться в одном из служебных проходов, когда Якобс окликнул его:
– Эй, тебе чего здесь надо?! А ну пошел отсюда!
Королевский оружейник и не думал спускаться вниз, ожидая предсказуемой в таких случаях реакции. Но старик, услышав его окрик, вместо того, чтобы, испуганно втянув голову в плечи, поскакать что есть мочи на своей клюке к выходу, как-то замешкался, всего-то на мгновение, и эта его неторопливость окончательно взбесила Якобса. Сломя голову он ринулся с трибун вниз, чтобы проучить обнаглевшего старикашку.
Альдор свернул в боковой проход арены. Он чувствовал, лабиринт где-то рядом. Веточка, воткнутая в посох, изгибалась в каком-то ненормальном ритме. Железным штырьком он постучал по стене, так и есть, здесь. Пустота за каменной кладкой отозвалась гулкими ударами. Он быстро провел линию на бумаге, отмечая очередной изгиб лабиринта. Кроме того, он ощущал сильную энергию, исходящую из лабиринта. Альдор никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным. Эта энергия не была энергией человека, не была она и хорошо знакомой ему энергией магического воздействия. Эта был какой-то новый вид энергии, энергии мощной и совершенной.
Вход в лабиринт был здесь, рядом с ним. Альдор еще немного прошел по проходу, простукивая стены и наблюдая за веточкой. Когда он дошел до середины этого прохода, соединяющего арену и темные закрытые решетками внутренние помещения, штырек в его руке звонко ударился о металл. Альдор понял, что под слоем краски и штукатурки в этом месте скрывается железная дверь. Уровень энергии здесь был максимальный, и веточка в посохе колотилась, как очумелая.
– Тебе чего здесь надо?! – услышал он рассерженный окрик. В проходе со стороны арены стоял темный силуэт.
– Я тебя спрашиваю, старый засранец, как ты сюда попал?!
– Простите, господин хороший, заблудился я. Совсем глаза не видят, вот и заблудился… – попытался выкрутиться Альдор.
– Я тебе покажу – заблудился! Сейчас ты у меня заблудишься! Так заблудишься, что и не выйдешь! – Якобс был счастлив, что подвернулся случай на ком-нибудь отыграться. Сейчас он покажет этому вонючему ублюдку, как шляться, где попало, и осквернять своим присутствием королевскую арену – святое место боев и турниров. Ну и задаст же он трепку этому уроду…
– Простите, мой господин, калеку перехожего, не вижу ничего, вот и заплутал в переходах… – тянул свое Альдор.
– Счас я покажу тебе дорогу, подожди немного… – Якобс, наливаясь яростью, приближался к старику.
Альдор понял, что стычки не избежать. Возможно, в других обстоятельствах он бы и мог, позабыв гордость, подставить свои бока, чтобы ничем себе не обнаружить, но усталость и две бессонные ночи наложили свой отпечаток. Кроме того, он узнал, что хотел, и эти знания слишком дорогого стоили, чтобы их носителя швырнули головой об стену, выбивая из него, уже немолодого человека, последние мозги. Поэтому, не торопясь, он перехватил свой толстый отполированный посох в правую руку, отбросив за ненадобностью железный стерженек.
Якобсу не понравилась наглая самоуверенность старика, скрывающаяся за его неторопливыми жестами и этими, вроде бы такими обычными, жалостливыми словами. Сейчас он выведет этого старого засранца на чистую воду. Он даже бить его не станет – как можно бить старого больного человека. Нет, он просто схватит эту кучу дерьма за лохмотья, поднимет в воздух, так что у старого засранца душа уйдет в пятки, и швырнет о землю. Силенок на это у него хватит.
Якобс протянул руки к старику, стоящему в покорной расслабленной позе, но, тот взмахнув в воздухе посохом, сделал неуловимое движение, и бац по лбу
– искры брызнули из глаз Якобса. На какую-то долю секунды Якобс застыл на месте, больше от удивления, чем от боли, – такой прыти от старика он не ждал. Снести оскорбление королевский оружейник не мог, он широко размахнулся и, предвкушая, как этот мешок дерьма влипнет в стену, ударил.
Но там, где только что стоял старик, никого не оказалось. Зато сзади, по затылку, снова бац – глухой удар концом толстой палки, согнутым в бараний рог. Теперь уже не искры, Якобсу показалось, сами глаза выскочили из орбит и провалились в бездонную тьму. С трудом удерживая равновесие, он ударил ногой с разворота, но опять попал в пустоту и лишь потревожил воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72