Однако этот факт не уменьшил его тревог.
Конечности ныли. Он обливался потом, хотя в помещении было не жарко.
Рииз знал, что он — пленник Сына Мрака, и боялся.
Очень боялся.
Из белизны возникла маленькая фигура. Казалось, она выросла из крохотного пятнышка черноты. Приблизившись к Риизу, она выросла в парнишку испанской наружности.
Однако выражение лица подростка можно было назвать каким угодно, только не невинным. Рииз всмотрелся в своего гостя и узнал его, хотя эти двое никогда не встречались прежде.
— Де Фортунато…
Мальчишка улыбнулся. Мурашки побежали по спине Рииза. Большинство Странников знали об этом зле, живущем среди них. Август де Фортунато совершал немыслимое: он умышленно убивал других членов спасшейся группы. И даже хуже. Известно, что он имел дело с самим Сыном Мрака.
— Не думаю, что знаком с тобой, но это не важно. Я просто хотел спросить, знаешь ли ты мою дочь?
Рииз покачал головой.
— У тебя в кармане была визитная карточка с адресами на лицевой и обратной стороне. Ты знаешь, кто эти люди?
— Это, деловые знакомства, — рискнул неуверенно соврать пленник.
— Сомневаюсь, чтобы люди, с которыми имел дело ты или Хамман Таррика, могли быть просто деловыми партнерами. — Де Фортунато содрогнулся. — Туда уже отправлен Рошаль. Скоро он вернется с ответом, и с новыми гостями.
— Во имя Карима, де Фортунато! Почему Сын Мрака?
Мальчишеское лицо помрачнело.
— Он держит меня на крючке. Я так же не могу ослушаться, как ты спастись. — Его лицо внезапно снова стало веселым. — Во всяком случае, второе справедливо наверняка… Я имею в виду твои надежды на спасение.
Сказав это, Август де Фортунато ушел, растворившись в белизне.
Едва Рииз пришел в себя от услышанного, перед ним материализовалась еще одна форма. Началось это с туманного завихрения, которое танцевало перед его глазами, все время увеличиваясь в размерах. Оно разрасталось, и внутри его возникла человеческая фигура, по крайней мере форма была похожей. Она все росла и росла, пока то, что появилось перед Риизом, полускрытое мечущимися тенями, казавшимися частью громадной фигуры, не превратилось в Сына Мрака.
Рииз не мог пошевелиться, не от заклятий, а от невероятного страха, охватившего его.
— Ты находишься в моем августейшем присутствии, — промолвил Властелин Теней, подплывая ближе. Рииза смутил его голос: он шел с другой стороны. — Но я дарую тебе разрешение не преклонять колени.
— Я ничего не могу тебе сказать, — сказал Рииз. — Я ничего не знаю.
— Я осведомлен об этом недостатке. — Теперь голос шел из другого места. — Весьма сожалею, ты должен понять, мне не остается иного выбора. Ответ находится, или может находиться, внутри.
— О чем вы говорите?
— О Конце этого Мира и всех предыдущих Миров. — Властелин Теней подплыл еще ближе. Единственный бледный глаз рассматривал добычу. — Твоя роль состоит в том, чтобы помочь мне узнать, когда сказать «прости» этой самой новой Земле. — Он уставился на грудь Рииза. — Ты чувствуешь какой-нибудь позыв перепрыгнуть в следующий вариант? Есть ли в твоем сердце трепет?
Это было одним из признаков. Риизу не хотелось знать, откуда его тюремщику известно об этом.
— Я не знаю, когда перепрыгну. Это просто происходит.
— Ты чувствуешь, будто ты умираешь, так?
Именно так. У всех так. Прыжок спасал им жизнь, но это было ужасное ощущение. Рииз молчал.
— Мне нужно знать, осталось ли еще время. Представляю все неудобства, которые тебе это доставит, но знай, я сохраню память о твоей жертве, когда вновь пересеку границу нового мира, того, что идет за этим.
За спиной Сына Мрака вспыхнул черный свет, пожирая белизну. Слово «жертва» громким эхом звучало в ушах плененного беглеца.
— Клянусь, я ничего не знаю. Спроси проклятого Лодочника, если тебе нужен ответ. Спроси его.
Свет, почти нацелившийся на его грудь, внезапно исчез.
Его призрачный тюремщик придвинулся так близко, что Рииз мог только смотреть в его единственное мечущееся око.
— И ты видел этого Лодочника?
Надежда вернула Рииза к жизни. Он быстро кивнул.
— Видел. В городе, недалеко отсюда.
— Ты славно послужил мне, сообщив это. — Сын Мрака отодвинулся на расстояние вытянутой руки. — Я должен знать об этой встрече.
— Пожалуйста, отпустите меня, я все расскажу.
Его тюремщик мигнул, а затем тоном, в котором почти звучала улыбка, ответил:
— Но в этом нет необходимости. Теперь, когда я знаю, что искать, машине будет очень просто извлечь из тебя это знание, так же как я извлекаю нужные мне ответы. Возможно, эта встреча с тем, кого ты зовешь Лодочником, подарит мне наилучшее решение всех моих проблем. И можешь быть уверен, за это ты получишь мою вечную благодарность.
Опять возник черный свет и немедля сфокусировался на Риизе.
***
Гилбрин-Бродяга покинул ресторан, получив информации больше, чем надеялся обнаружить. Осторожные вопросы и спокойное наблюдение за обстановкой позволили ему составить любопытную, но непонятную картину.
Вероятно, господин Таррика в этой харчевне расследовал какие-то события, с ним был еще один Странник. Шутник не мог сказать, кем был второй. Он не узнал его ни по смутному описанию, полученному от персонала, ни по оставшемуся энергетическому следу. Да Гилбрин и сомневался, что установить личность второго беглеца так же важно, как понять причину, по которой эта пара сюда приходила. К сожалению, тут картина была совсем туманной.
Он чувствовал, в каком направлении они оба ушли. Идти по следам Гилбрину труда не составляло, так как эта пара оставила их совсем недавно.
Он огляделся, ища Майю. Ее нигде не было видно, но Гилбрин не стал попусту беспокоиться. Скорее всего она просто зашла за угол, разыскивая какие-нибудь улики. Майя более уравновешена, чем он, — это Бродяга охотно признавал. Она не из тех, кто кинется сломя голову неизвестно куда, одна-одинешенька.
Не желая больше терять времени, Гилбрин мысленно сконцентрировался на ней. Рошали уже в курсе, что они находятся в Чикаго, нет смысла от них прятаться. Лучше им вместе заниматься делом.
«Майя, дорогая, вернись к ресторану. Я кое-что нашел».
Он ее не чувствовал. Это невозможно! Из всех Странников ее он знал лучше всего, ближе всего, она единственная действительно смирялась с его обманчивой натурой.
Гилбрин быстро дошел до угла и выглянул из-за него.
Майи нет. Он поспешил на противоположный угол и осмотрел там обе улицы. Никаких признаков.
«Ты — идиот. Бродяга», — вдруг отругал он себя. Носиться в поисках туда-сюда, как простые смертные в этом мире.
Почти ни у кого из них нет той силы, что у него. Искать не только глазами, но и разумом.
Обнаружить ее след было детской игрой, теперь, когда у него обострилась чувствительность для поиска. Все еще ворча на себя, Гилбрин почти перелетел через улицу. Опасаясь Рошалей, Майя, конечно, ставила защиту от них. Она-то более благоразумна, чем он.
Ее след вел мимо башни и к самой реке. «Как же далеко ты улетела, дорогая. Даже я не ушел бы в такую даль».
Он не мог разглядеть ее на той стороне реки, но след указывал, что она ушла туда. Гилбрин собрал силы и пошел через мост. Она — на той стороне, должна быть там.
Посреди моста ее след просто исчез.
Ничего. Он кончился, и все.
Гилбрин прошел мимо последней точки, снова нашел след и попробовал еще раз. След кончился там же. Он смог лишь почувствовать, что там она задержалась.
— О боги! Майя, — прошептал он, — только не ты!
Пробежав до конца моста, он остановился осмотреть местность. Никаких признаков. Обнаружить ее след Гилбрин не мог. Что-то такое было, какое-то ощущение пустоты, но такое мимолетное, что он счел его несущественным. Может, оно и не имеет к ней отношения.
«Ее забрал Рошаль! Она попала к Сыну Мрака!» Ярко одетая фигура задрожала. Сын Мрака получил Майю.
«Нет Я ведь не уверен». Паника ничего ему не даст. У Майи такой сильный дар, что она могла полностью скрыть свой след.
В конце концов, хоть это ей и неприятно, но она — дочь Августа де Фортунато. Конечно, для всех эмигрантов он — предатель, но нельзя отрицать его мастерства. Единственная причина, почему он жив, это то, что он мог так хорошо скрываться.
Может, ее захватил родитель? Еще одна успокаивающая мысль, но в нее Гилбрин верил еще меньше, хотя и не мог объяснить почему. Вероятно, потому что он полагал, Август пожелает схватить свою дочь более демонстративно. К тому же Гилбрин считал, что Август никогда не упустит случая поймать и его самого. Он так и не простил трюкача за то, что тот помог Майе сбежать еще в их собственном мире. Уже и тогда злодейская сущность этого человека была очевидна.
На самом деле первый прыжок спас жизнь старшего де Фортунато, потому что его деяния вынесли ему приговор в сердцах многих.
Однако размышления о прошлых преступлениях Августа де Фортунато не могли помочь Гилбрину найти Майю Бродяга тщательно обдумал положение и наконец посмотрел назад, на другую сторону моста Следов его спутницы там не было, но, может быть, есть надежда найти Таррику. Второй Странник пока не имел значения, если только найти негра окажется невозможно. Тогда и только тогда Гилбрин станет пытаться выследить второго.
Подгоняемый растущим беспокойством, Гил поспешил назад к ресторану. След Хаммана Таррики все еще ясно чувствовался, и уже через несколько секунд Гилбрин двинулся за негром. По его мнению, Таррика не потрудился поставить достаточную защиту, поступок, продиктованный, как полагал шутник, самоуверенностью. Таррика, конечно, обладает большим мастерством, но недооценивать Рошалей или их хозяина — очень глупо.
Одну задругой, Гилбрин пересекал улицы: Массала, Кларка… Мелькнула мысль: доведется ли еще раз посмотреть бейсбольный матч Кабсов?.. Дарторн…
«Такая длинная прямая линия, но если не нырять в озеро Мичиган, придется где-то свернуть, господин Таррика».
Уже стало совсем темно, но Гилбрин знал: у него нет выбора, надо идти. Он почти сочувствовал тому Рошалю, который захочет его схватить. Уж тут-то Бродяга ответит.
На авеню Мичиган след внезапно свернул к северу. Только остановившись здесь, он осознал, как далеко забрался. Гилбрин все еще был в южной части, но он рассчитал, что если продолжит двигаться на север, а потом на восток к Лейк-Шор-драйв, то окажется недалеко от дома Таррики.
Нет, это глупо, Хамман Таррика не проделал бы весь этот путь, чтобы потом просто вернуться дальней дорогой домой.
Произошло что-то другое.
Гилбрин как раз собирался свернуть, когда на него волной накатило головокружение. Почти тотчас он догадался, что это такое, и прислонился к стене здания.
Другая сцена наложилась на зрелище темных улиц. Он находился в помещении дома, которому не менее двухсот лет. В России, если Гилбрин не ошибается. На верхней полке буфета, украшенного ручной резьбой, выстроился ряд причудливо раскрашенных яиц. В его собственном столетии их стоимость позволила бы Гилбрину несколько лет существовать со всевозможной роскошью. Пол прикрывала волчья шкура. На стенах — чучела различных животных. Их головы как будто следят за зрителем. У камина — две собаки — длинные, поджарые борзые. И, контрастируя со всей обстановкой комнаты, висят картины и оружие, как будто говоря об иной культуре, чуждой каждому, кто называет себя русским.
Перед Гилбрином сидит крупный мужчина, одетый во что-то, выглядящее как отороченный мехом охотничий костюм. Из-под больших черных усов выглядывает насмешливая улыбка.
— Guten tag, Гилбрин.
— Ты путаешься, Мендессон. Ты выглядишь, как русский. Я хорошо знаю этот вариант. Он никогда особенно не меняется.
— Да, но сердце мое принадлежит моим германским инкарнациям. — У Мендессона на щеке шрам.
Такое впечатление, что он притягивает дуэли, в каком бы месте и в какое бы время ни родился. Может быть, оттого, что знал: рука человека не способна убить его навсегда. Как и другие эмигранты, он вновь родится на Земле в следующем варианте, если только не окажется в числе тех немногих, кто не сумеет перепрыгнуть, или кого заберет Сын Мрака.
Гилбрин предпочитал ничего не добавлять к этим двум вероятностям, еще и рискуя жизнью. Мендессон был как раз из тех, кто всегда искал вызова, играл со своей жизнью, полагая себя непобедимым. Разумеется, свои действия он старался держать в мирских пределах, лишь изредка прибегая к своим особым способностям. Риск Мендессон любил, но он был не дурак. Виртуозное владение оружием не спасет, если на его пути встанет Сын Мрака.
К несчастью, в этой инкарнации именно Гилбрину довелось иметь дело с Сыном Мрака.
— Что тебе нужно, Мендессон?
Улыбка тотчас исчезла.
— Урсулина хотела вступить в контакт с человеком, которого, я думаю, ты знаешь. Некий Хамман Таррика.
— Знаю его. — Пока Бродяга не видел смысла упоминать, что как раз сейчас он разыскивает именно этого человека.
Сначала он хотел узнать, что именно Урсулина, которая была близка и с Макфи, собиралась сообщить негру.
— Понимаешь, милый, она не смогла его найти. Хамман Таррика недавно вошел с ней в контакт, но его прервали.
Урсулина пробовала связаться с ним, как только собралась с силами, но ничего не получилось. Она попросила меня помочь.
Теперь Гилбрин вспомнил, что Урсулина и Мендессон были связаны достаточно тесно, теснее, чем удавалось большинству Странников, если иметь в виду инкарнации. К тому же Мендессон принадлежал к наиболее одаренным эмигрантам, хотя ему было свойственно утаивать от остальных больше, чем обычно.
— И какое это имеет отношение ко мне?
Мендессон фыркнул:
— Не должно бы иметь никакого, герр Уленшпигель. Я искал Таррику и думал, что нашел. Когда я сконцентрировал мысли, то вместо этого достал тебя. Надеюсь, это не одна из твоих штучек. Я искал его, не тебя. С тобой я решил войти в контакт только потому, что мне показалось, уж слишком это невероятное совпадение, что ты тоже тут.
— С благодарностью принимаю твой комплимент, — ответил Гилбрин, имея в виду имя Уленшпигеля, героя германской легенды, которым назвал его Мендессон. — Я вовсе не шучу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44