Он хотел навсегда запомнить ее такой: с огненно-рыжими волосами, смелой, отважной, прекрасной.
— Идем за лошадьми. — Джеймс махнул рукой брату и Таре и бросился вместе с Тилой к конюшне.
Глава 27
Они уехали, когда уже рассвело. Джеймс тревожился за Тилу, но знал, что надо гнать лошадей.
Направляясь в глубь территории, на юг, он хотел пополнить запасы, взять их в тайниках по пути. Джеймс вскоре нашел хижину в сосновом бору, оставленную в начале войны. Попасть сюда мог лишь человек, знавший тропы через болота. Они решили провести здесь день, а потом скакать дальше. В реке, протекавшей через прелестную тенистую рощу, они набрали воды.
Джеймс соорудил Тиле постель в старой хижине, сказав, что она может спать до тех пор, пока не придет время снова отправляться в путь.
— Джеймс, но я хорошо себя чувствую.
Он тяжело вздохнул:
— Я уже понял, что это безумие. Мне не следовало брать тебя. Ты ждешь ребенка!
— Индианки тоже рожают детей.
— Они привыкли к трудностям жизни.
— Джеймс! — Тила прижала его руку к своему сердцу. — Послушай! Послушай, как оно бьется. Оно все выдержит, Джеймс!
Их пальцы переплелись.
— Сегодня у нас есть крыша над головой и свежая чистая вода. Но мы отправимся в такие места, где свирепствуют москиты и другие вредные насекомые. Нам придется ехать через болота и топи по колено в воде и понукать упрямящихся лошадей.
— Джеймс, я не боюсь.
— Ты и раньше забывала об опасности. Она улыбнулась:
— Джеймс, я не могу жить без тебя, а с тобой не боюсь никакой опасности. Я ничуть не устала. Вспомни, ведь ты сказал, что любишь меня!
— Помню.
— Ты говорил правду?
— Да.
— Ну тогда… докажи мне.
— Тила… — Он нахмурился. — Ты связала судьбу с изгоем, убийцей…
Она прижала палец к его губам.
— При первой возможности Уоррен убил бы меня, нашего ребенка и тебя. Он украл все, что принадлежало моему отцу, погубил множество людей. Я больше не желаю говорить о нем. Я хочу только любить, забыв о жестокости и ненависти.
— Но Тила… ребенок!
Она подошла к кромке воды, села на камень, сняла сапоги, чулки и взглянула на Джеймса с томной улыбкой:
— Неужели индейский парень Маккензи не так решителен, как утверждал?
Джеймс как завороженный направился к ней. Одежда уже лежала у ног Тилы. Она сняла даже нижнюю юбку и панталоны. Джеймс невольно залюбовался ею. Нагая и не стесняющаяся своей наготы, она казалась неотъемлемой частью природы. Да, у этой хрупкой женщины исключительная сила духа! С тех пор как они были в лесу, Тила заметно округлилась и стала еще чувственнее. Она дышала здоровьем и явно расцвела.
— У индейского парня хватает решительности. — Джеймс приблизился к Тиле, но она, улыбнувшись, быстро прыгнула в речку. Прохладная вода приятно освежала и бодрила. Тила радовалась, что научилась плавать так же хорошо, как Джеймс.
Обернувшись посреди реки, Тила поискала глазами Джеймса, но, не увидев его, подставила лицо ласковым лучам солнца, пробивавшимся сквозь листву склонившихся над водой деревьев. Почувствовав прикосновение руки Джеймса, она с глубоким вздохом прильнула к нему. Его тело казалось горячим даже в воде и твердым, как скала. Страстные поцелуи Джеймса обожгли ее губы, грудь, бедра. Он нырнул, и его губы переместились ниже.
Наконец, обвив Тилу рукой, он повлек ее к берегу. Едва они добежали до травы, Джеймс накрыл Тилу своим телом. Его пламенные поцелуи приводили ее в исступление. Легкий ветерок ласкал их влажные тела. Солнце поднималось все выше над этим пустынным раем, опаляя их. И когда огонь, бушующий в душе Тилы, вспыхнул с неукротимой силой, Джеймс нежно коснулся ее щеки и прошептал;
— Я люблю тебя, люблю, я люблю тебя, Тила! О большем она и не мечтала. Его непривычная нежность словно обволакивала ее, заставляла испытывать неземное блаженство. И когда они утолили страсть, Джеймс склонился над ней и повторил:
— Я люблю тебя, Тила.
Сон смежил ей веки, а проснувшись, она увидела, что солнце уже садится. Тила, приподнявшись на локте, наслаждалась волшебными красками заката. Проснувшийся Джеймс обнял ее.
— Бог мой, просто дух захватывает! Давно уже я не видела такого великолепного заката.
— Сегодня преобразился весь мир, — отозвался с улыбкой Джеймс, и в, его голубых глазах снова вспыхнул огонь. Он притянул Типу к себе, лаская ее и обжигая жаром своих поцелуев. Замирая от наслаждения, она прильнула к нему, готовая отдать Джеймсу тело и душу.
Взмахнув белыми крыльями, в небо поднялась цапля, и Типе показалось, будто она летит навстречу закату вместе с ней, омытая бледнеющими лучами солнца.
Как и предупреждал Джеймс, им становилось все труднее.
Когда они проезжали по землям индейцев, он не разводил огня, чтобы не привлекать внимания отрядов семинолов.
Порой ему казалось, что войска белых неподалеку, и в таких случаях Джеймс, оставляя Тилу, отправлялся на разведку.
Через несколько недель Джеймс высказал предположение, что скорее всего они следуют за большим отрядом индейских воинов, за которыми устремились крупные силы белых.
— Джесэп намеревался сделать бросок. И я, и семинолы знали это. К счастью, регулярная армия плохо ориентируется в здешних местах. — В тот день Джеймс застрелил кролика и развел костер.
Уже ощутив тяготы пути, Тила все же просила Джеймса не останавливаться, ибо на стоянках москиты безжалостно набрасывались на них. Однако, ни на что не жалуясь, она преодолевала трудности. Много раз они проезжали через покинутые индейские деревни, отмечая, что урожай никто не успел убрать.
Встречались им и разоренные плантации, где они пополняли свои скудные запасы соли, сахара и лекарств. Тила научилась пользоваться одеялом так, чтобы оно защищало ее не только от сырости и холода, но и от насекомых. Иногда они проезжали места, кишащие змеями.
Несмотря ни на что, Тила чувствовала себя счастливой. Если бы не страх, что Джеймса схватят и повесят, она была бы готова странствовать с ним вечно.
Но все, конечно, изменится с рождением малыша. К ее радости, он вел себя все активнее. Джеймс, положив руку на живот Тилы, улыбался, но глаза его выражали озабоченность. В эти мгновения он особенно скучал о Дженифер, страдал, понимая, что навлек на нее столько бед. Тила неустанно повторяла ему, что девочка окружена любовью и заботой, но все равно болезненно переживает разлуку с отцом. Нередко Тила и Джеймс предавались мечтам о том, как будут жить все вместе — с Дженифер и малышом.
— У Дженифер больше индейской крови, чем у меня, а у нашего ребенка ее почти не будет, и все же… — задумчиво начал Джеймс.
— И все же?
— Одна капля индейской крови делает человека краснокожим, то есть неполноценным для многих белых.
— Что ж, нашими друзьями станут люди, лишенные расовых предрассудков.
— Ты живешь в мире фантазий.
— А другого мира и нет.
Сейчас, обследовав окрестности, Джеймс сообщил, что они движутся параллельно крупным силам армии и нескольким отрядам индейцев.
— Может, нам лучше остановиться и подождать, пока они проедут? — спросила Тила, свежуя кролика. Она уже научилась этому и гордилась тем, что умеет жарить его над костром.
Джеймс покачал головой:
— Думаю, лучше опередить их.
Поужинав, они лежали, глядя на звезды.
Ночью хлынул ливень, засверкали молнии, загремел гром.
В такую погоду они не решились двинуться дальше.
Джеймс попытался найти укрытие, но, не обнаружив его, быстро соорудил шалаш. Через несколько часов шалаш залило водой. Им пришлось влезть на дерево, и Тила ненадолго заснула в объятиях Джеймса. К утру дождь прекратился.
Джеймс видел, что Тилу нещадно искусали москиты, но она ни слова не сказала ему об этом. Боясь, как бы у нее не началась лихорадка, он проклинал себя за то, что взял Тилу с собой. Внезапно открыв глаза, она просияла.
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, — прошептал Джеймс, продолжая проклинать себя. Любя Тилу, он ежедневно подвергал ее жизнь опасности.
— Знаешь что? — Она улыбнулась.
— Что?
— Сегодня Рождество.
— А ты в дикой глуши, где нет ни одного христианина.
— Это первое Рождество за много лет, когда я проснулась счастливой.
— И больной, — встревоженно добавил он, услышав, что Тила чихнула.
— Джеймс, я болела и в Чарлстоне.
— Мне нечего тебе дать.
— Сейчас у меня есть все.
Спрыгнув с дерева, Джеймс помог Типе спуститься.
— До сих пор мы двигались слишком медленно. Я боялся ехать быстрее. У нас с Джарретом есть домики у залива, оставленные нам отцом. Если нам удастся добраться до них…
— Отлично. Поскачем во весь опор. В тот день они выехали на тропу, огибавшую озеро Окичоби. Джеймс, натянув поводья, настороженно огляделся.
— В чем дело? — спросила Тила.
— Индейцы. — Он указал на следы копыт, едва заметные в траве. — Лошади… неподкованные. Много лошадей. А там… следы кожаных сапог. Здесь много… очень много семинолов. — Джеймс бросил на нее пристальный взгляд. — Я отвезу тебя вон в ту рощу. Оставайся там что бы ни случилось, пока я не вернусь за тобой.
— Но Джеймс…
— Тила, не надо! Я не знаю, что здесь происходит. Пожалуйста, не упрямься, послушайся меня. Поклянись!
— Я… клянусь. Но где ты будешь?..
— Я должен все выяснить.
Джеймс нашел укромное место возле озера и, усадив Тилу в развилке раскидистого дуба, велел ждать его. Поцеловав ее на прощание, он снял с себя серебряный амулет и надел его на Тилу.
— Здесь мне ничто не угрожает, а ты можешь оказаться в опасности. Я уведу лошадь, чтобы никто не заметил тебя. Этот амулет защитит тебя, но все же оставайся на дереве.
— Хорошо. Но… Джеймс?
— Пожалуйста… вспомни, сегодня Рождество. Будь осторожна. Ты для меня лучший подарок!
Джеймс вскочил на коня и, отъехав на полмили, привязал лошадь Тилы к дереву. Следы копыт привели его к поляне, здесь он остановился, внезапно поняв, где они оказались, За всю войну Джеймс ни разу не видел такого скопления сил. Никогда еще индейцы не готовились к битве с такой тщательностью. Озеро осталось позади, а впереди Джеймс увидел высокий холм. Повсюду тянулись болота, покрытые осокой. Кое-где ее скосили, чтобы трава не мешала вести огонь. Осматривая местность, Джеймс краем глаза заметил какое-то движение. Спешившись, он бесшумно устремился вперед, нагнал индейца в набедренной повязке, прыгнул на него и повалил на землю. Тут он узнал молодого воина: это был Енот из племени Дикого Кота.
— Бегущий Медведь! Ты пришел сражаться?! — удивился он. — А я решил, что это солдат. Мне велели заманить их сюда. Солдат много. Еще один командир наступает на нас — Закари Тейлор, но Дикий Кот говорит, что победит его.
— Значит, сражается Дикий Кот. А кто еще?
— Арпейка — ну, ты знаешь, Сэм Джоунз, И Аллигатор здесь со своими воинами. Нас почти пятьсот человек.
— А у белых? Я знаю, что они направлялись сюда. Сколько их?
— Наверное, больше тысячи. Но это не важно. Мы убьем их, заманив в болото. Кровь смешается с грязью.
Помогая парню подняться, Джеймс взглянул на небо.
Солнце стояло в зените. Значит, уже полдень.
Услышав стрельбу, он обернулся. Выстрелы звучали все ближе.
Солдаты шли развернутым строем, хотя видели перед собой болото, поросшее высокой осокой. Лошадей они оставили, поскольку животные увязли бы здесь. Выстрелы следовали один за другим.
Индейцы открыли стрельбу с холма, и белые тотчас ответили им.
Семинолы издали свой устрашающий боевой клич: «Йохи… йохи…» От одного этого звука пробирал холод.
— Уйди с лини огня, Енот, — сказал Джеймс.
— Я не боюсь…
— Постарайся выжить и насладиться свободой. Ступай!
Парень бросился в заросли. Джеймс видел, как первые ряды солдат сомкнулись, чуть отступили и перегруппировались.
Еще один батальон пошел в наступление через болото, стреляя, перезаряжая ружья и снова стреляя… Солдаты падали, истекая кровью, умирали…
Затаившись, Джеймс некоторое время наблюдал за происходящим, потом поспешил к своему коню. Вскочив на него, он заметил, что еще один батальон заходит с правого фланга. Тут Джеймс понял, что вскоре повсюду начнется рукопашный бой. Даже там, где он оставил Типу.
Тила, услышав первые выстрелы, хотела спрыгнуть с дерева, однако Джеймс велел ей ждать. Он умеет сражаться и знает, как уцелеть. Значит, нужно повиноваться ему.
Выстрелы звучали все ближе и ближе. Тила услышала крики на языке мускоги. Она знала несколько слов, но сейчас не понимала, что произносят эти возбужденные громкие голоса.
Раздались крики боли. Стало быть, пули достигли цели. Затем наступила тишина, а потом…
Снова выстрелы и жуткие вопли индейских воинов перед атакой.
Совсем рядом с ней вдруг заговорили по-английски;
— Теперь осторожнее, ребята. Мы отрезаны. Бегите на высотку, прячьтесь за деревьями. Перезарядите ружья и готовьтесь открыть огонь по моей команде.
Тила оторопела, узнав этот голос. Высокий, растрепанный, покрытый грязью и кровью молодой человек вел десяток солдат в рощицу, простиравшуюся перед ней.
Джон Харрингтон!
Его люди быстро заняли позиции, с непостижимой быстротой перезарядили ружья. Они раздирали зубами полотняные мешки с порохом. Металл скрежетал, когда они загоняли пули в ружья.
Семинолы вновь издали боевой клич. Тила обмерла от ужаса и чуть не закричала, — когда обнаженные, раскрашенные индейцы кинулись к холму.
Прогремели выстрелы, и три индейца упали. Три индейца, следовавшие за упавшими, прицелились.
Молодой солдат, стоявший под деревом, вскрикнул: его ранили в плечо. Джон отчаянно выругался, когда пуля угодила ему в руку. Еще один солдат упал, не издав ни звука.
Индейцы были уже повсюду. Начался рукопашный бой.
Солдаты пустили в бой сабли, ножи, приклады. Индейцы наступали. Солдаты сражались отважно. Падали и индейцы, и белые. Джон стоял под дубом, отдавая приказы своим людям:
— Отступайте к востоку, соединитесь с основными силами. Едва солдаты устремились на восток, два индейца бросились за ними. Еще двое уставились на Джона, зловеще улыбаясь. Джон здоровой рукой поднял ружье, как дубинку. Он смотрел в лицо смерти.
Вдруг Джон покачнулся и упал. Индейцы с воплями подскочили к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46