– …И следовательно, наиболее подходящая.
– Подходящая для чего?
– Для псевдонима, конечно. А надежный псевдоним – это безопасность.
Он произнес это последнее слово, словно бросил перчатку, однако она так и осталась не поднятой. Марис молчала, и Паркер вынужден был продолжить:
– Когда я работал над первой книгой о Дике Кейтоне, я решил, что никто не должен знать моего настоящего имени. Я этого не хотел и до сих пор не хочу.
– Но ведь эта серия пользуется бешеным успехом! Неужели ты настолько скромен, что… Зачем прятаться за вымышленным именем – я не понимаю!
Паркер сложил руки на груди и посмотрел на Марис в упор.
– А ты подумай.
Ее губы чуть заметно дрогнули, словно она хотела что-то сказать, потом крепко сжались. Марис поняла – поняла и отвернулась, чтобы он не видел краски стыда, заливавшей ее лицо и шею.
– Вот именно… – с нажимом сказал Паркер. – Дик Кейтон нравится всем: и мужчинам, и – если верить тебе – женщинам. Он силен, ловок и быстр, он способен догнать самого быстроногого преступника и отнести женщину в постель на руках. Как ты сама говорила, многие читатели отождествляют автора с его героем. Так зачем мне компрометировать популярного героя, появляясь на презентациях в инвалидной коляске?
– Теперь я понимаю, – задумчиво проговорила Марис, – почему на суперобложках книг Маккензи Руна не было портретов автора. Ни презентаций, ни встреч с читателями, ни раздач автографов… Признаться, подобная маркетинговая политика твоего издателя меня всегда озадачивала, но сейчас мне ясно: они тебя берегли!
– Ничего подобного, – возразил Паркер. – Я сам себя берег. Мой издатель не знает, кто такой Маккензи Рун. Мой редактор не знает моего настоящего имени, не знает даже, кто я – мужчина или женщина. Ни один человек в мире этого не знает, кроме моей агентши. Она как-то рассказывала мне, что в издательском мире обо мне ходят самые дикие слухи. Говорят даже, что меня вовсе не существует и что мои романы…
– Ну конечно!.. – воскликнула Марис. – Ведь у Маккензи Руна есть литературный агент, ее зовут Сильвия Фицгерберт. Я неплохо ее знаю, но… Почему же ты послал «Зависть» по почте, а не через нее?
– Потому что Сильвия ничего не знает об этой книге.
– Вот как? А почему – можно спросить?
– Потому что я ничего ей не сказал. Свой процент от издания она все равно получит, потому что, когда дело дойдет до подписания официального договора, торговаться с вами, миссис Мадерли-Рид, будет именно она, а не я. Но до того, как настанет этот момент, я бы хотел сделать все сам.
– Почему?
– Что ты заладила – почему да почему? По кочану!
– И все-таки, – ледяным тоном заявила Марис, – прежде чем я задушу тебя голыми руками, мне бы хотелось понять, почему ты решил поступить именно так, а не иначе.
Несмотря на угрозу, она выглядела скорее озадаченной, чем сердитой, но Паркер боялся, что гнев Марис может снова разгореться, как солома на ветру.
– Объясни, зачем такая секретность! – требовательно добавила она и тряхнула головой.
– Просто я хотел написать другую книгу. Быть может, не такую динамичную и захватывающую, зато более философскую, чем сериал про Дика Кейтона. И значительно более серьезную… – Он натянуто улыбнулся. – Я давно собирался написать нечто подобное, потому что, между нами говоря, Дик Кейтон – это ерунда, ширпотреб… качественный ширпотреб, но не больше того. Только теперь – с твоей помощью – я понял, почему мои книги обрели такую популярность, но мне от этого не легче… Впрочем, – добавил Паркер после небольшой паузы, – от Дика мне все равно не уйти, хотя он и надоел мне хуже горькой редьки. Я слишком хорошо знаю, что для моих читателей он стал чем-то вроде близкого друга или члена семьи, и я не могу обмануть их ожидания. Эти люди ждут от меня того же самого и вместе с тем – другого. Иными словами, в каждой новой книге я должен рассказывать о новых головоломных похождениях Дика, однако, если я отклонюсь от их излюбленной темы, мне этого не простят.
Он вздохнул, покачал головой, потом снова повернулся к Марис.
– Должен сказать, что писать популярные детективы на самом деле непросто. Но у меня, кажется, получилось неплохо. Во всяком случае, каждая новая книга из этой серии расходилась лучше, чем предыдущая, и я рад этому. Но теперь мне уже нельзя работать спустя рукава и опускать мою личную планку, ведь от чемпиона ждут только рекордов и второе место – уже неудача. От книги к книге психологическое давление только нарастает; я уже не могу позволить себе расслабиться и сделать «проходную» вещь. Каждый новый роман о Дике Кейтоне обязательно должен попасть в верхние строки списка бестселлеров, иначе… иначе я просто перестану себя уважать.
– …Или потеряешь веру в себя, – добавила Марис задумчиво. – Я знаю, Паркер, так думает абсолютное большинство популярных авторов. После первого успеха они стараются прыгнуть выше головы в своих следующих книгах, а это… изматывает. Превзойти самого себя – что может быть сложнее? Так говорил мне и Ной после успеха «Побежденного»…
Она ждала, что Паркер что-то скажет по этому поводу, но он, похоже, был не расположен обсуждать Ноя и его успешный роман.
– Вот, – сказал он, – я тебе все рассказал как на духу. Теперь и ты ответь честно и откровенно, какой была бы твоя реакция, если бы Сильвия позвонила тебе и сказала: «Знаете, Марис, у меня на столе лежит совершенно новый, только что законченный роман автора популярной серии про Дика Кейтона, но это не детектив и не триллер. Это совершенно другая, серьезная книга, и мы хотели бы, чтобы вы увидели ее первой». Готов спорить, ты бы писала кипятком от счастья!..
Это выражение покоробило Марис, но она даже глазом не моргнула, а продолжала спокойно смотреть на Паркера, который буквально сверлил ее взглядом.
– Но я хотел, чтобы ты писала кипятком от «Зависти», а не от того, что такой популярный и прибыльный автор обратился именно в ваше издательство, – закончил он.
Только теперь Марис сочла возможным отвести глаза. Поправив очки, она рассеянно смахнула с руки какого-то жучка и сказала:
– О'кей, ты прав. Я действительно… была бы рада подобному звонку. Но что такого ужасного, если бы я с самого начала знала, что автор рукописи – Маккензи Рун?
– Потому что я хотел быть уверенным в твоей непредвзятости. Мне нужна была объективная оценка…
– И поэтому ты решил сделать из меня дурочку?
– Черт, нет, конечно! Я просто… – Паркер почувствовал, что тоже начинает сердиться, и он догадывался почему. В том, что говорила Марис, был здравый смысл, от которого нельзя было так просто отмахнуться, и Паркер решил начать все сначала.
– Я отправил пролог по почте, подписавшись одними инициалами, потому что только это гарантировало мне объективное отношение к рукописи. Я даже думал, что ты будешь к ней особенно строга – ведь в вашем издательстве обычно не рассматривают рукописи, которые поступают не через лит-агентов. Ты спросишь, зачем это мне было нужно? – Паркер усмехнулся. – Как ты говорила – чтобы не утратить веры в себя. Я должен был точно знать: то, что выходит из-под моего пера, хорошо само по себе, и моя репутация популярного и плодовитого автора здесь ни при чем.
– Твоя рукопись понравилась бы мне и без этих сложностей, – заметила Марис. – Уверяю тебя – если бы я знала, что автор пролога – Маккензи Рун, я бы отнеслась к нему точно так же.
– Но я не мог знать наверняка, не правда ли? Паркер ждал ответа, но Марис молчала. Сказать ей было нечего – он ее убедил.
– Да, я поступил не совсем честно, – негромко добавил Паркер после небольшой паузы. – Но я хотел доказать себе – и всем остальным тоже, что я способен на что-то более серьезное, чем моя детективная серия. Ведь, строго говоря, Дик Кейтон – этот костолом с большим пистолетом в кармане и огромным членом наперевес – вряд ли способен войти в золотой фонд американской литературы.
– Не могу с тобой согласиться, – покачала головой Марис. – Успех Дика в том и заключается, что, кроме пистолета и… прочих атрибутов мужественности, у него есть душа. Он живой, понимаешь?!
– Спасибо… Наверное, так и есть. Просто я не был уверен, что ты это понимаешь.
Марис наклонилась и подняла с пола книгу.
– Ты передумала меня душить и собираешься насмерть забить этим томом? – осведомился Паркер.
– Возможно. – Марис еще не успокоилась; гнев ее нисколько не остыл, просто теперь она взяла его под контроль. – Только книгу жалко… Сколько себя помню, я никогда не портила книги. Я даже никогда не загибала странички, а пользовалась закладками.
– Я тоже очень люблю книги, Марис.
– Нечего ко мне подлизываться, – огрызнулась она. – Все равно ничего не выйдет. – Она отдала ему книгу и отряхнула руки от пыли. – То, что ты сделал…
– …Было ужасно?
– Я собиралась использовать совсем другое слово.
– Но именно это слово точнее всего отражает мое состояние, когда я вкладывал пролог в конверт. Ты не поверишь, но у меня буквально поджилки тряслись.
– Чего же ты боялся? Что твою рукопись отвергнут?
– Да. Ты могла прислать мне стандартный ответ: дескать, спасибо за сотрудничество, но ваша рукопись нам не подходит. Ты могла бы написать, что моя рукопись – это полное дерьмо и что мне лучше всего заняться вышиванием или плетением циновок. И тогда мне бы не оставалось ничего другого, кроме как купить пачку бритвенных лезвий и запереться с ними в ванной комнате…
– Это не предмет для шуток, Паркер.
– Ты права, это не смешно.
– Кроме того, ты слишком большой эгоист. Такие, как ты, не кончают с собой.
Паркер только вздохнул. Как же мало она знала! Он хорошо помнил времена, когда душа болела сильнее, чем искалеченные ноги, а сердце истекало кровью и не желало поддаваться лечению. Если бы тогда Паркер был в состоянии двигаться, он, пожалуй, пошел бы по пути наименьшего сопротивления и отрубил все разом.
Но, как ни странно, именно безысходное отчаяние, в которое он был погружен, разбудило в нем волю к жизни. Именно страдания закалили характер Паркера и вдохнули в него решимость во что бы то ни стало остаться в живых. Это было настоящее чудо, словно какая-то космическая сила вмешалась в его судьбу и сделала то, на что был не способен слабый человеческий дух. Что это было, Паркер не знал. Лишь в одном он был уверен – это не мог быть ни бог, ни кто-то из ангелов, ибо его планы относительно Ноя Рида противоречили всем десяти заповедям сразу.
Взяв Марис за руку, Паркер крепко ее сжал.
– Это действительно очень для меня важно, – сказал он. – Ты мне веришь?
Не ответив на его пожатие, Марис пристально посмотрела ему прямо в глаза.
– Почему ты послал пролог именно мне? Я хорошо знаю редактора, который работал с твоими книгами о Дике Кейтоне. Он настоящий профессионал, один из лучших в стране!
– Так и есть, – согласился Паркер.
– Тогда почему я? Ведь существуют сотни отличных редакторов, многие из которых гораздо лучше меня. Почему ты остановил свой выбор именно на мне?
– Во всем виновата та статья. Помнишь, я тебе говорил?..
Он лгал, однако ему казалось – его ответ звучит достаточно правдоподобно, чтобы удовлетворить Марис. Но она продолжала пристально смотреть на него, и под ее взглядом Паркер вдруг почувствовал себя неуютно.
– Некоторые твои высказывания, которые там приводились, убедили меня, что ты подходишь для моей «Зависти» лучше других, – поспешно добавил он. – Например, мне понравилось, как ты говорила о существующей в книгоиздании тенденции развивать коммерческий успех в ущерб качеству, которое в последнее время неуклонно снижается. Именно поэтому твоя реакция была мне особенно интересна.
Ведь я пишу не ради денег, Марис… Денег у меня гораздо больше, чем мне на самом деле необходимо – Дик Кейтон об этом позаботился. Теперь я могу позволить себе писать не то, что нравится большинству, а то, что нравится мне. Если «Зависть» найдет своего читателя – я буду очень рад. Если же нет, что ж… По крайней мере, ты нашла в ней что-то заслуживающее внимания, а для меня это чертовски много. Другого подтверждения мне и не требуется!
– «Зависть» обязательно найдет своего читателя. – Марис осторожно высвободила руку. – Об этом позабочусь я. Я слишком много вложила в эту книгу, чтобы теперь бросить ее на произвол судьбы.
– Пятнадцать «косых» – это, по-твоему, много?
– Я имела в виду вовсем не деньги.
Улыбка на лице Паркера сменилась выражением серьезности, под стать серьезному лицу Марис.
– Я имела в виду…
На мгновение ему показалось, что в ее глазах блеснули слезы, но это мог быть случайный блик в стеклах очков.
– Я знаю, о чем ты, Марис…
Они обменялись долгим, выразительным взглядом, и Паркер поймал себя на том, что ему очень хочется прикоснуться к ней.
– Я не хочу, чтобы ты уезжала!..
Эти слова вырвались у него совершенно непроизвольно. Паркер не хотел говорить ничего подобного, но его желание никуда не отпускать Марис было совершенно искренним. И главное – это желание не имело никакого отношения к его мстительным планам.
Марис вздохнула.
– Ты должен писать, Паркер.
– Останься!
– Я буду звонить… – Пятясь, она отступила на несколько шагов и только потом повернулась лицом к дверям сарая, за которыми сияло и звенело птичьими голосами ясное солнечное утро.
– Марис!..
Но она не обернулась и даже не замедлила шаг, и Паркера охватило горькое чувство неизбежного поражения.
16
– Нам давно пора было встретиться. Я рада, что ты смогла выбрать время и прийти, – сказала Надя Шуллер, улыбаясь через стол гостье.
В качестве места встречи Надя избрала небольшой уютный ресторанчик на Парк-авеню. Меню здесь было простое, без изысков, а обстановка выдержана во французском деревенском стиле. Правда, кружевные занавески на окнах выглядели, пожалуй, слишком старомодно для Манхэттена, однако именно они создавали в ресторане располагающую, почти семейную атмосферу.
А именно к установлению дружеских, почти семейных отношений и стремилась Надя. Ведь женщина, с чьим мужем ты трахаешься, становится тебе почти родственницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77