Дюжий рудокоп выбежал из «Восточного» и прыгнул на спину Лоуэллу. Еще несколько рудокопов показались из салуна и столпились на тротуаре, готовые в любой момент присоединиться к драке. Три девушки из заведения миссис Смит, разодетые в пух и прах, во главе с красивой и пышнотелой Салли, остановились поглазеть на происходящее.
– Ребята, двадцать пять центов на ирландцев! – крикнул кто-то.
– Идет! – подхватил другой.
Виола видела, что все принялись деловито заключать пари о результате драки.
Уильям фыркнул.
– Прошу вас, миссис Росс, оставайтесь с Эвансом. Я разберусь с ними.
Подошел Леннокс в сопровождении трех головорезов. Толпа молча расступилась перед ними.
Виола похолодела. Она кивнула ему через силу, надеясь, что многочисленные погонщики остановят Пола и его головорезов от расправы с Уильямом.
Она повернулась к Эвансу:
– А вы не собираетесь помочь ему? – Тот усмехнулся:
– Если понадобится, но все обойдется. Вы смотрите, миссис Росс.
Уильям подбежал к дерущимся и вытащил свой большой кнут. Слегка встряхнув его, он резко щелкнул им меньше чем в одном ярде от Лоуэлла.
В толпе тут же воцарилось молчание.
Виола судорожно переступила с ноги на ногу. Она уже видела, как Уильям выиграл пари у Лоуэлла, но тут совсем другое. Он как бы брал на себя командование толпой, привлекая к себе ее внимание с помощью кнута.
Услышав щелканье кнута, Лоуэлл замер, явно осознав опасность. Остальные погонщики прекратили свой шумный бег по улице и стояли в ожидании. Девушки миссис Смит ахнули.
Томас Макбрайд занес кулак для нового удара. Уильям щелкнул бичом совсем рядом с его ухом.
Макбрайд вздрогнул, но кулак не опустил.
Виола задрожала.
– Стой смирно, дурак, – прошипела Салли. Уильям снова щелкнул бичом по обеим сторонам Макбрайда, словно возведя вокруг него изгородь из кожи.
Макбрайд вздрогнул, поднес руки к ушам, но ноги его наконец-то замерли на одном месте.
Ходили слухи, что кнут Уильяма сделан на заказ и на конце у него спрятана крупная дробь. Если так, то оружие его смертсносно, хотя в его руках кнут выглядел изящным, как танец арпеджио, раздающийся в тишине концертного зала.
И как баллада Шопена, он волновал кровь Виолы, вызывая желание. Она закусила губу так, что выступила кровь, и глубоко впилась ногтями в ладони.
Второй брат Макбрайда начал пинать Лоуэлла. Кнут Уильяма резко обвился вокруг его лодыжки и потянул драчуна на землю. Он упал с громким хрюканьем и лежал теперь совершенно неподвижно, только голова его неистово поворачивалась, чтобы не упускать из виду Уильяма.
Кнут бесшумно размотался и теперь снова свился у бока Уильяма.
– Ах, мистер Донован, – простонала Салли. Виола, потрясенная силой и изяществом оружия Уильяма и им самим, еле сдерживала возникшее вожделение.
Макбрайд помог брату встать, и трое дерущихся разом повернулись к Уильяму, который оставался спокойным, словно ничего и не случилось.
– Джентльмены, могу я предложить вам уладить свои разногласия и пожать друг другу руки? – обратился к соперникам Уильям без всякого намека на свое превосходство.
Пока трое мужчин настороженно обменивались кивками и рукопожатиями, изображая не существующую сердечность, Уильям поблагодарил их и продолжал:
– Мистер Макбрайд, у вас есть что сказать? Нет? Тогда всего хорошего. Надеюсь увидеть вас вскоре в более спокойном настроении.
Два брата Макбрайда попятились, пока не дошли до тротуара. Окруженные друзьями, они снова вошли в «Восточный». Эванс спокойно сунул пару монет содержателю салуна, который с улыбкой вернулся к работе.
Салли и остальные девушки из заведения миссис Смит медлили, бросая на Уильяма похотливые взгляды.
Виола тихо зашипела на пухлую блондинку, скривив пальцы, как когти. Теперь Уильям принадлежит ей, а не этим потаскухам. Ей-богу, она хорошенько проучит их, если уличные нимфы подойдут к нему.
Наконец недовольные шлюхи направились к заведению миссис Смит. Виола расслабилась, удивляясь, с чего вдруг она так взъелась. Через три месяца они снова станут его партнершами, а она уедет в Сан-Франциско. При такой мысли сердце ее тоскливо сжалось.
Она почти не сознавала, что Леннокс ушел, тихо разговаривая о чем-то со своими головорезами.
Лоуэлл хотел направиться к складам, но его остановил оклик Уильяма.
– Да, сэр? – повернулся Лоуэлл к боссу.
– Десять долларов штрафа за то, что не выполнил приказание Эванса. И еще Карсону нужна помощь в кузнице. Ты пробудешь там, может быть, до полуночи, а может, и дольше. И если я хоть раз еще увижу тебя в «Восточном», ты будешь уволен.
Лоуэлл опустил голову, и кадык у него дернулся вверх-вниз.
– Да, сэр. Благодарю вас, сэр.
– Не стоит, парень.
Когда Уильям подошел к Виоле и Эвансу, он уже смотал свой кнут и сунул его снова за ремень. Предложив ей руку, он улыбнулся, словно отлучился из-за какой-то пустячной помехи в их светском времяпрепровождении Виола оперлась о его руку, все еще немного дрожа от ревности.
* * *
Уильям заметил, что она дрожит, слегка нахмурился, но ничего не сказал. Неудивительно, что уличная потасовка вывела ее из равновесия.
Почему Виола Росс так сердито смотрит на девушек миссис Смит? Может, кто-то из них сказал или сделал что-то такое, что ее оскорбило? Если так, он постарается, чтобы оскорбившая Виолу девица выехала из поселка на первом же дилижансе. Он ничего не мог сделать, чтобы защитить Виолу от осуждения нескольких уважаемых женщин поселка, но он мог заставить молчать работающих девушек, особенно если к действиям добавить сумму, которая поощрила бы их держать язык за зубами.
Он обязательно решит проблему позже. Теперь же достаточно, что он идет рядом с самой красивой женщиной в мире и знает, что вечер она проведет в его объятиях. Виола, кажется, довольна их совместной жизнью, особенно после того, как впервые поиграла на пианино.
Он так обрадовался, когда она поинтересовалась его делами.
Вначале счастье Виолы его мало волновало, его слишком захватили плотские утехи с ней. Но теперь первый бешеный порыв к насыщению уже прошел, и он мог больше думать о ее благополучии. Разговоры о перевозке грузов и железных дорогах означали, что она хочет поделиться с ним своими предложениями. Бог даст, она сможет снова выйти замуж и снова заживет счастливо.
Подойдя к компаунду, Уильям коснулся шляпы в ответ на приветствие часового, стоявшего на сторожевой вышке. Морган неплохо потрудился, перестроив компаунд как базу для операций. Результат его трудов напоминал Уильяму о горных крепостях древней Ирландии. Фонтан тогда стоял разрушенный, и родник струил свои жизнетворные воды прямо по потрескавшимся плиткам двора.
Теперь вода текла по аккуратным трубам, насыщая фонтан, ванные и кухню. Крепкие стены компаунда защищали как от апачей, так и от белых.
Но его мир не тот, в котором должна жить Виола. Ей место в Нью-Йорке в качестве жены богатого аристократа, который может дать ей хорошее положение в свете.
Уильям представил себе ее за длинным столом, покрытым белой скатертью из Дамаска и уставленным лучшим лиможским фарфором, шеффилдским столовым серебром, графинами, сверкающими при свете сказочных хрустальных люстр, свисающих с потолка. Она сидит на одном конце стола, туго зашнурованная в модное парижское платье, и вежливо слушает важничающего политика, сидящего рядом с ней.
Будущий муж Виолы с широкой грудью и бородой, как у патриарха, сидящий на другом конце стола, должен иметь родословную, длинную, как в Библии. Он не потерпит, чтобы за его столом с его женой сидел какой-то там ирландец.
Уильям скрипнул зубами, отогнав от себя неприятные мысли.
Как только они вошли во двор, Морган пошел на конюшню проведать Теннесси, выздоравливающего мула-вожака. Виола исчезла в спальне.
Уильям отдал шляпу Абрахаму, получил взамен чашку чая и прислонился к колонне, слушая, как его волшебная дева плещется в ванне, напевая какую-то мелодию. Он слышал ее в Лайонсгейте. Леди Ирен называла ее немецкой песенкой, в ней пелось что-то об утраченной любви.
Если Виола выйдет замуж за такого человека, которого он себе нафантазировал, ей никогда не будет грозить бедность. Ее дети никогда не будут бездомными и голодными. Она никогда не будет рожать в бурю в канаве…
Внезапно Уильям швырнул чашку через весь двор. Она громко зазвенела, ударившись о кирпичную стену и распугав кур. Испуганно заблеяли козы. Но глупые животные успокоились быстро, гораздо быстрее, чем Уильям.
Абрахам поклонился, унося из столовой последние тарелки после обеда, и оставил Виолу с Уильямом одних. В комнате воцарилось молчание.
Виола взбалтывала лимонад в своем стакане, все еще думая о красивых девушках из заведения миссис Смит. Сколько времени он проводил с ними? Научился ли он своему постельному искусству у подобных женщин? С охотой ли он пойдет к ним снова?
Не имеет значения, потому что Виола через три месяца собирается уехать в Сан-Франциско. И все-таки ее интересовало, где он обучался искусству любви.
– Уильям!
– Да, золотце?
– Где ты научился… э-э… – Голос ее замер – она пыталась найти слова. Порой предметы, которые она обсуждала с Уильямом Донованом, настолько необычны, что вежливые фразы, приемлемые в гостиной Цинциннати, просто не годились.
Он выгнул изящную бровь.
– Где я научился чему?
– Ублажать женщин, – закончила свою мысль Виола. – Вести их за собой своим голосом, приказывать им своими руками и губами, пока…
Она замолчала. Уильям ждал, и на лице его отразилось выражение любезности.
– …все не перестает иметь значения, кроме восторга подчиняться тебе и желания достичь высшей точки, – закончила она. – Ты учился здесь, в Америке, или в Ирландии?
– В Ирландии, золотце. – Она нахмурилась.
– Кто тебя научил?
Он лукаво наклонил голову, но ответил прямо:
– Одна английская леди, дочь и вдова графа. – Другая женщина? Неожиданно Виола ощутила укол ревности.
– Теперь она и ее муж – мои хорошие друзья, – продолжал Уильям. – Они обеспечили меня средствами, чтобы я мог начать свое дело в Калифорнии.
У Виолы точно гора с плеч свалилась. Значит, женщина замужем.
– А-а. – И она отпила чаю.
Он начал очищать орех от скорлупы.
– А чему еще она тебя научила? – Уильям заулыбался.
Он искоса посмотрел на Виолу, размышляя, что ей можно рассказать.
– Многому, золотце, – ответил Уильям. – Позициям, заимствованным из великих книг арабов, индийцев и китайцев. Применению веревок, чтобы связывать и украшать партнера.
Она слушала его, широко раскрыв глаза и облизнув губы.
– Как пользоваться поркой или кнутом, чтобы возбуждать. И прочими штуками, – продолжал он, вспомнив некоторые памятные фантазии, которые он там разыгрывал. – Все, что применяют для получения наслаждения.
– А что, если женщина связана веревками? – прошептала она, выразив словами свою давнишнюю фантазию. – Ее все равно можно удовлетворить?
– Господи, ну конечно.
– Может, как-нибудь испробуем такой способ?
Он усмехнулся. В его усмешке слышался мягкий рокот мужского предвкушения.
– Сегодня же, маленькая искусительница.
Виола встретилась с ним глазами. Она вспыхнула, но не отвернулась от его похотливого взгляда.
– Да, прошу тебя.
Уильям сгреб ее в охапку и поцеловал. Его поцелуй напоминал долгий сладкий танец губ, зубов и языка, от которого кровь бешено заструилась по ее жилам. Когда он оставил ее, она покачнулась и с трудом устояла. Он снова поцеловал ее.
Она заставила себя открыть глаза и посмотреть на него, когда он повернулся к кровати. Он вернулся с толстым кольцом мягкой бумажной веревки вроде той, которой мог бы пользоваться иллюзионист. Виола широко раскрыла глаза.
– Расслабься, золотце, – попросил он. – Веревка очень мягкая. Коже твоей она не повредит.
– Я не боюсь, – возразила Виола. – Я уверена, что ты никогда не причинишь мне вреда. Но для чего может понадобиться такое количество веревки?
Он усмехнулся.
– Чтобы одеть тебя как экзотическую жертву мужского голода.
Виола не смогла найти слов.
Уильям поцеловал ее в волосы и взъерошил их.
– Но для первого раза мы используем только одну короткую веревку, чтобы связать тебе запястья.
Она не показала виду, что огорчена, и послушно кивнула. Ему важно, чтобы она доверяла ему. Если связать не только запястья, женщина может испугаться, не имея предыдущего опыта и не зная, как мужчина будет с ней обращаться, когда она связана.
Виоле очень хотелось стать совершенно беспомощной, чтобы она не могла противиться его рукам и губам.
Груди у нее заныли при мысли оказаться в полной его власти.
Уильям положил веревку на стул и начал раздевать ее. Она не могла бы пошевелиться, даже если бы захотела. Его руки расстегивали пуговки на ее куртке, ласкали тело. Он лизал ее шею и теребил ухо, пока у нее голова не закружилась от возбуждения.
Наконец Уильям обхватил ладонями ее лицо.
– Золотце, – протяжно произнес он.
В голове у нее мелькнула мысль – хорошо бы он весь вечер говорил со своим приятным ирландским акцентом, а не растягивал слова, как принято на западе.
– Да, Уильям? – отозвалась она.
– Положи руки за спину, одно запястье на другое. – Она опустила глаза, чтобы посмотреть, где ее руки, и удивилась, увидев, что совершенно раздета.
– Золотце, а руки? – напомнил ей Уильям.
– Прости, – пробормотала она и быстро положила руки, как он велел. Она закрыла глаза и задрожала.
– Ты уверена, что хочешь испробовать такой способ?
– Да, – ответила Виола.
Он поцеловал ее в плечо и дважды обмотал ей запястье, завязав узел.
– Так удобно?
Она попробовала. Веревка стягивала кожу, но далеко не так крепко, как завязывал в детстве Хэл. Он пробовал на ее запястьях и лодыжках все морские узлы, стремясь найти такое их сочетание, чтобы она не сумела высвободиться.
– Очень удобно, – честно ответила она.
– Хорошо. – Голос его стал глубже, и она почувствовала, как кровь пульсирует в ее жилах.
– Золотце, – мягко обратился он к ней. – Удержит ли тебя веревка?
Виола заморгала, глядя на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33