https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/uglovie/
Собственная энергия, воззрения товарищей, а также непосредственного начальства толкали их к действию. Но отважным командирам подлодок грозили наказания и военный суд, если только оказывалось, что они не поняли неясных приказов или если возникала угроза каких-либо политических осложнений.
Насколько иначе действовала Англия в аналогичных вопросах, касавшихся морского могущества. Там уже много веков принят принцип, согласно которому все действия британских морских офицеров берутся под защиту перед лицом внешнего мира, если только эти действия достаточно энергичны.
5
В декабре 1915 года австрийское правительство, которое в связи с потоплением «Анконы»{222} одержала значительную и вполне заслуженную моральную победу над Вильсоном, по настоянию германского правительства было вынуждено принести повинную. Однако приблизительно в тот же период во взглядах германского военного командования на подводную войну произошли изменения. Фронты застыли и достигнуть решения исхода войны становилось все более трудно. Вероятно, под этим впечатлением 30 декабря 1915 года и 5 января 1916 года в военном министерстве состоялись заседания по вопросу о подводной войне. Генерал фон Фалькенгайн заявил, что теперь, когда Болгария встала на нашу сторону, он готов высказаться в пользу неограниченной подводной войны, если флот ручается за успех. Фалькенгайн признал, что осенью 1915 года он поддерживал канцлера в его борьбе против подводной войны, так как, основываясь на данных министерства иностранных дел, он опасался, что иначе Болгария может воздержаться от выступления на нашей стороне. Впрочем, сообщение Энвера, высказывания Радославова и нашего посла фон Вангенгейма опровергают эту теорию самым решительным образом{}an».
На заседании в военном министерстве я доказывал возможность и осуществимость подводной войны. Вместо новой декларации о военной зоне я предложил объявить торговые сношения с Англией под запретом. Адмирал фон Гольцендорф охарактеризовал начало подводной войны как спасение для флота, но советовал приступить к ней не ранее 1 марта. Фалькенгайн, Гольцендорф, военный министр Вильд фон Гогенборн и я достигли полного единодушия в вопросе об открытии подводной войны и дате ее начала.
Устное согласие Гольцендорфа на объявление подводной войны было подтверждено докладной запиской Генмора от 7 января. Если мы отменим ограничение подводной войны, – говорилось в этой записке, – то на основании имеющегося опыта можно твердо рассчитывать на то, что сопротивление Англии будет сломлено не позднее чем через полгода.
Записка признавала наличие американской опасности, но заявляла, что если к осени 1916 года Германия не добьется благоприятного для себя решения войны, то исчезнет и надежда на такой мир, который обеспечил бы ей на ближайшее десятилетие возможность спокойно развивать свою хозяйственную деятельность. Другая аналогичная по содержанию докладная записка Генмора от 12 февраля 1916 года была разослана множеству экспертов-экономистов, которые единодушно одобрили ее, ибо усматривали последний и единственный шанс Германии в немедленном возобновлении неограниченной подводной войны.
Со своей стороны в феврале 1916 года я направил начальнику Генмора докладную записку о возможности и осуществимости подводной войны{224}. По моему поручению капитан Виденман 11 и 12 февраля имел в ставке обстоятельную беседу с генералом фон Фалькенгайном по поводу этой записки и вообще подводной войны. Фалькенгайн сказал приблизительно следующее: Все мы согласны с тем, что Англия решилась бороться до конца. Решение заключается в обладании Бельгией. Если мы отдадим Бельгию, мы погибли. Я решился на подводную войну и определенно рассчитываю на ее осуществление. Я всецело буду поддерживать ее и проведу ее в жизнь.
В противоположность взглядам канцлера я уже тогда ясно видел, что дальнейшая отсрочка подводной войны была сопряжена с величайшей опасностью, и закончил вышеупомянутую записку следующими словами, которые, к несчастью для Германии, впоследствии оказались совершенно справедливыми: Немедленное и безоговорочное применение подводного оружия является безусловно необходимым. Дальнейшее откладывание неограниченной подводной войны даст Англии время для принятия важнейших мер политической и экономической обороны, повысит наши потери в будущем и поставит под вопрос наш успех в ближайшее время. Чем скорее мы применим подводное оружие, тем раньше мы достигнем успеха, тем быстрее и решительнее мы уничтожим надежду Англии побороть нас посредством войны на истощение. Помимо Англии, мы сломаем хребет всей коалиции наших врагов.
Множество корпораций и отдельных лиц обращались в это время к рейхсканцлеру, чтобы поддержать идею подводной войны. Среди этих обращений заслуживает упоминания письмо Гуго Стиннеса, который на основании обстоятельной информации, собранной в Швеции, пришел почти к тем же цифровым данным, что и я в моей докладной записке. Эти заявления политических деятелей и других лиц, занимавших видное положение, подавались ими без всякого давления с моей стороны.
23 февраля в Вильгельмсгафене мне представился неожиданный случай сказать кайзеру, с какой радостью я узнал, что предполагается начать более серьезную войну против английского судоходства. В ходе войны вопрос о судоходстве стал решающим и медлить в этой области невозможно. Для германизма дело идет о борьбе за существование. Малые нейтральные государства не представляют реальной опасности. Кайзер должен принять решение.
Решающий доклад кайзеру состоялся 6 марта 1916 года, но вопреки упомянутому обещанию я не был привлечен к участию в этом деле. Узнав частным образом о предстоявшем заседании, я запросил адмирала фон Мюллера, ожидает ли кайзер моей явки. На это адмирал фон Мюллер ответил: Нет, его величество не приказывал г-ну статс-секретарю присутствовать на совещании. На заседании были рейхсканцлер, Фалькенгайн и Гольцендорф. Вопреки предложению Фалькенгайна подводная война была отложена на неопределенное время. 8 марта я подал рапорт о болезни и обратной почтой получил по телеграфу предложение выйти в отставку. Тогда я подал следующее прошение: Берлин, 12 марта 1916 г.
Я служил вашему величеству в меру моих сил, чтобы споспешествовать задаче всей жизни вашего величества – открыть германскому народу путь в море и в мир.
В решающей борьбе против врагов, которые хотят с мечом в руке преградить нам путь национального развития, ваше величество не нашли возможным последовать моему совету.
В последнее время при вынесении важнейших решений, затрагивающих наше морское могущество, я был лишен возможности использовать влияние, которое ваше величество неоднократно всемилостивейше обещали мне.
Я не могу более выполнять свою обязанность – быть представителем вашего величества перед народом по морским вопросам, как то велит мне долг. Озабоченный тем, что путь, на который мы вступили, ведет к крушению дела жизни вашего величества и национального будущего Германии, я убедился в невозможности принести своими услугами пользу правительству вашего величества.
Мою предшествующую просьбу об освобождении от исполняемых обязанностей ваше величество исполнить не соизволили.
Подавленное душевное состояние, вызванное усилившейся в последнее время внутренней борьбой, которую мне приходилось вести, все же заставляет меня доложить вашему величеству, что я не могу более руководить имперским морским ведомством.
Осмеливаюсь всеподданнейше просить ваше величество милостиво разрешить мне подать в отставку с поста статс-секретаря.
Я получил отставку 17 марта. Моим преемником стал адмирал фон Капелле. Летом 1915 года он был решительным сторонником подводной войны. Однако при вступлении в должность ему пришлось дать обязательство соглашаться с рейхсканцлером во всех вопросах морской политики. К этим вопросам была причислена и подводная война.
К марту 1916 года моя репутация в глазах кайзера и канцлера упала настолько, что я должен был считаться с тем, что в ближайшее же время меня могут заставить уйти под любым предлогом. Уже и прежде мне приходилось переносить тяжкие обиды. Я подал в отставку после того, как мои ближайшие советники решили, что откладывать ее далее не к чему, ибо устранение меня от дел вопреки всем данным мне обещаниям окончательно лишило меня возможности плодотворной работы. Кроме того, от близких к кайзеру лиц я слышал, что восстановление наших прежних отношений считается исключенным. Я видел, что мы катились в пропасть, и не мог более нести перед рейхстагом и нацией ответственность за столь рискованное предприятие, как дальнейшая затяжка войны. Тем не менее уйти в отставку мне было нелегко, так как я был уверен, что она лишь укрепит уверенность наших врагов в победе. Я предложил кайзеру сделать мое увольнение менее заметным, объяснив его болезнью; однако мое предложение принято не было, и я смог смягчить впечатление от этого события только тем, что в согласии с местными военными властями воспрепятствовал организации задуманной широчайшими кругами демонстрации в мою честь, не посчитавшись с чувствами ее инициаторов.
Если бы я мог предвидеть, что бой у Скагеррака вновь укрепит мое положение и что во главе армии станут Гинденбург и Людендорф, то несмотря на все унижения, я попытался бы остаться на своем посту; тогда прокламация к полякам, возможно, не была бы издана, так как положение Бетмана осенью 1916 года было уже весьма непрочным, и мы стали бы энергичнее стремиться к миру с царем, а подводная война смогла бы начаться еще своевременно. Но кто может заглянуть в карты провидения?
6
24 марта 1916 года был торпедирован французский пароход «Суссекс». На соответствующий запрос Соединенных Штатов Генмор, еще не получивший донесения от командира подлодки, ответил 10 апреля, что по предположению германского правительства повреждение «Суссекса» следует приписать не нападению германской подлодки, а какой-нибудь иной причине. Однако позднее получилось донесение о том, что «Суссекс» действительно был торпедирован нашей подлодкой. По сообщению чрезвычайно опытного и осторожного командира подлодки пароход был окрашен, как военный корабль, и на палубе его находилось большое количество английских солдат в военной форме. Поэтому командир подлодки считал себя правым даже и формально.
На нашу ноту от 10 апреля, несоответствие которой фактам было доказано Америкой, последовала с ее стороны известная уничтожающая нота от 20 апреля, потребовавшая немедленного отказа от усвоенных нами методов подводной войны и угрожавшая разрывом дипломатических сношений с германским правительством. По обнародовании этой ноты я еще раз (24 апреля) направил кайзеру докладную записку с настойчивой просьбой не уступать Вильсону. Ответа на эту записку я не получил; напротив, 4 мая правительство направило Америке ноту, в которой уступало американским требованиям, но призывало американское правительство добиться от великобританского соблюдения признававшихся до войны норм международного права. Если же соответствующие шаги Соединенных Штатов окажутся безуспешными, то для германского правительства возникнет новое положение, в котором оно должно будет сохранить за собой полную свободу действий.
Вильсон потребовал наказания командира подлодки, торпедировавшей «Суссекс». Адмирал, командовавший морским корпусом во Фландрии, не применил к нему никакого наказания, так как командир подлодки был прав; тогда его наказал сам кайзер. После этого сохранившиеся еще остатки подводной войны фактически исчезли, за исключением Средиземного моря.
Показательным для характеристики сил, действовавших против подводной войны, является рассказ очевидца о том, что произошло в ставке после получения моей вышеупомянутой записки. Для противников подводной войны она оказалась весьма нежелательной, ибо произвела глубокое впечатление на кайзера, вероятно, потому, что она укрепила его в уже принятом им решении отклонить ноту Вильсона и начать неограниченную подводную войну. Это решение кайзер сообщил канцлеру и военному командованию. Возражения канцлера сначала не имели успеха. Однако затем кайзер подвергся сильному давлению со стороны начальника кабинета фон Мюллера и в конце концов уступил канцлеру. При этом сыграло роль то обстоятельство, что начальник Генмора в противоречии со своими прежними докладными записками стал на сторону канцлера. Вынося последнее решение, кайзер, кажется, не выслушал мнения военного командования. Во всяком случае генерал фон Фалькенгайн подал прошение об отставке, которое, однако, было отклонено.
Нота по поводу «Суссекса» явилась поворотным пунктом в ходе войны, она знаменует собой начало нашей капитуляции. Весь мир увидел, что Америка сломила нас. Со времени этого решения мы пошли назад. Моральное возмущение подводной войной в Англии и Америке вначале являлось простым блефом, имевшим целью запугать нас. Но постепенно оно превратилось в нечто большее. Те немцы, которые тонко чувствовали идеальную, а по существу также в высшей степени реальную ценность престижа, были глубоко потрясены принятием уничтожающей ноты Вильсона. Благодаря мартовским и майским решениям 1916 года Англия была избавлена от величайшей материальной опасности, которая когда-либо угрожала ее существованию за всю историю этой страны. После того как германский народ отбросил ниспосланный ему небом дар подводной войны, этот последний шанс, он не только предопределил свой выход из числа великих народов, но и укрепил волю Англии держаться до полного его уничтожения.
Неограниченная подводная война, начатая весной 1916 года, заключала бы в себе гадательные факторы, как и всякий стратегически-политико-экономический план. Однако ныне мы можем сказать с большей уверенностью, чем когда-либо, что она породила бы в Англии примирительное настроение, которое, правда, не приняло бы, конечно, столь жалкого и неразумного выражения, как резолюция о мире, вынесенная нашим демократическим рейхстагом в 1917 году (для этого англичане слишком хорошие политики), но оказалось бы практически достаточным, чтобы обеспечить приемлемый для нас мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Насколько иначе действовала Англия в аналогичных вопросах, касавшихся морского могущества. Там уже много веков принят принцип, согласно которому все действия британских морских офицеров берутся под защиту перед лицом внешнего мира, если только эти действия достаточно энергичны.
5
В декабре 1915 года австрийское правительство, которое в связи с потоплением «Анконы»{222} одержала значительную и вполне заслуженную моральную победу над Вильсоном, по настоянию германского правительства было вынуждено принести повинную. Однако приблизительно в тот же период во взглядах германского военного командования на подводную войну произошли изменения. Фронты застыли и достигнуть решения исхода войны становилось все более трудно. Вероятно, под этим впечатлением 30 декабря 1915 года и 5 января 1916 года в военном министерстве состоялись заседания по вопросу о подводной войне. Генерал фон Фалькенгайн заявил, что теперь, когда Болгария встала на нашу сторону, он готов высказаться в пользу неограниченной подводной войны, если флот ручается за успех. Фалькенгайн признал, что осенью 1915 года он поддерживал канцлера в его борьбе против подводной войны, так как, основываясь на данных министерства иностранных дел, он опасался, что иначе Болгария может воздержаться от выступления на нашей стороне. Впрочем, сообщение Энвера, высказывания Радославова и нашего посла фон Вангенгейма опровергают эту теорию самым решительным образом{}an».
На заседании в военном министерстве я доказывал возможность и осуществимость подводной войны. Вместо новой декларации о военной зоне я предложил объявить торговые сношения с Англией под запретом. Адмирал фон Гольцендорф охарактеризовал начало подводной войны как спасение для флота, но советовал приступить к ней не ранее 1 марта. Фалькенгайн, Гольцендорф, военный министр Вильд фон Гогенборн и я достигли полного единодушия в вопросе об открытии подводной войны и дате ее начала.
Устное согласие Гольцендорфа на объявление подводной войны было подтверждено докладной запиской Генмора от 7 января. Если мы отменим ограничение подводной войны, – говорилось в этой записке, – то на основании имеющегося опыта можно твердо рассчитывать на то, что сопротивление Англии будет сломлено не позднее чем через полгода.
Записка признавала наличие американской опасности, но заявляла, что если к осени 1916 года Германия не добьется благоприятного для себя решения войны, то исчезнет и надежда на такой мир, который обеспечил бы ей на ближайшее десятилетие возможность спокойно развивать свою хозяйственную деятельность. Другая аналогичная по содержанию докладная записка Генмора от 12 февраля 1916 года была разослана множеству экспертов-экономистов, которые единодушно одобрили ее, ибо усматривали последний и единственный шанс Германии в немедленном возобновлении неограниченной подводной войны.
Со своей стороны в феврале 1916 года я направил начальнику Генмора докладную записку о возможности и осуществимости подводной войны{224}. По моему поручению капитан Виденман 11 и 12 февраля имел в ставке обстоятельную беседу с генералом фон Фалькенгайном по поводу этой записки и вообще подводной войны. Фалькенгайн сказал приблизительно следующее: Все мы согласны с тем, что Англия решилась бороться до конца. Решение заключается в обладании Бельгией. Если мы отдадим Бельгию, мы погибли. Я решился на подводную войну и определенно рассчитываю на ее осуществление. Я всецело буду поддерживать ее и проведу ее в жизнь.
В противоположность взглядам канцлера я уже тогда ясно видел, что дальнейшая отсрочка подводной войны была сопряжена с величайшей опасностью, и закончил вышеупомянутую записку следующими словами, которые, к несчастью для Германии, впоследствии оказались совершенно справедливыми: Немедленное и безоговорочное применение подводного оружия является безусловно необходимым. Дальнейшее откладывание неограниченной подводной войны даст Англии время для принятия важнейших мер политической и экономической обороны, повысит наши потери в будущем и поставит под вопрос наш успех в ближайшее время. Чем скорее мы применим подводное оружие, тем раньше мы достигнем успеха, тем быстрее и решительнее мы уничтожим надежду Англии побороть нас посредством войны на истощение. Помимо Англии, мы сломаем хребет всей коалиции наших врагов.
Множество корпораций и отдельных лиц обращались в это время к рейхсканцлеру, чтобы поддержать идею подводной войны. Среди этих обращений заслуживает упоминания письмо Гуго Стиннеса, который на основании обстоятельной информации, собранной в Швеции, пришел почти к тем же цифровым данным, что и я в моей докладной записке. Эти заявления политических деятелей и других лиц, занимавших видное положение, подавались ими без всякого давления с моей стороны.
23 февраля в Вильгельмсгафене мне представился неожиданный случай сказать кайзеру, с какой радостью я узнал, что предполагается начать более серьезную войну против английского судоходства. В ходе войны вопрос о судоходстве стал решающим и медлить в этой области невозможно. Для германизма дело идет о борьбе за существование. Малые нейтральные государства не представляют реальной опасности. Кайзер должен принять решение.
Решающий доклад кайзеру состоялся 6 марта 1916 года, но вопреки упомянутому обещанию я не был привлечен к участию в этом деле. Узнав частным образом о предстоявшем заседании, я запросил адмирала фон Мюллера, ожидает ли кайзер моей явки. На это адмирал фон Мюллер ответил: Нет, его величество не приказывал г-ну статс-секретарю присутствовать на совещании. На заседании были рейхсканцлер, Фалькенгайн и Гольцендорф. Вопреки предложению Фалькенгайна подводная война была отложена на неопределенное время. 8 марта я подал рапорт о болезни и обратной почтой получил по телеграфу предложение выйти в отставку. Тогда я подал следующее прошение: Берлин, 12 марта 1916 г.
Я служил вашему величеству в меру моих сил, чтобы споспешествовать задаче всей жизни вашего величества – открыть германскому народу путь в море и в мир.
В решающей борьбе против врагов, которые хотят с мечом в руке преградить нам путь национального развития, ваше величество не нашли возможным последовать моему совету.
В последнее время при вынесении важнейших решений, затрагивающих наше морское могущество, я был лишен возможности использовать влияние, которое ваше величество неоднократно всемилостивейше обещали мне.
Я не могу более выполнять свою обязанность – быть представителем вашего величества перед народом по морским вопросам, как то велит мне долг. Озабоченный тем, что путь, на который мы вступили, ведет к крушению дела жизни вашего величества и национального будущего Германии, я убедился в невозможности принести своими услугами пользу правительству вашего величества.
Мою предшествующую просьбу об освобождении от исполняемых обязанностей ваше величество исполнить не соизволили.
Подавленное душевное состояние, вызванное усилившейся в последнее время внутренней борьбой, которую мне приходилось вести, все же заставляет меня доложить вашему величеству, что я не могу более руководить имперским морским ведомством.
Осмеливаюсь всеподданнейше просить ваше величество милостиво разрешить мне подать в отставку с поста статс-секретаря.
Я получил отставку 17 марта. Моим преемником стал адмирал фон Капелле. Летом 1915 года он был решительным сторонником подводной войны. Однако при вступлении в должность ему пришлось дать обязательство соглашаться с рейхсканцлером во всех вопросах морской политики. К этим вопросам была причислена и подводная война.
К марту 1916 года моя репутация в глазах кайзера и канцлера упала настолько, что я должен был считаться с тем, что в ближайшее же время меня могут заставить уйти под любым предлогом. Уже и прежде мне приходилось переносить тяжкие обиды. Я подал в отставку после того, как мои ближайшие советники решили, что откладывать ее далее не к чему, ибо устранение меня от дел вопреки всем данным мне обещаниям окончательно лишило меня возможности плодотворной работы. Кроме того, от близких к кайзеру лиц я слышал, что восстановление наших прежних отношений считается исключенным. Я видел, что мы катились в пропасть, и не мог более нести перед рейхстагом и нацией ответственность за столь рискованное предприятие, как дальнейшая затяжка войны. Тем не менее уйти в отставку мне было нелегко, так как я был уверен, что она лишь укрепит уверенность наших врагов в победе. Я предложил кайзеру сделать мое увольнение менее заметным, объяснив его болезнью; однако мое предложение принято не было, и я смог смягчить впечатление от этого события только тем, что в согласии с местными военными властями воспрепятствовал организации задуманной широчайшими кругами демонстрации в мою честь, не посчитавшись с чувствами ее инициаторов.
Если бы я мог предвидеть, что бой у Скагеррака вновь укрепит мое положение и что во главе армии станут Гинденбург и Людендорф, то несмотря на все унижения, я попытался бы остаться на своем посту; тогда прокламация к полякам, возможно, не была бы издана, так как положение Бетмана осенью 1916 года было уже весьма непрочным, и мы стали бы энергичнее стремиться к миру с царем, а подводная война смогла бы начаться еще своевременно. Но кто может заглянуть в карты провидения?
6
24 марта 1916 года был торпедирован французский пароход «Суссекс». На соответствующий запрос Соединенных Штатов Генмор, еще не получивший донесения от командира подлодки, ответил 10 апреля, что по предположению германского правительства повреждение «Суссекса» следует приписать не нападению германской подлодки, а какой-нибудь иной причине. Однако позднее получилось донесение о том, что «Суссекс» действительно был торпедирован нашей подлодкой. По сообщению чрезвычайно опытного и осторожного командира подлодки пароход был окрашен, как военный корабль, и на палубе его находилось большое количество английских солдат в военной форме. Поэтому командир подлодки считал себя правым даже и формально.
На нашу ноту от 10 апреля, несоответствие которой фактам было доказано Америкой, последовала с ее стороны известная уничтожающая нота от 20 апреля, потребовавшая немедленного отказа от усвоенных нами методов подводной войны и угрожавшая разрывом дипломатических сношений с германским правительством. По обнародовании этой ноты я еще раз (24 апреля) направил кайзеру докладную записку с настойчивой просьбой не уступать Вильсону. Ответа на эту записку я не получил; напротив, 4 мая правительство направило Америке ноту, в которой уступало американским требованиям, но призывало американское правительство добиться от великобританского соблюдения признававшихся до войны норм международного права. Если же соответствующие шаги Соединенных Штатов окажутся безуспешными, то для германского правительства возникнет новое положение, в котором оно должно будет сохранить за собой полную свободу действий.
Вильсон потребовал наказания командира подлодки, торпедировавшей «Суссекс». Адмирал, командовавший морским корпусом во Фландрии, не применил к нему никакого наказания, так как командир подлодки был прав; тогда его наказал сам кайзер. После этого сохранившиеся еще остатки подводной войны фактически исчезли, за исключением Средиземного моря.
Показательным для характеристики сил, действовавших против подводной войны, является рассказ очевидца о том, что произошло в ставке после получения моей вышеупомянутой записки. Для противников подводной войны она оказалась весьма нежелательной, ибо произвела глубокое впечатление на кайзера, вероятно, потому, что она укрепила его в уже принятом им решении отклонить ноту Вильсона и начать неограниченную подводную войну. Это решение кайзер сообщил канцлеру и военному командованию. Возражения канцлера сначала не имели успеха. Однако затем кайзер подвергся сильному давлению со стороны начальника кабинета фон Мюллера и в конце концов уступил канцлеру. При этом сыграло роль то обстоятельство, что начальник Генмора в противоречии со своими прежними докладными записками стал на сторону канцлера. Вынося последнее решение, кайзер, кажется, не выслушал мнения военного командования. Во всяком случае генерал фон Фалькенгайн подал прошение об отставке, которое, однако, было отклонено.
Нота по поводу «Суссекса» явилась поворотным пунктом в ходе войны, она знаменует собой начало нашей капитуляции. Весь мир увидел, что Америка сломила нас. Со времени этого решения мы пошли назад. Моральное возмущение подводной войной в Англии и Америке вначале являлось простым блефом, имевшим целью запугать нас. Но постепенно оно превратилось в нечто большее. Те немцы, которые тонко чувствовали идеальную, а по существу также в высшей степени реальную ценность престижа, были глубоко потрясены принятием уничтожающей ноты Вильсона. Благодаря мартовским и майским решениям 1916 года Англия была избавлена от величайшей материальной опасности, которая когда-либо угрожала ее существованию за всю историю этой страны. После того как германский народ отбросил ниспосланный ему небом дар подводной войны, этот последний шанс, он не только предопределил свой выход из числа великих народов, но и укрепил волю Англии держаться до полного его уничтожения.
Неограниченная подводная война, начатая весной 1916 года, заключала бы в себе гадательные факторы, как и всякий стратегически-политико-экономический план. Однако ныне мы можем сказать с большей уверенностью, чем когда-либо, что она породила бы в Англии примирительное настроение, которое, правда, не приняло бы, конечно, столь жалкого и неразумного выражения, как резолюция о мире, вынесенная нашим демократическим рейхстагом в 1917 году (для этого англичане слишком хорошие политики), но оказалось бы практически достаточным, чтобы обеспечить приемлемый для нас мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65