Однако благодаря этому примеру стало ясно, что предупреждения чешских коллег имели под собой почву. В Петербург ехал никакой не курортник. Появился хозяин, которому, впрочем, только предстояло заявить о своих правах.
Как я уже говорил, когда я собирался в Россию, то имел довольно смутное о ней представление. Прежде всего в воспоминаниях остались, к сожалению негативные моменты, связанные с печально известными всему миру событиями 1968 года, когда Советские войска орудовали на нашей территории и, кажется, на веки вечные, до конца тех поколений заработали себе ярлык оккупантов. Так считает большинство старых людей в Чехии и по сей день. Я и сам помню то время, которое начисто поменяло сознание нашего народа. Сказать однозначно – все русские негодяи, потому что нас оккупировали я не мог, хотя ранее утро, когда я, подросток, проснулся дома, и мать дрожащим голосом сообщила о том, что по улицам ходят русские, вряд ли когда-нибудь забуду. Выглянул – точно, солдаты. Было неприятно, хотя бы потому что неожиданно и непривычно.
С тем временем останется много неприятных воспоминаний, это объективно стоит признать. Нет ничего приятного в том, что в твой дом, в крепость, где ты должен чувствовать себя в безопасности, кто-то вторгается без приглашения. Случались и страшные вещи, когда гибли люди. Русские вводили комендантский час, на улицах в определенные часы появляться было нельзя. Выходили трагические недоразумения, ведь солдаты имели право открывать огонь. Были жертвы, все об этом знали. И это было ненормально. Мягко говоря.
Русские солдаты были разными людьми. Самое главное – они были солдатами, которых послали непонятно куда и непонятно зачем. Они несли службу, развлекаясь при этом, в меру возможностей, способностей и склада характера. Распространенным делом было перевернуть в противоположные стороны таблички с указателями населенных пунктов. Уж не знаю, что в этом русские находили забавного. Лично у меня, впрочем, был лишь один негативный опыт общения с солдатами. Да и то считаю, что я легко отделался. Я ехал на велосипеде в соседний город, проезжал мимо поста. И тут один придурок, улыбаясь, наставил на меня автомат. Так, шутки ради. Те тридцать секунд, что я проезжал мимо, показались вечностью. Кто его знает, что у человека в голове. Выстрелит шалости ради – и привет! Пойдет под трибунал, не пойдет – мне то что уже до этого…
В остальном проблем с русскими у меня не возникало. В целом это были такие же люди, разве что выполняющие перед своим правительством какой-то странный долг. С кем-то даже можно было поговорить, кто-то сам был не рад, что оказался здесь. Но это были, повторяю, всего лишь мои ощущения. Таких как я в Чехословакии было целое море, и у каждого была своя жизненная история, быть может, куда более страшная и небезобидная, чем у 15-летнего Власты Петржелы.
Мои соотечественники, увы, с удовольствием воспринимают легенды о медведях, водке, морозе и землянках, в которых до сих пор живут русские люди. И объяснить им, что алкашей в России больше чем в Чехии лишь потому, что и территория несоизмеримо больше, а значит, и больше населения, а вместе с теми неразрешимых проблем на душу каждого не представляется возможным. А ведь я не понаслышке знаю, что такое алкоголизм и прозябание. Из-за этого я фактически разошелся со своим братом, у меня по сей день нет никакого желания с ним общаться, нравится это кому-то из читателей, или нет. Сейчас он просто существует и завидует мне, забывая, собственно о том, что именно я выбился в люди и помогал семье, матери… Ему все равно, скольких усилий мне стоило добиться первой солидной зарплаты в жизни, видит лишь то, что я – «богатенький», а ему плохо. Я в этом, значит, виноват.
И подобных примеров у нас полным полно. Я не устану повторять – русский народ действительно уникален. Да, морозы – это правда. В первый же год чуть не околел, пока команда бегала первые кроссы по оврагам в Удельной. Водка – тоже правда. В ситуации, когда у англичанина, немца или чеха сгорел дом они сядут и будут тяжело размышлять о самоубийстве, параллельно охая и ахая, переводя потери в деньги. Русский шарахнет бутылку водки, уйдет в забытье и на следующий день обязательно найдет новый стимул для жизни. Ну, как минимум найдет его в следующей бутылке, и в любом случае, будет находиться в полной гармонии с самим собой. Не знаю уж почему, но такой подход мне как-то импонирует больше. Ненавижу, когда жалуются и стонут по пустякам. Если уж ты отстроил дом, то осилишь и другой, не так ли?
В Чехии моим коньком, да и частью репутации тоже, считалось умение работать над психологией игроков. По большому счету, далеко не все чешские футболисты отличались фанатичной преданностью футболу и многих приходилось наставлять на путь истинный. Даже, помню, удивлялся, когда узнал, что в России представление о наших игроках такое, что чуть ли не роботами, готовыми выполнять любую работу, их считают.
Многие футболисты, из которых, казалось, невозможно было вылепить более или менее адекватную личность во всех смыслах, были впоследствии мне благодарны. И моя уверенность в том, что в России мне не придется тратить на воспитание людей, выстраивать новую систему отношений по кирпичикам, едва не подвела меня. Перестраиваться на реальность, сами понимаете, всегда тяжело. Хоть в России я был до своего приезда в «Зенит» совсем давно и особо не был просвещен о том, что русские за люди, мне оставалось судить о них только по доступным телепрограммам, некоторым книгам и историческим фактом. Итак, я считал, что русские – закаленные, целеустремленные люди, готовые вопреки всем преградам идти к своей цели, что в спорте означает – к победе. Почему так считал? Потому что Советский Союз победил в войне. Потому что советские хоккеисты выигрывали на протяжении многих десятилетий у всех подряд и их боялись все без исключения сборные мира. Для нас, для чехов, хоккей-мерило весьма серьезное. Русские выигрывали. Делали это не от случая к случаю, а постоянно. Для нас, для чехов крайне важна и показательна стабильность, в чем бы ни стало.
И что же я, собственно, увидел? Довольно быстро я пришел в состояние шока. Причем шок оказался каким-то странным, он меня охватывал не внезапно, как положено, а постепенно, словно рассеивалась пелена тумана. Внушительная, «решающая» часть игроков тренировалась медленно, с ленцой, без надрыва, без понимания и веры в то, для чего они делают все эти движения, которые явно доставляют дискомфорт. По глазам было заметно, что футбол, то занятие, которому они посвятили жизнь и которое приносит им очень даже хорошие деньги, их не радует, не развлекает! Смесь возмущения, недоумения, непонимания и даже в какой-то момент легкой безысходности привела меня в состояние стресса, а что это значит для меня и моего здоровья (то же самое можно сказать о любом другом тренере), вы поймете позже.

* * *

Частично докопаться до истины мне удалось в первый день знакомства с командой. Я хотел познакомиться со всеми футболистами по отдельности. Некоторые из тех ребят, что прибыли из отпуска 20-го декабря, были отданы Зенитом» в аренду другим клубам, и именно мне предстояло в течение определенного и не слишком длинного периода решить их судьбы. Прежде всего я хотел говорить с каждым из ребят о футболе, но практически все давали мне понять, что страшно устали от игры, от ужасов прошлого сезона, когда команда, начав падение летом, так и не остановилась до самой глубокой осени. Где вы, чудо-богатыри?! Кто передо мной? Молодые ребята, которые не верят в то, что можно упиваться собственным адреналином от осознания того, что вынуждают соперника паниковать и отбиваться? Что можно, забив гол, натянуть на голову футболку, бежать к обожающим тебя трибунам и принимать в себя их энергию? Как же такое может быть?!
Признаюсь честно: я испугался. Что я имею: нечеткие представления о возможностях команды, полный разброд внутри коллектива, огромную армию болельщиков, которая боготворит «Зенит» и ждет от нового тренера чудес, а вместе с тем в виде «легкого» гарнира, мороз, бытовые неурядицы, непривычная обстановка и все прочее. И тогда впервые в голову залезла гнусная, предательская, малодушная мысль – сяду завтра в самолет и домой! Прежде чем меня осудить, вспомните, появлялись ли в ваших головах при перспективе решения какой-либо архисложной задачи подобные идейки. Вот почему я не боюсь сейчас сказать – да, мне было не по себе. Главное же, в конце концов, не мысли, а то, остался ты на поле боя, или нет…
Окончательно мозги мне прочистила Зузана, с которой я разговаривал вечерами напролет. Ведь мы никогда раньше надолго не расставались, и ситуация была непривычна как для нее, так и для меня. «Что-то ты рановато обделался, – заявила она мне со свойственной прямотой во время очередного сеанса связи, совпавшего с моими тяжелыми размышлениям и о том, как поднять дух начисто разлаженной команде. – ты должен не думать о такой ерунде, работать и доказать всем, что ты можешь все». Тогда я усмехнулся, но словесная инъекция, и главным образом, слово «обделался» сделали свое дело. Я успокоился.
Первоначальное знакомство с командой не всегда позволяет обо всех сделать верные выводы. Например, поначалу меня здорово напрягал игрок по фамилии Спивак. Это был возрастной футболист, как сказали мне в клубе, страдающий от отсутствия лидера. Не командного даже, а лидера именно для самого себя. Как я уже упоминал, «Зенит» за год до моего прихода продал в «Сатурн» Александра Горшкова, с которым Спивак подружился с первого же сезона своего пребывания в Петербурге. Молодежь, как мне объяснили, Спивак не очень любил, а она, естественно, платила ему той же монетой. Саша остался один и все свои переживания оставлял в себе. Вот только все эти подробности и нюансы я узнал потом. А поначалу отказывался понимать, почему это футболист так неохотно тренируется, да еще и смотрит на меня так, как будто я заставляю его мыть пол в сортире! Метко тогда выразился Владя Боровичка: «Смотрит, как…». Ну, в общем, нашел ассистент слово, схожее с теми, которые вы хорошо знаете по-русски.
Я Спиваку и сказал, как думал: «Саша, если ты будешь так работать, так лучше вообще на базу не приезжай. Найди себе клуб, где ты не станешь так мучиться…». Мы долго приноравливались друг к другу, но в конце концов я понял сущность Саши. Он очень ранимо воспринимал критику в свой адрес. Не злился даже, а просто опускал руки, становился какой-то скомканный, несчастный. То же самое было, если я его менял его до истечения основного времени матча. Он мне говорил даже: «Тренер, если не верите в меня в каком-то случае, лучше вообще не выпускайте, только, не меняйте, если можно». Раньше в Чехии, где я имел моральное право проявлять свой авторитарный характер, я вряд ли смог бы пойти на подобные уступки. Да и не услышал бы ни от кого подобной фразы. Здесь же пришлось вести себя совершенно иначе, то есть делать уступки игроку. В итоге Спивак, которого мне советовали (не стану говорить кто) убрать из команды сразу же, как я пришел, стабильно отыграл у меня все три с половиной года.
День первого собеседования с игроками забыть невозможно. Во-первых, он наступил сразу же после неудачного переезда Властимила в «уютный» дом, во-вторых, сам по себе получился весьма насыщенным на события. Или это не событие-первая встреча чешского тренера с русскими игроками в истории современного российского футбола? Все мероприятие напоминало прием у врача. Загорается над дверью лампочка, входит «следующий». Я находился рядом с Властимилом, но вступать в бой приходилось совсем не часто. Петржела гнул свою линию – старался максимально много говорить по-русски и сам понимать говорящих. Игроки выглядели заинтересованными. За дверью кабинета Властимила периодически слышалась какая-то речь и относительно сдержанное хихиканье – «Зенит» был довольно-таки смешливой командой, причем это стало наблюдаться лишь во второй половине сезона-2002, когда клуб оставил Юрий Морозов, при котором особо было не посмеяться.
Каждый входивший словно чуть-чуть пригибал голову и во время разговора, который не длился больше 5 минут, пристально сверлил глазами Петржелу. Почему именно он? Почему именно этот чех должен, по словам президента навести порядок в коллективе, который забыл вкус побед с лета? Почему именно его мы должны во всем слушаться? Петржела сидел в кресле с довольно-таки безоружным видом, но в том, что перед игроками – босс не было никаких сомнений. Честно говоря, я сгорал от нетерпения, когда же наконец появятся Кержаков и Аршавин. Об этой парочке в том году заговорили в полный голос. Весной оба попали в поле зрения тренера сборной Олега Романцева, а Кержаков даже поехал на чемпионат мира в Японию. Оттуда он вернулся в статусе «надежды российского футбола». Голевую передачу Сычеву в проигранном бельгийцам последнем матче группового турнира пресса назвала шагом из мрака в будущее, намекая на то, что именно Сычеву и Кержакову предстоит в ближайшее время возвращать славу российскому футболу. Керж появился в «Зените» в 2001-м году. Не стану долго и подробно описывать, как доверял ему место в составе Юрий Морозов, несмотря на то, что молодому форварду долго не удавалось забить гол; как радовался Саша, когда этот первый мяч все-таки забил, причем не кому-нибудь, а «Спартаку»; как к концу «бронзового» сезона уже сбросил с себя юниорское алиби и стал заявлять о себе, как о возможном лидере нападения; как, в конце концов, забил «бронзовый» мяч «Ротору». Имеет смысл остановиться на эволюции Александра и той его испостаси, с которой предстояло иметь дело Властимилу, только что возглавившему клуб.
В народе есть расхожее и ошибочное, кстати, мнение, что журналисты оценивают характер игроков по одному-единственному критерию: дает он интервью, или нет. Это вовсе не так, во всяком случае, если говорить о представителях прессы, постоянно отслеживающих футбол, анализирующих происходящее, причем не из-за стремления показаться «самыми умными»(это уже заблуждение самих футболистов) а из-за увлеченности видом спорта №
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32