Что за дурацкая выходка с помолвкой? – Мэйс больно сжал руку Эмери повыше локтя, но она и не думала вырываться.
– Наверное, мне не следовало этого говорить… Ей стало стыдно сейчас, когда она увидела холодную ярость в глазах Мэйса.
– Да уж, конечно. Мы просто разговаривали. Ты можешь понять, что мы с Труди просто друзья? И не важно, что мне нравится в ее обществе.
– Я… – Эмеральда почувствовала и стыд, и унижение. – Это нечестно, – прошептала она.
– Что нечестно?
– Нечестно играть моими чувствами. Ты… Вначале ты был со мной, а потом с Труди…
– Играть чувствами! – Глаза Мэйса стали жесткими. – Где ты научилась этим словам? У милых, благородных дам Батон-Ружа? С чего, скажи на милость, ты взяла, что имеешь право привязывать к своей юбке мужчину и таскать его за собой, словно клубок пушистых ниток? У меня есть моя работа, Эмеральда. Мои рисунки, мои звери, в моей жизни нет места постоянной женщине. Когда ты это усвоишь наконец? Ведь я тебе не раз говорил об этом.
– Я… – Голос ее дрожал. Она до боли прикусила губу, с трудом сдерживая рыдания.
– Эмеральда, ты можешь не любить Труди, тебе может не нравиться то, что ты видишь нас вместе, но ты не имеешь права говорить ей в лицо подобные вещи. Что за дьявол в тебя вселился? Разве я когда-нибудь говорил тебе, что собираюсь на ком-то жениться?
– Но я думала… – прошептала Эмеральда.
«Я думала, что ты любишь меня, – хотела она сказать. – Я была в этом уверена».
– Эмери, Эмери, – . хрипло проговорил Мэйс, – ну как ты не поймешь? Брак не может войти в мою жизнь. Что я буду делать с женой? Заведу ранчо и оставлю ее одну, пока буду бороздить дикие прерии? У меня такая работа. И она для меня важнее всего.
– А для меня важен брак! – выкрикнула Эмери. – Может быть, я заблуждаюсь. Может быть. Но я… Я буду тебе хорошей женой, Мэйс, если только ты позволишь мне стать ею! Ты знаешь, что нам хорошо будет вместе! Ты сам говорил, что я значу для тебя больше, чем Труди. Я… Я тоже могла бы стать тебе другом…
Губы его скривились в горькую усмешку.
– Знаешь, когда ты злишься, глаза у тебя становятся, как у кошки? Даже искры из них летят. – Он шагнул к ней. – Эмери, милая…
Он притянул ее к себе. Она почувствовала прикосновение его губ и ту волшебную, магическую силу, с которой их тянуло друг к другу.
– Нет, Мэйс! Не прикасайся ко мне, я не такая, как Труди. – Она с такой силой оттолкнула его, что едва не упала. – Я способна управлять своими… сексуальными инстинктами. Мне нужна любовь. Настоящая любовь, любовь, которая ведет к браку, Мэйс. Я не хочу входить в соитие с мужчиной в прерии, вдали от чужих глаз, как… как дикое животное. Я… я люблю тебя, – она всхлипывала, – я всегда буду любить тебя. Но так жить я не могу, Мэйс. Я не могу быть твоей любовницей, я хочу стать твоей женой. И если это не (для тебя, тогда между нами все кончено. Слышишь? Все кончено, Мэйс!
– Эмеральда…
– Я сказала все, что думаю. – Эмери никогда бы не поверила себе, что голос ее может звучать так холодно и, так решительно. – Да, Мэйс с этой минуты между нами ничего не может быть.
Непонятное выражение появилось на его лице.
– Очень хорошо. Ты все для себя решила, Эмеральда. И я принимаю твое решение. – Он повернулся и пошел к лагерю.
Эмеральда смотрела ему вслед. На ее глаза навернулись слезы.
Ей хотелось побежать за ним, упасть в его объятия, но она помедлила, и момент был упущен. Он ушел.
Прошел еще один день. День, похожий на все другие. Солнце палило нещадно. Эмери шла рядом с повозкой, рядом с ней шла Сюзанна, развлекая ее детской болтовней.
Мэйс ехал впереди, высматривая подходящее место для стоянки: чтобы была вода и было удобно расположиться лагерем.
Эмери никак не удавалось выбросить его из головы. Он все время стоял перед ее мысленным взором: его светлые волосы, его глаза, прищуренные от солнца, то серьезные, то загорающиеся в улыбке. Вопреки Труди, вопреки здравому смыслу, вопреки всему она продолжала любить его. И, как ни прискорбно, она вынуждена была признать, что будет любить его всю жизнь.
К несчастью, она относилась к той категории женщин, которые всю жизнь любят одного мужчину. Только один мужчина может полностью владеть их душой и телом. Для нее существовал один-единственный мужчина, и им был Мэйс Бриджмен.
«Я не хочу быть, как Труди, рабой своего тела, – уже в который раз повторяла она. – Я не хочу быть шлюхой, любовницей. Мне нужно большее».
* * *
Однажды вечером после ужина Тимми позвал ее, оторвав от мытья посуды. Эдгар, их пес, с шерстью, свалявшейся за долгие дни бега по зарослям шалфея, счастливо махал хвостом. Эдгар тоже умудрился сбежать от индейцев, которые, как сказал Мэйс, могли бы его съесть. Два дня назад он вернулся в лагерь, исхудавший и обессиленный. Тимми страшно обрадовался.
– Эмери, последнее время ты совсем не рисуешь, – сказал он.
– Разве? – Эмеральда улыбнулась. – Наверное, это от усталости. Сегодня был долгий переход. А мне приходится теперь заменять ваших папу и маму.
– Я знаю.
– Ты хочешь, чтобы я что-нибудь тебе нарисовала?
– Нет… – Тимми вздохнул. – Можно мне посмотреть твой альбом? Я хочу посмотреть рисунок, где изображен Перо.
Эмеральда достала альбом, и Тимми перелистал страницы, пока не нашел набросок Пера. Маленький индеец получился гордым и злым.
– Мне кажется, Перу хотелось домой так же, как и мне, – сказал Тимми.
– Это естественно, Тимми.
– Наверное, поэтому он разрешил мне взять Ветерка. Потому что он помнил…
– Что? Что ты сказал? – Эмеральда уставилась на мальчика. – Так, значит, Перо помог нам бежать?
– Конечно. Индейцы увели Ветерка, а Перо отвязал его и отпустил. И еще он показал мне, как прятаться под брюхом лошади. Он знал, что я мечтаю о бегстве, и ты тоже.
Эмеральда отправилась спать в глубокой депрессии. Мэйс вернулся в лагерь и этим вечером ужинал с Вандербушами. Лежа в палатке, она слышала взрывы смеха, раздающиеся со стороны их повозки.
На следующую ночевку они остановились у маленького ручейка, пробившего себе дорогу в скальной породе.
Эмеральда развела костер, взяла с собой Кальфа и пошла к ручейку за водой. Переход выдался трудным, она устала, была вся в пыли и мечтала только о том, чтобы отыскать местечко поглубже, где можно было бы искупаться или хотя бы ополоснуться.
Она пошла против течения, осторожно ступая среди острых камней.
Кальф закапризничал, напомнив о своем присутствии. Она наклонилась и поцеловала теплую головку.
– Не волнуйся, малыш, мы скоро вернемся, – сказала она. – Вот только наберу воды.
Наконец она отыскала подходящее место и опустила в воду ведро. И тут она заметила Зика Йорка. Он тоже шел с ведром.
– Привет, Зик. – До сих пор ей удавалось избегать встреч с ним.
– Наполняем ведро? – Маленькие глазки буравили Эмеральду.
– Да. Мне пора в лагерь. Тимми ждет и… и Гертруда.
– Неужели?
– Да. – Она попятилась назад, едва не споткнувшись о камень. – Прошу вас, – взмолилась она, – пожалуйста, оставьте меня в покое. Мне действительно пора в лагерь. Ребенок голоден.
– Ну, наверное, еще не очень, раз не вопит. Что, если положить ребенка на травку? А мы тут посидим вместе и присмотрим за ним. Так что же все-таки с тобой делали эти индейцы? Они лучше белых мужчин?
– О чем вы говорите? Как вы смеете?
Но Эмеральда прекрасно понимала, о чем он говорит.
– Нет! Пожалуйста!
Она выронила ведро и бросилась наутек по каменистой тропинке. Туфли скользили, она боялась упасть и уронить ребенка. Кальф раскачивался в своей самодельной люльке у нее на шее, и ей приходилось поддерживать его головку. Нельзя, чтобы он упал…
Зик преследовал ее. Она слышала хруст гальки под его сапогами.
– Прошу вас, оставьте меня!
Он схватил ее за руку. Она закричала, стараясь высвободиться.
И тут, откуда ни возьмись, появилась Марта Ригни. Эмеральда, которой мешал ребенок, старалась вырваться из горячих липких рук Зика. Пуговицы на платье расстегнулись, обнажив правую грудь.
– Что здесь происходит? – уперев руки в бока, спросила Марта.
Глава 29
– Совсем не то, что вы думаете, – начала было Эмеральда. – Он…
Но Зик прервал ее:
– Я поднимался вверх по течению, чтобы отыскать место, где набрать воды. Она меня остановила и принялась со мной заигрывать, так что я не знал, что и думать. Ну… я, конечно, не смог сдержаться. – В голосе его звучали жалостливые, всхлипывающие нотки.
– Неужели? – встрепенулась Марта.
– Это ложь! – возмущенно воскликнула Эмеральда. – Зик преследовал меня! Я только…
– Что за прелестная история. – Марта опустила на землю два полных ведра и продолжала: – Может, он и гнался за тобой, но кто довел его до всего этого? Кто его обнадеживал?
– Что значит «обнадеживал»? Я ничем подобным не занималась!
Марта поджала губы.
– По мне, ты стараешься казаться слишком холодной для женщины, побывавшей в плену у индейцев. Один Бог знает, что эти дикари делали с тобой! Я давно тебя кое в чем подозревала, а вот и подтверждение моим догадкам.
– Вы хотите сказать, что, побывав у индейцев в плену, я готова теперь заниматься любовью с каждым мужчиной? Вы ведь это хотите сказать?
Марта бросила на Эмери угрюмый взгляд и тут же отвела глаза.
– Насчет этого не знаю. Я только вижу, что застала тебя здесь с мужчиной при компрометирующих обстоятельствах.
– Но в этом нет моей вины! Посмотрите, он разорвал мне платье! Или вы думаете, что я сделала это сама?
– Не берусь утверждать. Но в одном я уверена: девушке вроде тебя нельзя оставаться без попечения и без присмотра, когда рядом нет ни матери, ни мужа.
Пока Марта говорила, Зик быстро заправил рубашку и исчез, даже не оглянувшись на Эмеральду.
– Не так важно, этот ли к тебе приставал, или тот, хотела ты этого или не очень, одно несомненно: ты здесь, среди нас и можешь блудить в свое удовольствие, поскольку некому тебя остановить. Ты обуза для всех нас, ты подаешь дурной пример невинным детям, что оказались на твоем попечении, и ты – постоянная приманка для мужчин нашей партии. Вот если бы ты вышла замуж за кого-то из них…
– Замуж?
– А почему бы и нет? Разве не грешно так жить: купаться голой, заигрывать с мужчинами. Я не намерена с этим мириться. И лучшим выходом я считаю выдать тебя замуж. Когда ты окажешься под присмотром мужа, может быть, ты присмиреешь. Хотя вряд ли ты будешь хорошей женой. На этот счет у меня есть сомнения.
Эмеральда облизнула пересохшие губы.
– Меня наняли, чтобы присматривать за детьми Уайлсов и помогать в работе, именно этим я и буду заниматься. По крайней мере до тех пор, пока мы не доберемся до Калифорнии. Я обещала Маргарет помочь, и я помогу. Зачем мне для этого муж?
– Тебе нужен муж, потому что любая нормальная женщина должна выходить замуж! Кроме того, как я уже говорила, ты постоянно соблазняешь мужчин! Они смотрят на тебя и представляют, что с тобой делали индейцы и…
– Так что же они со мной делали?
– Да каждый знает, что они вытворяют с белыми женщинами. И не заблуждайся на наш счет, мы все знаем, что там было с тобой, и незачем тебе отпираться.
– Так вот. Я не просилась к индейцам в плен. Но вы напрасно думаете, что, побывав у них, я стала шлюхой. Знайте же, что я никогда не была такой и не буду.
– Ну-ну, мисс. Оправь-ка лучше платье да отправляйся в лагерь. Малыш уже хочет есть. И подумай о замужестве. Только уж, пожалуйста, не с моим сыном, – зло добавила она. – Мой Мартин еще не дорос до такой, как ты.
– Да? – Эмеральда высокомерно посмотрела на Марту. – Вероятно, вы прочите мне в мужья Зика Йорка? Эта кандидатура вас устроит?
– Меня устроит, если ты будешь вести себя честно перед лицом Господа, вот и все.
Эмеральда подняла Кальфа и пошла к лагерю, стараясь, чтобы никто не заметил, что стало с ее платьем. Забравшись в повозку, она переоделась, надеясь, что Тимми не обратил внимания на ее состояние.
Однако это было не так.
– Эмери, ты странно выглядишь, – сказал он, когда она начала кормить Кальфа. – Что случилось с твоим платьем? И почему у тебя исцарапано лицо?
– Да так, Тимми, ничего.
– Ты что, с кем-то дралась? Скажи, кто тебя обидел? Я разобью ему нос в кровь!
Эмери грустно улыбнулась и потрепала мальчика по плечу:
– Не сомневаюсь, Тимми, что ты всегда придешь мне на помощь.
Через минуту-другую мальчик вышел на улицу поиграть. Она сидела, прислонившись к стене повозки. Слышно было, как сварливая Марта что-то выговаривает мужу. Эмери, стараясь не прислушиваться, стала укладывать Кальфа. Выбравшись из повозки, она принялась разбирать на ночь палатку, где спала сама. Уже стемнело, и звезды холодно сияли на чистом ночном небе.
Тимми вернулся буквально через несколько минут. Лицо его было озабочено.
– Эмери, они собрались в повозке Вандербушей и говорят о тебе. Они хотят выдать тебя замуж.
– Что ты говоришь?
– Да. Там всем верховодит Марта Ригни. Она рассказывала, что Зик Йорк хотел «взять» тебя или что-то в этом роде. И что ты сама в этом виновата. И поэтому тебя надо выдать замуж, чтобы ты была под присмотром мужа.
– Под опекой мужа, – поправила она. Сердце ее сжалось от предчувствия.
– Да, под опекой, – продолжал Тимми. – Они говорят, что грешно жить одной. И еще они говорят, что тебе одной трудно заботиться о нас и что тебе нужен помощник, мужчина, который мог бы вести повозку. Эмери, если ты выйдешь замуж, ты не прогонишь нас с Сьюзи? И Кальфа тоже?
– Нет, конечно, вы останетесь со мной! – воскликнула Эмери. – Вы всегда будете со мной, что бы ни случилось. Но я не собираюсь выходить замуж. Это нелепость. Они ошибаются, считая такой выход благом для меня. Кроме того, мне еще ни один мужчина не сделал предложения.
– Но ты могла бы выйти замуж. – Тимми нахмурился. – Может быть, за Мэйса Бриджмена. Я бы не возражал. Мне он нравится.
Сердце ее подпрыгнуло.
– Глупости все это, Тимми, не бери в голову. Я не собираюсь ни за Мэйса, ни за кого другого. А пока разыщи-ка лучше Сюзанну. Ей пора умыться перед сном. А потом я расскажу вам какую-нибудь сказку, если у нас останется время перед сном. Давай поторапливайся!
Тимми убежал, по-видимому, удовлетворенный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45