Прочие семь требований были идентичны. Идеальный офицер-ракетчик — это такой человек, который при наступлении конца света не забудет проверить, заперта ли входная дверь. Они все были счастливо женаты, у них неплохие счета в банке, уютные дома, относительно новые — два года — машины американского производства, которые они чинят сами, один-два ребенка, пьют они в меру, никаких проблем с пищеварением, и большинство из них бросает курить, получив заключение своего лечащего врача.
Об Армбрюстере Нейсмите всегда говорили, что он не только запрет дверь при наступлении конца света, но и аккуратно сохранит ключ на тот случай, если род человеческий снова возродится.
Краткий вывод — это был не такой человек, который станет медлить, если надо нанести ракетный удар. Это не такой человек, который будет дрожать, ожидая приказа «Огонь».
Он видел, что его подчиненные смотрят на него.
— В конце концов, это всего лишь Нью-Йорк, — произнес он.
— А также Бостон и Атланта, — добавил первый заместитель.
— Ну, если вам нравится придираться по мелочам...
Крестьяне, подумал про себя Нейсмит. Еще несколько месяцев тому назад он вел бы себя точно так же, как и они, с их уставным бельем, уставными ботинками, простенькими автомобилями, женами в ситцевых платьях и бифштексами с кукурузой на обед. Наслаждался ли кто-либо из них когда-нибудь великолепным суфле, вином с настоящим букетом, утром на Карибском побережье тогда, когда в Дейтоне штат Огайо, идет снег?
Когда-то он был таким же, как они. Базовая ваниль. Он думал, что живет, думал, что живет хорошо и достойно, но каким же он был идиотом!
Вэлери открыла ему на это глаза. Вэлери с ее смехом и шампанским, и любовью к жизни. Он теперь знал, как наслаждаться жизнью и ловить ее бесценные мгновения. Что такое все остальные? Маленькие дышащие механизмы, которые по приказу нажмут на кнопку. Или не нажмут — какой будет приказ. Они сами были похожи на беспилотные самолеты.
Он смотрел на экран, не обращая внимания на подчиненных. Теперь, что бы ни случилось, он знал, что насладился жизнью сполна. Он воспользовался этим великолепным несчастным случаем, который произошел с его банковским счетом, и теперь, что бы ни случилось, он был рад этому.
Он вспомнил, как впервые на его счету оказалась куда более значительная сумма, чем должна бы быть. Он вспомнил, как оставил это без внимания, уверенный, что ошибку скоро обнаружат. Когда в следующем месяце ошибка не была обнаружена, он позвонил в банк и сообщил, что они ошиблись — и не один раз, а два. Они не сумели обнаружить ошибку. Сумма все росла. Это стало семейной шуткой — как он скоро станет миллионером, пока где-то какая-то маленькая деталь компьютера не станет работать должным образом.
А потом он повстречал Вэлери, смеющуюся Вэлери, темноволосую Вэлери, любившую шампанское и хорошие автомобили, и Карибское море, Вэлери, у которой случайно спустила шина и которая не хотела принимать помощь от какого-то там офицера ВВС.
— Послушайте, я не хочу, чтобы вы меня подвозили. У меня спустила шина.
— Я не отношусь к числу людей, которые подвозят незнакомых женщин, — ответил подполковник Армбрюстер Нейсмит. — Я хочу помочь, но я не сажаю к себе незнакомых женщин.
— Как хорошо вы это сказали, — восхитилась она.
У нее был сочный калифорнийский акцент — слова словно бы случайно слетали с ее губ вместе с нежной мелодией голоса — как бы оседлав музыку ее индивидуальности.
— Не люблю шины, — заявила она. — Не люблю ничего грязного и механического.
— А зачем тогда вы наклоняетесь так близко? — спросил он.
Духи у нее были такие, что вы вдыхали их аромат не носом, а всей кожей.
— Потому что я люблю мужчин, которые разбираются в механике, — ответила она.
Нейсмит потянулся за гаечным ключом. Рука его наткнулась на что-то мягкое. Что-то слишком мягкое, чтобы быть ключом. Это было бедро. Ее звали Вэлери, и бедро она не убрала. Она не убрала его ни после первой его просьбы, ни после второй. Он не стал просить в третий раз.
Они встретились в мотеле за пределами штата — там, где его подчиненные не могли его увидеть. Чтобы остаться вне всяких подозрений, Нейсмит воспользовался частью своих, как он это называл, компьютерных денег — денег, которые поступили на его банковский счет в результате сбоя в работе компьютера.
Все это должно было стать мимолетным страстным увлечением, сиять внезапно возникшее неконтролируемое всеподавляющее влечение, а потом он вернулся бы домой, к жене. Если и было что мимолетное, так только сам процесс.
Он начал было извиняться за то, что оказался таким незрелым, но Вэлери ни словом его не попрекнула. Уж такая она была, Вэлери Красивая и юная, и все понимающая — так, как жена подполковника никогда его не могла понять. Его жену раздражал его храп, и она на ночь вставляла в уши затычки. Вэлери называла это сном мужчины. Ей надоели мальчишки, она хотела настоящего мужчину. Но ей не нравились мотели. Ей хотелось романтического уикенда в Чикаго. Ей хотелось номеров люкс в лучших отелях.
К концу месяца подполковник истратил почти все свои добавочные фонды и уже подумывал о том, чтобы продать ценные бумаги, когда его банковский счет сотворил чудо. На нем появилось столько дополнительных денег, что эта сумма покрыла все его расходы. Это был первый маленький шаг к паре одинаковых «мерседесов», к недвижимости на Карибских островах, к Вэлери и к жизни. К жизни превыше всего.
Он хотел уйти в отставку, но Вэлери настояла на том, чтобы он остался на службе. Посещения бункера превратились в пытку. Скучные люди в скучной униформе, со скучным кругозором. Он хотел купаться и парить в солнечных лучах, а все, чего хотели они, — это чтобы все системы функционировали нормально.
Он хотел вдыхать запах свежей травы. Вэлери научила его этому. Вдыхать запах свежей травы. Всем прочим нос нужен только для того, чтобы уловить запах горелой проводки. Они пьют пиво и едят бифштексы, а кукуруза с маслом для них настоящее лакомство. Зачем они живут? Подполковник Нейсмит много раз задавал себе этот вопрос, но больше чем когда-либо он спрашивал себя об этом в тот момент, когда ракетная база была поднята по тревоге, а от него требовалось повернуть ключ и ввести в действие всю систему.
И если бы не пенсия как источник дополнительных поступлений в будущем, он никогда не стал бы поворачивать ключ.
И когда он его наконец повернул, — экран вспыхнул и беззвучно закричал:
«ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЕ. ОГОНЬ. ОГОНЬ. ОГОНЬ. ПОДТВЕРЖДАЮ. ОГОНЬ. ОГОНЬ. ОГОНЬ».
Война началась.
Нейсмиту оставалось только набрать кодовую команду, приводившую в действие кнопку «Огонь». Шифр был трехзначный, и он не сразу нажал первую цифру. Война началась. От большей части Америки ничего не останется. А сама база — она уцелеет? Он давал присягу. Он нажал первую цифру, потом вторую, а над третьей его рука дрогнула. Он почувствовал, как у него свело в желудке, а рукам стало жарко. Он и не знал, что кончики пальцев могут потеть. Он вытер руки о брюки.
Эта задержка аннулировала команду, и ему пришлось начинать все сначала. Он нажал первые две цифры. Во рту он ощущал вкус соли. Он подумал о жизни и о Вэлери, и представил себе, как стартуют ракеты. На экране появилось смеющееся лицо Вэлери. Он видел ее прекрасное тело. Он видел так много всего.
Когда его забрали из бункера, рука его все еще была занесена над последней цифрой шифра. Кнопка так и не была нажата. Подполковника доставили в госпиталь при базе. Там его навестили жена и дети, и психиатр сообщил им, что, может статься, их муж и отец никогда не выйдет из транса. Как полагал психиатр, подполковник испытал шок, вызванный ситуацией труднейшего выбора. Им с такой жестокостью манипулировали, что его сознание стало просто-напросто полем боя двух могучих противоположно направленных сил. И единственной реакцией большинства людей на такую ситуацию бывает жуткий шок. И лишь немногие выздоравливают.
В штабе Командования стратегической авиации в недрах Скалистых гор были очень благодарны офицеру за то, что он испытал такой сильный психологический удар. Благодаря тому, что ужас парализовал Нейсмита во время его дежурства, едва-едва удалось избежать начала Третьей мировой войны. Каким-то образом система оповещения вышла из строя, и на базу поступала совершенно неправильная информация и ложные приказы. Нью-Йорк вовсе не был разрушен. Русские не наносили никаких ракетных ударов, и лишь благодаря счастливой случайности, Америка не стерла с лица земли большую часть Советского Союза.
Командование стратегической авиации назначило комиссию для расследования причин случившегося.
А в Малибу, на Калифорнийском побережье, Абнер Бьюэлл дал себе десять тысяч очков за Нейсмита и пятнадцать тысяч за то, что ему удалось так близко подойти к началу ядерной войны. Он был раздосадован тем, что война не началась, но не стал снимать очки за это. Он сказал себе, что его целью было развернуть людей на сто восемьдесят градусов и проверить работу систем, а в следующий раз он испытает русских, а потом начнет Третью мировую войну, когда настанет его собственное доброе новое время. Он решил сделать это ночью, когда вспышки от ядерных взрывов будут видны лучше.
Он вышел из игры «Ядерная война», а компьютер сообщил ему, что он стал объектом преследования.
Оно исходило от Памелы Трашвелл. Преследователь обратил внимание на телекамеры в компьютерном центре в Нью-Йорке и, похоже, он сумел зафиксировать каждое их движение. Компьютер выдал видеозапись того, как Памела Трашвелл бросает свое обильное тело к ногам преследователя. Тот оказался молодым человеком, белым, с темными волосами и глазами, и с очень широкими запястьями.
Абнер Бьюэлл, вся скука которого на время улетучилась, принялся наводить справки о человеке, оказавшемся рядом с Памелой Трашвелл. Это оказалось даже более захватывающим делом, чем он думал. С крышки стола мисс Трашвелл были сняты отпечатки пальцев, но не было никаких признаков того, что эти отпечатки хоть где-нибудь зарегистрированы.
Меня преследует секретный агент, решил Бьюэлл. Настолько секретный, что даже его отпечатки пальцев нигде не зарегистрированы.
Может быть, они работают вместе.
Если так, то он сможет до него добраться через Памелу Трашвелл.
Это может быть забавно, подумал Бьюэлл.
Так мало случалось в эти дни. В эти последние несколько дней, оставшихся миру.
Глава пятая
— Ты что, совсем ничего не ешь? — спросила Памела, надев халат и направляясь на кухню перекусить.
— Ага, — ответил Римо. — Расскажи мне еще раз, почему вам не удалось выяснить, чей это номер, по которому тебе звонил твой телефонный ухажер.
— Мы попытались позвонить один раз, и у нашего менеджера лопнули перепонки. Потом мы позвонили еще раз, и телефонная компания сообщила нам, что такого номера не существует. И никогда не существовало. А почему тебя это так волнует?
— Потому что я работаю в телефонной компании, и мы пытаемся выяснить, что происходит.
— А у вас в телефонной компании, все так же хороши, как ты? — спросила она.
Хороши? Римо попытался сообразить, о чем это она. Хороши? Ах, секс. Римо даже почти и не заметил, как они сошлись в задней комнате компьютерного центра. Он разрешил ей воспользоваться его телом для ее собственных нужд, и ей пришлось окликнуть его, когда она кончила. Он был слишком занят — он думал. Ее половая жизнь, наверное, ужасна, если она считает, что то что было — это хорошо.
Он спросил:
— А эти камеры у вас в центре — они всегда следят за тобой, когда тебе звонят? Ты не знаешь, кто ими управляет?
— Я при тебе проверила схему сегодня днем. Они движутся автоматически. Наверное, это было простое совпадение, что все они оказались нацеленными на меня, — сказала Памела.
— Это исключено, — заявил Римо. — И это последнее слово телефонной компании по данному вопросу. Разве мы станем лгать?
— Хочешь чаю? Печенье? Сосиски?
— Я не стал бы это предлагать и таракану, — вежливо отказался Римо.
— Ты что-то малость нахален. Ты ведь все-таки у меня дома.
— А желудок у меня — мой собственный, — возразил Римо.
Квартира произвела на него впечатление — новые модные ковры и прекрасный вид на Ист-ривер. Он и не знал, что продавцы компьютеров так хорошо зарабатывают. На туалетном столике Памелы стояли три фотографии: мама, папа и молодой человек в военной форме. А еще в альбоме с фотографиями дома в Ливерпуле лежала изящная «Беретта» 25-го калибра.
— Ах, это, — произнесла Памела, когда Римо показал на пистолет. — Я просто держу его в целях самообороны. Америка — это, понимаешь ли, очень опасное место. Или ты считаешь, что у меня мания преследования?
— Нет, вовсе нет. Особенно если принять во внимание, что у тебя на подоконнике сидят четверо очень крупных мужчин — здоровенные, с волосами очень странного цвета, — успокоил ее Римо.
Окно вылетело, как под действием взрывной волны. Четверо ввалились в комнату, один бросился на Памелу, трое других — на Римо. Он отбросил пистолет подальше, чтобы не путался под ногами. Трое парней, набросившихся на него, пахли одеколоном, а волосы их излучали неоновое мерцание. Лица их были размалеваны, на парнях были черные кожаные куртки, а у одного через ухо была пропущена цепь. У другого цепь была вместо пояса. Третий размахивал топором.
Первое, что Римо попытался сделать, — это не подцепить микробов. Второе — не допустить до своего тела ту краску, которой были размалеваны парни. Этого он добился тем, что завернул их всех троих в стеганое постельное покрывало и затянул потуже. Тот, который умер последним, перед смертью сообщил ему, откуда он получал приказы. Римо затянул свой узелок еще потуже и услышал, как звякнули цепи. И тут его поразила ужасная мысль. Он развернул покрывало, тела выкатились на пол, но было уже поздно. Их волосы оставили на покрывале грязные пятна.
— Извини, — обратился он к Памеле.
Она работала не покладая рук, осыпая градом ударов последнего оставшегося в живых мускулистого парня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24