Находить удовольствие в…
– Ты искренне считаешь это грехом?
– Нет, – со страстью возразила Лорен, и Мария подавила улыбку.
– Когда мы впервые стали близки с Беном, я тоже пыталась доказать себе, что моя радость греховна. Но потом я поняла, что дарю ему такую же радость, огромное счастье, и научилась разделять это счастье с ним, не испытывая при этом ни вины, ни стыда. Меня тоже воспитали с сознанием, что физическая любовь приносит женщине только боль и унижение. Бог, а не человек создал нас, Лорен. И даже если человек извращает то, что заложено в нас Богом, пользуется этим благом не так, все-таки это дар Божий для двоих любящих людей.
– Но Джеред меня не любит. Я с ужасом жду дня, когда надоем ему, когда он устанет от нелепости своего положения, от этой пародии на брак и прогонит меня.
– Думаю, Джеред сам ведет жестокую борьбу со своими чувствами, Лорен. Сомневаюсь, что его можно было бы принудить к браку на любых условиях, если женщина не привлекла бы его сама по себе. Он для этого слишком своеволен. И не бойся, что он прогонит тебя, это последнее, что он мог бы сделать.
Мария смотрела на плачущую молодую женщину и сочувствовала ей всем сердцем. Бен желал, чтобы они были счастливы. Он так надеялся, что эти двое узнают и полюбят друг друга.
– Лорен, – сказала она мягко, – не бойся любить Джереда. Если бы я не любила Бена, подумай, какой бессмысленной была бы моя жизнь. Ведь ему пришлось бы одному переживать все заботы и несчастья. Не думаю, что у тебя будет больше оснований сожалеть о том, что ты любишь своего Локетта, чем было у меня. Единственное, что мучает меня до сих пор, – так это то, что я не родила Бену еще детей.
Лорен шмыгнула носом и приложила к глазам кружевной платок, протянутый Марией:
– Благодарю, Мария. Иди к своей… к нашей семье. Я выйду немного позже. – Она неуверенно улыбнулась.
Мария погладила залитую слезами щеку и оставила Лорен одну, думать о том, где проводит Рождество Джеред.

Глава 20

В течение двух недель после Рождества обитатели «Кипойнта» наслаждались не по сезону мягкой погодой. Старожилы предсказывали, что страшные холода еще впереди, если январь такой теплый, но все радовались передышке. Тому, что перестал дуть холодный ветер и лить ледяной дождь со снегом.
Однажды утром Лорен выехала на верховую прогулку одна. Мария простудилась, а беспокоить Руди или кого-либо из вакеро ей не хотелось. Она сама удивлялась своей тоске по Пламенной. Но любое воспоминание о кобыле тотчас вызывало в памяти образ Джереда. Джереда, порочного и склонного к насилию. Она старалась гнать от себя эти мысли.
Не теряя из виду границы ранчо и ориентируясь по течению Кабалло, Лорен погоняла лошадь, радуясь хорошей погоде и быстрой езде. Она уже собиралась повернуть к дому, когда заметила, что ее лошадь навострила уши. И тут же услышала приглушенное проклятие и тихий стон. Она натянула поводья и прислушалась. Стон повторился. Звук шел со стороны кедровой рощицы, и Лорен направила лошадь туда. Когда она оказалась на расстоянии нескольких футов от рощи, ей удалось различить лежащее на земле тело.
Она осторожно спешилась и сделала шаг вперед.
– Оставайтесь там, где стоите.
И слова сопровождались знакомым металлическим щелчком – взвели курок ружья. Лорен окаменела, а сердце ее подскочило к горлу.
– Не подходите ближе. – Голос был угрожающим, но казалось, что каждое слово дается человеку с мучительным трудом.
– Вы ранены? Я слышала стон. – Внутри у Лорен, все дрожало, но она чувствовала, что этому человеку необходима помощь.
– Вы женщина Джереда Локетта?
– Да, я миссис Локетт. А кто вы? Она сделала еще шаг вперед.
– Я же сказал, не приближайтесь… Последние слова были произнесены октавой выше, но фраза осталась незаконченной, вернее, потонула в долгом и отчаянном вое, от которого у Лорен захолонуло сердце.
Отбросив осторожность, Лорен вломилась в кустарник. Она резко выдохнула воздух и прикрыла рот рукой, чтобы заглушить готовый вырваться крик.
Человек был грязным и оборванным, его вывернутую щиколотку сжимал капкан, из-под стальных зубьев которого сочилась кровь.
Такое лицо, как у него, можно было увидеть только в кошмарном сне. Это был Безумный Джек, отшельник. Лицо несчастного напоминало маску смерти: уродливые красные шрамы вместо ушей, две страшные дыры посреди лица вместо носа.
Лорен подавила подступившую тошноту:
– Мистер Тернер, разрешите помочь вам. Она подползла ближе к нему. Ужасная маска была искажена гримасой боли, глаза закрыты, остатки зубов обнажены в страшном оскале. Ружье лежало на земле, а Тернер обеими руками сжимал раненую ногу.
– Не хочу никакой помощи, не надо, – прохрипел он.
– Может быть, и не хотите, но, думаю, она вам необходима.
Твердость, прозвучавшая в ее голосе, удивила его. Он открыл глаза и подозрительно посмотрел на нее, будто старался угадать, какую опасность она собой представляет. Но ничего настораживающего не заметил.
– Можете стянуть эту чертову штуку с моей ноги?
– Я… я не знаю. – Лорен с содроганием глядела на капкан. – Могу попытаться.
– Ладно, просто потяните за нее и поскорее, пока я не истек кровью, – проворчал он. – Возьмитесь с обеих сторон и тяните изо всех сил.
– Вам не больно, когда я поднимаю вашу ногу? – боязливо спросила Лорен.
– Да, черт возьми, но и до этого было чертовски больно, а мне все равно надо от нее избавиться, верно?
– Хорошо, – сказала Лорен, решительно снимая перчатки.
Ее сердце бешено стучало, когда она встала на колени возле искалеченного отшельника и слегка сомкнула пальцы вокруг его голени, над тем местом, где зубья капкана вонзились в ногу. Даже такое слабое нажатие заставило его судорожно вздохнуть, и Лорен с жалостью посмотрела на него:
– Прошу прощения, я понимаю, как это мучительно.
– Давайте действуйте – и покончим с этим, – проскрипел он.
Лорен вцепилась пальцами в оба конца капкана и изо всех сил потянула их в стороны, пытаясь разжать сомкнутые на ноге зубья. Пальцы скользнули по скользкому от крови металлу, но зубья не раздвинулись ни на дюйм. Дыхание Безумного Джека стало еще более прерывистым, и она поняла, что ему стало еще больнее.
– Сильнее, леди!
Лорен сделала новую попытку, прилагая отчаянные усилия. Когда она уже готова была отступиться, капкан начал поддаваться. Она напрягла последние силы, чувствуя боль во всех мускулах, и наконец ее усилия были вознаграждены – челюсти капкана чуть-чуть раздвинулись. Лорен дернула, и стальное чудовище соскочило, отпустив свою жертву.
Джек вскрикнул. Вокруг щиколотки зияли глубокие кровоточащие раны. Лорен быстро встала и побежала к своей лошади. Вернулась она с фляжкой воды, снова стала на колени рядом с Джеком и стала промывать раны.
– Вода не поможет, миссис, – усмехнулся Джек. – Принесите фляжку, что прикреплена к седлу моей лошади. А лошадка гуляет где-то рядом.
Лорен встала и огляделась. Под деревьями она заметила шелудивую лошаденку, щипавшую траву. Она робко приблизилась к ней, опасаясь, что лошадь такая же дикая, как ее хозяин, но животное стояло смирно, пока Лорен отвязывала фляжку. Отвинтив крышку, она почувствовала острый запах виски, который нельзя было спутать ни с чем другим. Возможно, это было то самое зелье, о котором ей рассказывал Джеред.
Пока она промывала раны, Джек молчал, хотя Лорен заметила застывшие в его глазах слезы. Знаком он показал ей на свой шарф, но один вид этой грязной, пропитанной жиром тряпки привел Лорен в ужас.
– О нет… нет, я воспользуюсь своим. Он… – она вовремя спохватилась, – он больше вашего.
– Я не принимаю подачек.
– А я не принимаю возражений.
Лорен не дала ему времени отреагировать на ее слова и мгновенно сорвала платок с шеи. Мысленно она похвалила себя за то, что не надела сегодня синий шелковый шарф, который подарил ей Джеред, заменив его на узорный хлопчатобумажный платок, купленный ею самой в Коронадо.
Не позволяя себе думать о боли, которую, возможно, причиняла этому бедняге, Лорен торопливо перевязала платком раненую ногу.
– Ну вот, теперь вы продержитесь, пока я не отвезу вас в «Кипойнт» и не вызову доктора. Сможете вы ехать верхом?
– Погодите минутку, миссис. Я не собираюсь ехать никуда, кроме как к себе домой, и никакой вонючий костоправ не прикоснется к Джеку Тернеру.
– Но, мистер Тернер, у вас серьезное ранение. Возможно, сломана щиколотка.
Она не могла позволить этому человеку вернуться в пещеру, которую он называет домом, и оставить его там без медицинской помощи.
– Пожалуйста, мистер Тернер, если вы не хотите в «Кипойнт», разрешите мне привезти сюда Руди… Вы ведь знаете Руди Мен…
– Черт возьми, да, я знаю, кто такой Руди Мендес, но ни он и ни кто другой, кроме меня самого, не будет лечить мою рану. У меня больше сломанных костей, чем вам лет.
– Но ваши раны слишком глубокие, их надо зашить. Он поднял на нее глаза, в его взгляде было презрение.
– Кто-нибудь подумал зашивать мое лицо, когда эти чертовы индейцы сделали с ним то, что сделали?
Он не ждал ответа, а Лорен чувствовала себя слишком подавленной, чтобы что-нибудь сказать.
– А теперь уйдите с дороги.
Джек с трудом поднялся на ноги, отвергнув ее попытку помочь ему. Он наклонился, поднял капкан и выругался, сетуя на то, что, кроме него самого, в ловушку ничего не попало. Хромая, он заковылял к своей лошади и, прежде чем забраться в седло, сделал большой глоток из фляжки.
– Может быть, вы позволите проводить вас? Вдруг вам потребуется помощь?
– Нет, мэм. Вы и так видели Джека Тернера больше, чем кто-либо за последние двадцать лет. Постарайтесь забыть то, что видели. – Он смущенно отвернулся и добавил:
– Кажется, вы порядочная женщина, миссис Локетт.
Лорен поняла, что любое проявление жалости только рассердит его, поэтому сказала:
– Благодарю вас, приятно было познакомиться, мистер Тернер.
Он молча, приподнял шляпу и ускакал.
Она за ним не последовала, помня, как охраняет он свою жизнь от постороннего вмешательства.
Подождав, пока Джек скроется из виду, Лорен села в седло и направилась в сторону ранчо, остановившись только раз у реки, чтобы смыть с рук кровь.
Лорен прошла на кухню, собрала в корзинку еду и вернулась на берег реки, туда, где находился дом на скале. Она оставила корзинку на плоском камне, как это сделал Джеред, когда привозил ее сюда, и тотчас же уехала, даже не оглянувшись.

Глория должна была скоро родить, и женщины все больше времени уделяли шитью, вязанию, а также обсуждению имени для будущего ребенка. Однажды утром, сияя от счастья, Елена сказала Лорен, что снова беременна. С тех пор как Елена приехала на ранчо, с лица Карлоса не сходила довольная улыбка. Лорен была рада за них и от души поздравила подругу.
Младенец Мендесов для своего появления на свет выбрал двадцать третье января. Глория с самого утра чувствовала недомогание. Она с Лорен и Марией сидела в большой гостиной у огня за чаем и тихо разговаривала. Вдруг Глория побледнела и вцепилась в ручки кресла.
– Думаю, роды начинаются. Это уже третья схватка, самая сильная.
Лорен чуть не уронила чашку, Мария подошла к невестке и помогла ей добраться до спальни.
– Лорен, ты поможешь мне уложить Глорию?
Лорен вскочила и бросилась за ними.
Повинуясь команде Марии, она сняла с постели покрывало и одеяла, а Мария помогла Глории лечь на простыни.
– Я ее раздену, а ты, Лорен, пойди и попроси Елену присмотреть за детьми, – спокойно сказала Мария. – Пошли с кем-нибудь из вакеро весточку Руди. Они знают, где его найти. Потом возвращайся сюда, лишняя пара рук нам не помешает.
Лорен выбежала из комнаты, радуясь, что нашлось дело, которое избавит ее от присутствия при родах. Она боялась, боялась за Глорию, поскольку никогда не забывала, как ушла из жизни ее собственная мать.
Елена, напротив, пребывала в самом радужном настроении и заверила Лорен, что охотно примет на себя заботы по дому, присмотрит за детьми и будет всегда наготове, если понадобится еще какая-нибудь помощь.
Несколькими минутами позже в дом ворвался Руди – лицо его казалось серым, несмотря на смуглый цвет кожи и загар.
– Руди, – воскликнула Лорен, – я рассчитывала, что ты меня успокоишь. Думала, ты уже привык к этому. А у тебя такой вид, словно ты ожидаешь появление первенца.
Он застенчиво улыбнулся:
– Я думаю, каждый раз – все равно что первый. С ней все в порядке? Могу я ее видеть?
– Пожалуй, – неуверенно сказала Лорен, – подожди, я спрошу.
Войдя в затемненную комнату, она увидела, что Глория сидит в постели, опираясь спиной на подушки, и разговаривает с Марией. Лорен этого не ожидала. Она думала, что увидит Глорию, корчащуюся в муках.
– Можно Руди повидать тебя? Глория рассмеялась:
– Его вина, что я оказалась в столь бедственном положении, поэтому, думаю, он имеет на это право.
Руди вошел и большими шагами приблизился к кровати. Он сел рядом с Глорией и положил обе огромные ручищи ей на живот:
– Итак, к ночи у нас появится еще один нахлебник?
– Но не забывай, что некоторое время я одна буду его кормить.
– Уверен, что ты с этим справишься. Руди улыбнулся и положил ладони на ее набухшие груди.
Она шутливо хлопнула его по рукам:
– Руди Мендес, даже в такую минуту и в присутствии матери ты ведешь себя, как распутник.
– Она знает, что я пошел в отца.
Он рассмеялся и нежно поцеловал жену в лоб:
– Я буду рядом, если понадоблюсь. Люблю тебя. Глория поцеловала обе руки мужа, и Руди покинул комнату. Глаза Лорен наполнились слезами, к горлу подступил комок, и она ничего не ответила Марии, когда та попросила ее помешать угли в камине.
День тянулся медленно. Схватки становились все чаще и сильнее. Вдруг, к ужасу Лорен, в кровать хлынули воды, окрашенные кровью в слабо-розовый цвет. Она подумала, что происходит что-то ужасное, но Мария успокоила ее, сказав, что все идет нормально и скоро появится младенец.
Примерно через час лицо Глории исказилось от боли. Мария что-то говорила ей нежным голосом, заставляла тужиться сильнее, и вдруг комнату огласил плач ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47