— Куда-нибудь подальше от людей, даже и от детей.
Детские голоса раздавались совсем близко. Им тоже хотелось что-нибудь сказать в «устройство».
— На другой стороне улицы еще больше народу, — донесся голос Кейси. — Сейчас в Бронксе час пик.
— Сколько людей на другой стороне улицы?
— Двадцать, — доложил Кейси.
И вдруг замигала голубая сигнальная точка на соседнем экране — вся стена была превращена в настоящую экранную мозаику ради осуществления игровых идей Бьюэлла. Это вышла на связь Памела Трашвелл, а потом появилось и ее лицо. Бьюэллу надо было принять решение немедленно. На экране с изображением Памелы начали расти очки, которые она отнимала у него за то, что он медлит с ответом. В таких делах фактор времени значит очень много — иначе игра не была бы такой захватывающей. В игре должны существовать две вещи: что-то, что вы должны приобрести, и что-то, что может вас уничтожить. А оставлять ту или иную фишку без внимания означало самое страшное: это уменьшало количество денег, которые Бьюэлл мог использовать для продолжения игры.
Он принял решение.
Абнер Бьюэлл нажал красную кнопку на джойстике.
На другом краю континента, в школьном дворе в Нью-Йорке, взорвавшееся переговорное устройство разнесло на клочки грудную клетку коррумпированного полицейского и убило, разбросав веером смертоносные кусочки металла, еще семерых детей.
Абнер Бьюэлл потерял на этом семь тысяч очков. Чтобы восполнить потерю, ему придется теперь полностью изменить чью-нибудь личность, развернуть ее на сто восемьдесят градусов и заставить сделать то, что этот человек никогда бы не сделал при других обстоятельствах. В противном случае Бьюэлл может проиграть игру разгромным счетом. Он уже был близок к тому, что скоро на экране высветится надпись: «Игра окончена».
— Доброе утро, мисс Трашвелл.
— Это опять вы? — отозвалась она.
Камеры, установленные под потолком компьютерного центра, давали ее отчетливое изображение на экране у Бьюэлла. Щеки Памелы Трашвелл начали покрываться краской гнева. Она подавала знаки кому-то из сослуживцев. Она написала на листе бумаги: «Это он».
Сослуживец прочитал записку и подозвал менеджера.
— Не повезло вам на днях, а? — сказал Бьюэлл. — Сначала кто-то пытался вас пощупать. А потом еще залез под юбку.
— Вы гнусный извращенец.
— Памела, детка, как вы думаете, что я хочу вас заставить сделать?
— Думаю, вам нужны какие-нибудь гнусности. Я думаю, вы больны и вам нужна помощь.
— Памела, я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали.
Бьюэлл увидел на экране, как менеджер протянул Памеле записку: «ПУСТЬ ГОВОРИТ ПОДОЛЬШЕ».
— Наверное, какую-нибудь гадость, — сказала Памела.
— Это зависит от того, как вы сами на это посмотрите. Я хочу, чтобы вы сделали что-то такое, что в обычной ситуации вы делать не станете. Что-то ужасное.
— Я не сделаю ничего ужасного, благодарю вас. Меня так воспитали.
— Скажите, что вы считаете ужасным, — попросил Бьюэлл.
— Много чего, — ответила она.
Абнер Бьюэлл нажал клавишу «Сложность-А» на клавиатуре компьютера На экране появилось имя с пояснением: «Ближайшие родственники в США»
— Я хочу, чтобы вы убили свою тетю Агнес. Вы ведь с ней живете, так? — сказал Бьюэлл.
Памела Трашвелл хмыкнула. Он увидел, как улыбка четче обозначила ямочки у нее на щеках.
— Дайте задание посложнее, Джек.
— Что вы хотите сказать?
— Вы ведь не встречались с моей тетей Агнес, правда?
— Значит, вы это сделаете?
— Разумеется, нет. Я ничего такого не сделаю. Послушайте, Джек, почему бы вам не сделать одолжение себе самому и не сходить к психиатру промыть мозги? Это пойдет вам на пользу.
— Я хочу посмотреть, как вы убьете тетю Агнес. Я хочу, чтобы вы облизали пожарный гидрант в полдень на Таймс-сквер. Я хочу, чтобы вы совокупились с диким зверем на Сент-Питерс-сквер, я хочу, чтобы вы дали в нос Ее Величеству, я хочу, чтобы вы лягнули герцога Эдинбургского по яйцам и швырнули фунт крем-брюле в лицо принцу Чарлзу и леди Диане.
— Звучит заманчиво, любимый, — рассмеялась Памела.
Бьюэлл ее видел. Сучка хохочет. Ее веселье стоило Бьюэллу штрафных очков. Она не относилась к нему серьезно. Ей все это доставляло удовольствие.
К ее столу подошел сослуживец и протянул записку. Бьюэлл сумел прочитать. Там было написано. «МЫ ЕГО ЗАСЕКЛИ».
Бьюэлл наблюдал за тем, как в зале компьютерного центра поднялось возбуждение. Появился менеджер, а кто-то в задних рядах шепотом сообщил кому-то, что удалось определить номер телефона этого извращенца. Абнер ждал, пока возбуждение достигнет кульминации.
— Памела, чему вы так радуетесь? — поинтересовался он.
— Слушай, ты гомик поганый. Мы тебя засекли!
— Пусть ваш менеджер позвонит мне, если вы меня засекли.
— Линия будет занята — вы ведь на ней висите.
— Набирайте номер, — велел Бьюэлл. — Пусть менеджер наберет номер, если вы такие умные.
Он увидел, как Памела махнула рукой менеджеру и что-то шепнула. Менеджер кивнул, подошел к соседнему аппарату и набрал номер. На экране номер семь у Бьюэлла замигала лампочка. Дозвонились.
Абнер нажал команду ВЗРЫВ. У менеджера вылетели глаза, словно кто-то изнутри головы выстрелил ими из рогатки. Рот раскрылся от боли, и он выронил трубку из рук. Все в зале повскакали с мест и прикрыли уши руками. Высокочастотный сигнал сработал. Бьюэлл заработал триста очков. Лучше, чем ничего.
Памела швырнула трубку и побежала на помощь менеджеру, и Бьюэлл тоже отсоединился.
Сучка.
Надо сделать так, чтобы ее уволили из компьютерного центра. Бьюэлл был его владельцем, хотя никто об этом не знал. Уволить ее — это для него проще простого. Надо было сделать это уже давно, когда она только-только начала создавать для него проблемы.
Она одна из всех, кто получал дополнительные выплаты по «Инста-чардж», добросовестно сообщила в банк об ошибке и продолжала стоять на своем, пока банк ошибку не признал. Это привело к тому, что было начато расследование, и оно продолжалось до тех пор, пока Бьюэлл не взял на содержание лейтенанта полиции Джо Кейси.
И с того самого дня Памела Трашвелл стала объектом пристального внимания со стороны Бьюэлла — его девочкой для битья, козой отпущения. Но до сих пор ей все время удавалось обыграть его. Чертова отважная британка.
Но тут он подумал, что с британцами у него всегда бывали проблемы. Около года тому назад ему удалось проникнуть в компьютеры, обслуживающие правительство Великобритании, и он чуть было не заставил правительство Ее Величества выйти из НАТО и подписать договор о дружбе с Советским Союзом. Но британцы обнаружили неполадки в самый последний момент, начали расследование, и Бьюэллу пришлось убираться восвояси. Он не любил проигрывать, но те проблемы, которые он создал для британцев, позволили ему считать, что эту игру он не проиграл. В своем реестре он записал: «Ничья». К игре можно будет еще вернуться.
Абнер Бьюэлл прошел в спальню, надеясь уйти от скуки, забывшись на несколько часов сном, но как только он лег в постель, в мозгу у него молнией вспыхнул замысел новой игры.
Зачем тратить время, дергать за ниточки, заставляя маленьких ничтожных людишек или малые нации совершать бессмысленные действия? Они же все не имеют никакой ценности. Можно сделать что-то грандиозное. Самое великое действо.
Ядерная война.
Игра «Конец света».
То-то будет треск!
Он лежал в постели и думал. Конечно, если разразится мировая ядерная война, то он тоже погибнет. Он немного поразмышлял об этом, потом во мраке спальни изрек свой вердикт по этому вопросу:
— Ну так что же?
Всем суждено рано или поздно умереть, а лучше погибнуть в огне ядерной войны, чем сдохнуть от скуки.
Вот, наконец-то, игра под стать его таланту.
Объекты: Соединенные Штаты и Советский Союз.
Цель: заставить одну из этих стран развязать Третью мировую войну.
Он заснул с улыбкой на устах и умиротворенностью в сердце.
По крайней мере, если ему удастся начать Третью мировую войну, то эта отважная британская сучка, Памела Трашвелл, тоже получит свое.
Глава четвертая
Обычно Харолд В. Смит давал Римо поручения по закрытой телефонной линии, для чего использовалась разветвленная система связи со множеством секретных номеров. В прошлом для этой цели использовались телефоны, по которым можно было послушать молитву, сделать ставки у нью-йоркских букмекеров, и даже телефон мясоперерабатывающего завода в Рейли, штат Северная Каролина.
Когда же Римо получил у портье своего отеля сообщение, что тетя Милли заболела, он удивился, потому что это послание означало: он должен оставаться на месте, Смит сам к нему приедет.
В тот же вечер Смит добрался до роскошного пентхауса в отеле в Атланте, и сразу же почувствовал какой-то холодок в отношениях между Римо и Чиуном, хотя директор КЮРЕ и не был абсолютно в этом уверен. У него часто создавалось впечатление, что между ними происходят какие-то небольшие стычки, но его никогда не посвящали в детали.
В тех редких случаях, когда Смит заикался об этом, Римо грубо отвечал, что это не его ума дело. А Чиун вел себя так, будто в мире есть только одна действительно значимая вещь — это счастье Смита, а всякие трения между ним и Римо — это «ничто». Но это внешнее раболепие Чиуна на самом деле было лишь дымовой завесой — куда более непроницаемой, чем фраза Римо «не вашего ума дело».
На этот раз речь почему-то шла о дынях. Чиун был уверен, что Римо забыл про дыни, и Смит заключил, что Римо забыл их купить. Впрочем, Смит весьма сомневался, что они едят дыни. Ему казалось, что они вообще ничего не едят.
Смит раскрыл свои тонкий кожаный «дипломат», внутренности которого были выложены свинцом, чтобы предохранить содержимое от любого просвечивания рентгеновскими лучами. На небольшой клавиатуре он набрал какой-то код.
— Ваши пальцы исполнены грации, о император Смит, — произнес Чиун.
— Они стареют, — ответил Смит.
— Возраст — это мудрость. В цивилизованных странах старость уважают. Старость почитают. Когда старшие рассказывают о своих традициях, к ним относятся с должным почтением, по крайней мере — люди цивилизованные.
Смит кивнул. Он заключил, что Римо каким-то образом не уважил и не почтил Чиуна. Но директор КЮРЕ не стал задавать никаких вопросов.
Римо лениво развалился на диване. Он был одет в майку, слаксы и шлепанцы на босу ногу. Он наблюдал, как Смит что-то набирает на компьютере. Однажды Смит предложил и ему обзавестись таким же компьютером, умещающимся в «дипломате», добавив при этом, что любой может научиться им пользоваться. В нем можно хранить информацию, которая пригодится Римо, им не сможет воспользоваться никто посторонний, потому что система надежно защищена паролями и кодами, и кроме того, через телефон компьютер можно подсоединить к компьютерной системе Фолкрофта, где хранились все архивы КЮРЕ. Смит назвал это последним словом компьютерной технологии. Римо несколько раз отклонил предложение Смита. Смит продолжал настаивать. В конце концов, как-то раз, когда они встретились на берегу реки в Литтл-Силвер, штат Нью-Джерси, Римо принял предложение. Четвертью мили ниже по течению реки он разодрал «дипломат», как бы сдирая кожуру с банана, раскрошил содержимое и бросил в реку, где все это и затонуло, не оставив и следа.
— Зачем вы это сделали? — спросил тогда Смит.
— Не знаю, — ответил Римо.
— И все? Просто не знаете?
— Точно.
С той поры Смит больше не предлагал Римо обзавестись никакими техническими устройствами.
Сейчас Смит закрыл «дипломат» и через комнату посмотрел на Римо.
— То, с чем мы столкнулись сейчас, — это сложный головоломный узор. Это тот узор, который выводит нас на что-то столь пугающее, что мы не можем понять, что к чему.
— Ну и что в этом для нас нового? — съязвил Римо.
— Любая опасность трону есть великая опасность, — изрек Чиун.
Римо знал, что Чиун не преминет раздуть любое слово Смита до проблемы ужасающих масштабов, исходя из концепции, что в безмятежном царстве ассассины умрут с голоду. Подобно современным юристам, Мастера Синанджу на протяжении многих веков уяснили, что если миру не грозит никакая опасность, то надо, не жалея сил, представить дело так, будто бы угроза существует.
— Мы стоим перед опасностью всеобщего ядерного уничтожения, — поведал Смит.
— Это длится вот уже сорок лет, — отмахнулся Римо. — И все, что мы имеем, — лишь мелкие локальные войны. Ядерное оружие, как ничто другое, способствует сохранению мира.
— Может быть, больше нет, — возразил Смит. — Похоже, кто-то вносит элемент нестабильности в ситуацию, но мы не можем точно сказать, кто и как.
— А откуда у вас такие сведения? — поинтересовался Римо.
— Да просто какие-то обрывки информации, которые попали в поле зрения наших компьютеров. Кто-то ищет подходы к людям, имеющим отношение к ядерному оружию в Америке и в России. Кто-то или что-то подключается к линиям связи, проникает сквозь кодовую защиту и внедряется в базы данных. Все это напоминает картинку из точек. Каждая точка сама по себе ничего не значит, но все вместе они складываются в картину.
— Угрожающую картину, — с готовностью поддакнул Чиун.
— А что вы хотите от меня? — спросил Римо.
— Выясните, что происходит.
— Я ненавижу машины. Я перед ними пасую. Я даже не знаю, как обращаться с этим скремблером, который вы мне всучили, чтобы кодировать наши телефонные разговоры.
— Там всего две кнопки, — заметил Смит.
— Точно, — согласился Римо. — Две кнопки, а я никак не могу запомнить, какая для чего. Мне все это не нужно.
— Римо, весь мир может взлететь на воздух, — гнул свое Смит.
— А-й-и-и! — возопил Чиун. — Судьба мира в наших руках, о император, — добавил он.
Его длинные пальцы, направленные в потолок пентхауса, были символом неотвратимости рока.
— Даже Чиун понимает, что происходит, Римо. Это может оказаться концом света. Мы послали одного агента, потом другого, потом третьего, — и все сотрудники всех этих агентств вдруг перестают работать. Их выводят из игры. Их убивают. Их подкупают. Они сходят с ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24