– Ага, – кивнула я, постепенно успокаиваясь. Ситуация прояснилась: это был не бунт, а всего-навсего ребячество. – И ты воспользовался этим, чтобы самостоятельно совершить переход. Валько, небось, тоже спит?
– Ушёл часа четыре назад.
– Ну а ты не смог удержаться от соблазна, – заключила я. – Мальчишка непослушный... Что, нашёлся хороший канал?
– Не просто хороший, а почти идеальный. Гамма Апуса, сто двадцать световых лет или сорок парсеков от твоей родной Дельты Октанта. Почти по соседству.
– Да, действительно, – согласилась я. – Буквально рукой подать.
Я села в освободившееся капитанское кресло и бросила взгляд на показания приборов. Резонансный генератор работал на максимуме своей номинальной мощности, что гарантировало очень быстрое прохождение канала по объективному галактическому времени. Расточительно, правда, но с нашими запасами дейтерия мы могли себе это позволить.
– Вы долго сканировали дром-зону?
– Четыре часа двенадцать минут. Когда появилась Гамма Апуса, мы с Вальком решили, что лучшего варианта уже не дождёмся.
– А ещё что-нибудь было интересное?
– Сто шестьдесят семь звёзд из Сектора Один. В точном соответствии со статистикой. Также десяток каналов, выходящих недалеко от систем чужаков. А ещё... Как тебе нравится такое: звезда с собственным названием, но отсутствующая в Универсальном Каталоге?
– Бред! Незарегистрированных звёзд, конечно, хватает – это и блуждающие вдали от Галактической Спирали, и расположенные в непосредственной близости от Ядра. Но если звезда не указана в Каталоге, то откуда у неё может взяться собственное название?
– Вот именно. Это и озадачило нас. Почти сразу после твоего ухода Валько распорядился, чтобы компьютер заносил в отдельный список звёзды без каталожных наименований. Сказал, то ли в шутку, то ли всерьёз, что подадим заявку на их открытие. Таких звёзд набралось порядка двух сотен – одни координаты, и больше ничего. Но среди них оказалась одна, у которой есть имя – Хэйна. Она находится в запредельной области пространства, на расстоянии ста тринадцати килопарсеков от центра Галактики. Склонение – минус семьдесят два с хвостиком градуса, азимут – двести двадцать шесть, тоже с хвостиком. Путём обычных астрономических наблюдений её обнаружить невозможно.
– Гм... Какая-нибудь информация об этой звезде есть? Нужно запросить компьютер.
– Мы уже запрашивали. И получили ответ, что никаких дополнительных данных нет. Только имя и координаты. Но Валько не поверил, подключился к компьютеру и нашёл в его памяти ссылку на файл с названием «Хэйна». Однако сам файл был удалён, а все его следы тщательно вытерты. Представляешь: корабль битком набит сверхсекретным оборудованием, а его хозяева беспокоятся о том, как бы кто не пронюхал о какой-то блуждающей в межгалактическом пространстве звезде. Ты догадываешься, что это значит?
– Кажется, догадываюсь, – медленно проговорила я. – Возможно, там находится их база. И... да! Возможно, они отправили туда отца с Анн-Мари.
– Вполне возможно.
Я на минуту задумалась.
– Наверное, само упоминание о Хэйне было оставлено по недосмотру.
– Валько тоже так думает. Я с ним согласен.
– А знаешь, какая вероятность...
– Знаю. Одна тысячная процента. Валько затрагивал и этот вопрос. Мы могли сканировать дром-зону годами и не добраться до Хэйны. Но она попалась нам среди первых полутора миллиона звёзд. Дуракам, детям и пьяницам везёт. Мы, конечно, не пьяницы, зато дури в наших головах хватает, а отчасти мы ещё дети. Нам просто повезло.
Я снова помолчала, собираясь с мыслями.
– Скорее всего, дром-зона Хэйны заблокирована.
– Возможно, – не стал возражать Олег.
– А может, и нет. Ведь у этой системы отсутствуют близкие соседи, до неё нельзя добраться по каналам первого рода, так что её обитатели должны чувствовать себя в безопасности.
– Тоже верно.
– Но скоро они всполошатся, – рассуждала я. – Когда сообразят, что в памяти захваченного нами корабля могло остаться упоминание об их секретной базе. Тогда они точно законопатят все каналы, и до них уже никак не доберёшься. Согласен?
– Да, – кивнул Олег.
– Мы долетим до Гаммы Апуса. Объективно это займёт немного времени. При такой мощности генератора – часа четыре, не больше. Потом пять или шесть скачков к одной из соседних с Дельтой звёзд. Там всегда есть наши патрули. Они доставят нас в локальное пространство Терры-Галлии. Мы встретимся с Дюбарри и всё ему расскажем. Он соберёт экстренное совещание. Быстро соберёт, но всё же это займёт определённое время. А учитывая важность вопроса, возможно, потребуется консультация с главами правительств. В конце концов они отправят к Хэйне эскадру. Или даже целый экспедиционный корпус. Но будет уже поздно.
– Ты думаешь, нам следовало лететь прямиком туда?
– Может быть. Не знаю. Но мне кажется, что у нас было больше шансов хоть что-нибудь узнать. А там, глядишь, нагрянув внезапно, нам удалось бы освободить отца с Анн-Мари. В худшем же случае нас просто срикошетило бы от закрытого канала. Мы потеряли бы... Сколько времени занял бы полёт до Хэйны, ты не считал?
– Примерно восемнадцать с половиной часов на максимальной мощности.
– Ну, потеряли бы около полутора суток. Это уже ничего не решает.
Прищурившись, Олег пристально посмотрел на меня:
– Ты хочешь сказать, что если бы я вовремя разбудил тебя, ты выбрала бы Хэйну?
Подумав немного, я отрицательно покачала головой:
– Нет. Я полетела бы к Терре-Галлии. Мой долг как военного – не бросаться сломя голову в авантюру, а немедленно связаться с командованием и сообщить обо всём. Располагая такими важными сведениями, я не вправе рисковать – ни собой, ни вами, ни кораблём.
– Значит, я поступил правильно, – подытожил Олег.
– Да, – со вздохом согласилась я. – Правильно.
– Правильно, что не разбудил тебя, – уточнил он. – Иначе ты запретила бы мне лететь к Хэйне.
От неожиданности я чуть не подскочила в кресле и изумлённо воззрилась на него:
– Что?!
– А то! – невозмутимо ответил Олег. – Протри свои заспанные глаза, мой милый лейтенант-командор, и посмотри на наш курс.
Я последовала его совету, то есть протёрла глаза, и наконец удостоила своим вниманием тактический дисплей.
– Ах, чёрт! Будь я проклята! Это же вопиющее нарушение... – Я осеклась.
– Ну? – спросил меня он. – Нарушение чего? В отличие от тебя или Валька, я не военнослужащий. Я вообще несовершеннолетний. С меня взятки гладки.
– Что верно, то верно... А Валько знал о твоей затее?
– Я предложил ему свой план, но он сказал, чтобы я не смел даже думать об этом. Потом проверил состояние ходовой части и пошёл спать.
– Вот так и пошёл?
– Да.
– После того, как ты предложил лететь к Хэйне?
– Да.
Я представила себе эту сцену. «Не смей даже думать об этом, – говорит Валько. И сразу же за этим: – Так-с, что там у нас с двигателями и генератором?.. Похоже полный порядок. Тогда ладно, пойду-ка я спать...»
– Ну, ребята, вы даёте! – сокрушённо произнесла я. – Один нагло узурпирует командование кораблём, а другой откровенно закрывает на это глаза... И что прикажешь с тобой делать, Олег? Даже не знаю – то ли отлупить тебя, то ли расцеловать.
Он ослепительно улыбнулся мне:
– Можно и то и другое, дорогая. Только в порядке очерёдности – сначала побои, а лишь потом поцелуи.
Махнув рукой на все чёртовы правила, я соскочила с капитанского кресла и уселась на колени к Олегу. Из-за пультов это было не слишком удобно, зато чертовски приятно.
Нежно поцеловав его в губы, я сказала:
– С битьём, пожалуй, повременим. А насчёт остального... Знаешь, когда Валько проснётся, мы передадим ему вахту, а сами пойдём в мою каюту. Среди Аниных тряпок я нашла потрясную ночную рубашку. Тонкую-тонкую и совсем-совсем прозрачную. Думаю, она понравится тебе.
Олег крепко сжал меня в своих объятиях.
– А я думаю, мне больше понравится то, что будет видно сквозь эту рубашку.


СТЕФАН: В ПЛЕНУ

32

Нас с Анн-Мари содержали в комфортабельной каюте, состоящей из двух жилых комнат – спальни и кабинета. Во всяком случае, мы считали, что это каюта космического корабля, все её характерные признаки были налицо. Хотя, конечно, мы могли находиться и в каком-нибудь подземном комплексе, кто знает. Но наиболее вероятным представлялся именно вариант с кораблём.
Быть узником чертовски неприятно, особенно, если не знаешь, кого представляют твои тюремщики. С момента нашего пленения мы не продвинулись ни на шаг в разрешении этого вопроса и только мучились всевозможными догадками.
К счастью, хоть за Рашель мне переживать не пришлось. Ещё в самом начале, когда мы с Анн-Мари лишь недавно очнулись после действия парализатора и только-только начали обсуждать случившееся с нами, в каюту ворвалась Аня Кореева, потрясая в воздухе пистолетом. Её бледное лицо, воспалённые глаза и мелкая дрожь в руках свидетельствовали о том, что она, как и мы, переживает постпарализационный синдром. Девушка была босая, в коротком цветастом халате, под которым, насколько я мог судить, отсутствовало какое-либо бельё.
– Ваша дочь, эта сучка... – слегка заплетающимся языком произнесла она, глядя на меня со злостью и злобой. – Я ещё доберусь до неё... Я ей такое устрою...
Очевидно, Аня явилась к нам, дабы ввиду недосягаемости Рашели отыграться на мне, но от очередной дозы парализатора меня спас вовремя поспевший Боря Компактов. Отобрав у неё оружие, он схватил Аню за шиворот и буквально поволок её к выходу.
– Да уймись ты! – приговаривал он. – Вы с Сашей сами сваляли дурака, нечего искать виноватых. И не брыкайся – а то и от меня получишь, если тебе ещё мало...
Мы с Анн-Мари даже не пытались воспользоваться ситуацией, чтобы напасть на Борю и Аню. Во-первых, мы пребывали не в лучшей физической форме, а во-вторых, это всё равно было бесполезно – охранная система корабля вмиг бы подстрелила нас из парализаторов.
А из этого инцидента сам собой напрашивался вывод, что Рашели повезло куда больше, чем нам, и она сумела ускользнуть, примерно разделавшись с Аней Кореевой и Сашей Киселёвым.
– Молодец, девочка! – сказала Анн-Мари. – Хоть за неё мы можем быть спокойны. Теперь этим ребятам не удастся свалить вину за наше исчезновение на альвов.
– Интересно, – задумчиво произнёс я, – был ли при этом Олег? А если был, то на чью сторону встал?
Анн-Мари хмыкнула:
– По-моему, вопрос риторический. Ясно, на чью. Никакая дружба, даже самая преданная, не может соперничать с любовью...
Как оказалось, Аня с Борей были первыми и последними нашими посетителями. Больше никто проведывать нас не заходил, даже чтобы приносить еду, поэтому мы завтракали, обедали и ужинали продуктами из пищевого автомата.
Компьютерный терминал в каюте был предусмотрительно деактивирован, однако наши тюремщики оказались достаточно любезными и не отрезали нас полностью от внешнего мира, позволив нам следить за событиями на планете по передачам государственных телеканалов. Весь следующий день после нашего пленения эти передачи не отличались разнообразием – с самого утра повсюду транслировался какой-то балет. На первых порах мы, поглощённые своими неприятностями, не придавали этому особого значения и только ближе к вечеру, убедившись, что все без исключения каналы передают одно и то же, заподозрили неладное, но не могли понять, что происходит. А в девять часов, когда балетная вакханалия закончилась и вышли долгожданные выпуски новостей, сразу всё прояснилось – таинственные силы, стоявшие за Вейдером и его ребятами, перешли в решительное наступление.
А уже во вторник состоялись помпезные траурные церемонии по погибшему государю, кульминацией которых явилась экуменическая заупокойная служба, отправленная совместно главным муфтием и патриархом. На всех этих церемониях присутствовала Эстер – и не просто присутствовала, а стояла по левую руку от нового царя Новороссии Павла VIII, где по строгим правилам придворного этикета могла стоять только жена, мать или невеста.
– Чёрт возьми! – сказал я. – Павел действительно намерен жениться на ней.
– Ага, – кивнула Анн-Мари. – И объявил о своём намерении вполне определённо и недвусмысленно.
– Значит, поэтому Эстер разрешили остаться. А я-то думал, что её вместе с другими отзовут сразу после нашего исчезновения.
– Может, и отозвали, но она отказалась.
– То есть, не подчинилась приказу?
– Ну, да. А чему ты удивляешься? Любовь не только сильнее дружбы, она сильнее долга.
По завершении траурных церемоний Павел издал ряд указов, которые огласили в вечернем выпуске новостей. Прежнее правительство Новороссии было распущено, половина членов кабинета отправлена на пенсию, а другая половина во главе с первым министром – за решётку, по обвинению в коррупции и злоупотреблении властью. Сформировать новое правительство царь поручил восемнадцатилетнему студенту Николайбургского университета Сергею Иванову. А оберполицмейстером Новороссии был назначен курсант полицейской школы, ровесник Иванова, некий Игорь Федотов; ему сразу было присвоено звание генерал-адъютанта.
– Могу поспорить на что угодно, – произнёс я, – что этот Федотов из Вейдеровой компании.
– Пари не принимаю, – ответила Анн-Мари. – Потому что наверняка проиграю.
– Ты представляешь, какой шок вызвали у людей эти назначения!
– Меньший, чем ты думаешь. Новороссийцы не привыкли оспаривать решения своего государя. Большинство их искренне считает, что царю виднее. Даже если этот царь – семнадцатилетний юноша.
Кстати, о возрасте. Среди прочих указов как-то незаметно проскользнуло постановление о снижении порога совершеннолетия с восемнадцати до шестнадцати. Комментаторы не уделили ему должного внимания, сочтя его не более чем прихотью молодого царя, однако мы смотрели на это иначе. Отныне все соратники Павла, а не только самые старшие из них, официально становились взрослыми и могли занимать государственные должности.
– Я всё больше убеждаюсь, – резюмировала Анн-Мари, – что за ребятами никто не стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46