https://wodolei.ru/catalog/akrilovye_vanny/180na80cm/
Полюбил бы какую-нибудь хорошенькую девушку.
Виконт упорно молчал. Ванесса быстро взглянула на мужа, а потом опустила глаза и посмотрела на нервно сжатые на коленях руки.
– Ты большой, сильный и здоровый, – продолжила она. – То, что между нами было… никогда в жизни я не испытывала подобного наслаждения. А потом, когда мы вернулись в большой дом и съездили в Уоррен-Холл, узнала о женитьбе Криспина и поняла, как страдает Мег. Ты уехал на весь день. Я осталась одна, и шел дождь, и вот тогда-то я и подумала о Хедли. Вспомнила, что сунула в чемодан портрет, пошла в спальню и нашла. Смотрела и жалела о его ранней смерти; о том, что никогда не любила его так, как должна была любить. Корила себя за то, что познала с тобой редкое наслаждение, а с ним так ничего и не почувствовала. А потом возникло чувство вины за подобные мысли: разве можно корить себя за счастливую близость с новым супругом? Напротив, надо всеми силами стремиться к наслаждению. И вот я снова пытаюсь что-то сбивчиво объяснить и снова безнадежно путаюсь в словах.
Ванесса замолчала и услышала глубокий вздох.
– Мне сложно разобраться в запутанной канве театральных трагедий, – наконец заговорил Эллиот. – Очевидно, следует испытывать глубокую благодарность за то, что ты не была влюблена в Дью, хотя и любила его. Верно? Очевидно, разница существует? И следует быть вдвойне благодарным за то, что целых три дня после свадьбы ты испытывала ко мне столь острое вожделение – причем удовлетворенное острое вожделение, – что совсем забыла человека, которого любила, но в которого не была влюблена. Я прав?
Да, ему удалось свести признание к банальной слезливой болтовне. Она открыла душу, а он остался холодным и ироничным.
Ванесса подняла на мужа глаза и наткнулась на насмешливый взгляд. И с этим невыносимым человеком ей необходимо найти общий язык? Другого пути нет. В конце концов, от этого зависит и ее собственное счастье.
– Вполне возможно, что мы не влюблены друг в друга, – продолжала Ванесса. – Конечно, можно даже и не пытаться построить глубокие и теплые отношения. А можно поступить иначе: постараться пойти навстречу друг другу и стать счастливыми.
Виконт смотрел, слегка прищурившись.
– И что же ты понимаешь под этим своим «постараться»? – иронично спросил он.
– Ну, для начала ты можешь попробовать чаще бывать дома, – спокойно ответила Ванесса. – И я, кстати, тоже. Иногда мы можем вместе заниматься чем-нибудь, что доставит удовольствие обоим.
– Например, в постели? – не преминул съязвить виконт.
Ванесса не отвела взгляда, хотя почувствовала, как зарделись щеки.
– И дольше, чем на пять минут? – не осталась она в долгу. – Это уже что-то, хотя надежные отношения должны основываться не только на встречах в постели. Конечно, завтра вечером предстоит бал, но это лишь единичное событие, да и то формальное. Но ведь каждый день я вместе с твоей мамой просматриваю стопки приглашений. Может быть, хотя бы некоторые из них заинтересуют нас обоих?
Эллиот молча кивнул в знак согласия.
– К браку непросто привыкнуть, – продолжала Ванесса. – А мужчинам, наверное, еще сложнее, чем женщинам. Нас с детства приучают к зависимости, заставляют думать не только о себе, но и о других. А вы устроены иначе.
– Значит, мы эгоистичные ублюдки? – уточнил Эллиот.
Ванесса испытала настоящее потрясение. Подобной грубости слышать еще не приходилось. Она медленно улыбнулась.
– Что ж, ты сам это сказал.
На мгновение в глазах виконта загорелись искры, очень похожие на лукавство.
– Тебе не доводилось видеть коллекцию Таунли, которая хранится в Британском музее? – неожиданно поинтересовался он.
– Нет, – честно призналась Ванесса.
– Она включает классические античные скульптуры, – пояснил Эллиот. – Некоторые леди отказываются их смотреть, а некоторые мужчины отказываются брать с собой дам, даже если те очень просят. Дело в том, что статуи полностью лишены одежды и предстают в шокирующей наготе. Но в то же время выставка позволяет приобщиться к одной из величайших мировых цивилизаций. Хочешь пойти?
Ванесса слегка растерялась от неожиданности.
– Прямо сейчас?
Виконт без стеснения осмотрел ее с головы до ног.
– Полагаю, – заключил он, – прежде не мешает позавтракать и переодеться во что-нибудь более подходящее.
Ванесса легко вскочила.
– Когда я должна быть готова?
– Через час? – предположил Эллиот.
– Через пятьдесят пять минут, – пообещала Ванесса и, одарив мужа радостной улыбкой, выбежала из библиотеки и помчалась вверх по лестнице.
Эллиот пригласил провести время вместе!
Хочет показать коллекцию Таунли! Ей безразлично, что скрывается за таинственным названием. Если мужу будет угодно, она готова смотреть на грязную лужу и находить смысл в разводах.
– Я разобрал почту, – сообщил Джордж Боуэн, когда Эллиот вернулся в кабинет. Приглашения дамам вот в этой стопке. Письма, с которыми разберусь сам, здесь. А эти требуют твоего внимания. То, которое лежит сверху…
–…подождет, – продолжил Эллиот, не глядя ни на письма, ни на секретаря. – Утро я проведу с ее светлостью.
Последовала короткая пауза.
– А, понятно, – наконец отреагировал Джордж, старательно выравнивая третью, самую маленькую стопку.
– Повезу жену в Британский музей и покажу коллекцию Таунли, – пояснил Эллиот и добавил фразу, о которой впоследствии пожалел: – Ей хочется проводить вместе со мной как можно больше времени.
– Некоторые жены достаточно эксцентричны, – заметил Джордж. Он старательно точил перо, хотя необходимости в его немедленном использовании не наблюдаюсь. – Во всяком случае, нечто подобное мне доводилось слышать.
– Мне необходимо подняться наверх и переодеться, – заключил Эллиот.
– Думаю, ты прав, – согласился друг, критически осмотрев лорда с ног до головы. – А можно внести предложение?
Виконт уже направился к двери, но вздохнул и, остановившись, взглянул через плечо.
– Полагаю, музей и коллекция – твоя идея. Мысль блестящая, ничего не скажешь. Но потом отвези леди в кондитерскую Гантера. Скорее всего ей еще не довелось попробовать мороженое. Должно понравиться. А главное, в совместном поедании сладостей она увидит романтический жест.
Эллиот резко повернулся.
– С каких это пор ты стал экспертом в романтических жестах? – саркастически парировал он.
Секретарь слегка откашлялся.
– Видишь ли, вовсе нет необходимости становиться экспертом, – пояснил он. – Вполне достаточно понаблюдать за дамами и понять, что их радует. Готов поспорить, что твою супругу порадовать нетрудно. Жизнерадостное создание – улыбается даже тогда, когда и радоваться-то особенно нечему.
– Итак, ты желаешь сделать заявление? – В голосе виконта послышались опасные нотки.
– Твоя главная проблема заключается в полном отсутствии романтизма, – бесстрашно заявил Джордж. – Единственное, что приходит тебе на ум в отношении взволновавшей сердце женщины, – отправиться с ней в спальню. Не то чтобы я тебя осуждал. Напротив, нередко даже завидую, если уж говорить начистоту. Но дамы настроены на романтический лад, а потому стоит хотя бы иногда исполнять их мечты. Конечно, речь идет о тех случаях, когда это наши супруги, а не любовницы.
Эллиот смотрел с нескрываемым изумлением.
– Бог мой! – воскликнул он. – Вот, оказывается, какого мудрого змея я пригрел в собственном доме под видом секретаря!
Джордж благоразумно изобразил раскаяние, хотя молчать не стал.
– Итак, сначала скульптуры, Эллиот, если считаешь экскурс необходимым, – напомнил он. – Полагаю, у твоей леди хватит стойкости, чтобы выдержать зрелище без нюхательной соли. Больше того, уверен, что ей понравится. Но после этого, старина, – непременно к Гантеру!
– Но ведь сейчас не лето!
– Да хоть в январе, – упорствовал Джордж. – Тем более что четыре дня кряду ее светлость провела в одиночестве, если не считать общества дам. А замужем всего-то чуть больше недели.
– А ты не в меру дерзок, – нахмурился виконт.
– Всего лишь наблюдателен, – поправил секретарь. – Ты бы лучше поспешил: до завтрака надо успеть переодеться.
Лорд Лингейт покинул кабинет.
В свою комнату он поднимался не в лучшем расположении духа, впрочем, как и все последние шесть дней. Дома настроение резко портилось. Зато в клубах, на аукционе чистокровных лошадей «Таттерсоллз» и в боксерском зале Джексона он чувствовал себя прекрасно: с удовольствием встречался с друзьями и знакомыми, увлеченно обсуждал интересующие темы: от деятельности правительства и военной политики королевства до результатов скачек и поединков знаменитых боксеров.
Но, даже радуясь жизни, виконт ни на минуту не сомневался в том, что, позволив Ванессе Дью уговорить себя жениться, он совершил величайшую ошибку.
И вот сегодня предстояло отказаться от достойного утра в достойном клубе, чтобы ознакомить супругу с культурным наследием античности. А ознакомив, угостить мороженым в кондитерской Гантера.
Хотя ехать в кондитерскую вовсе не обязательно. Нельзя позволять секретарю диктовать каждый шаг и отчитывать за невнимание к жене.
И все же пригласить Ванессу к Гантеру – это романтично!
Позвольте, но не она ли обещала обеспечить ему комфорт?
Эллиот тяжело вздохнул и пришел к выводу, что на свете нет ничего более запутанного и неудобного, чем брак.
Глава 17
Ванессе очень понравились скульптуры. Она внимательно осматривала каждую мраморную фигуру, ничуть не смущаясь наготой. Не мешало ей и то обстоятельство, что от большинства статуй сохранились лишь фрагменты.
– Поверить невозможно, что смотришь на произведения глубокой древности. Дух захватывает, правда? – обратилась она к мужу.
Эти слова оказались единственными. Виконт с интересом заметил, что супруга не заполняла время болтовней, а сосредоточенно изучала коллекцию. Правда, спустя некоторое время оказалось, что порою она переводит пристальный, критический взгляд со статуй на него самого. Виконт заметил это потому, что сам больше смотрел не на древнегреческие обломки – их он уже не раз видел, – а на жену.
Она надела розовое платье. Цвет мог бы выглядеть ужасно, но почему-то этого не случилось. Напротив, в розовом Ванесса казалась особенно женственной и хрупкой, а цвет лица приобрел нежную прозрачность. Да, сейчас можно было смело назвать ее очень и очень хорошенькой.
Разумеется, платье соответствовало самым строгим требованиям стиля, а причудливая маленькая шляпка воплощала новейшие модные веяния.
Однажды их взгляды встретились, и виконт вопросительно поднял брови.
– Все фигуры почему-то или белые, или серые, как будто древние греки и другие народы Средиземноморья были бледными. Но ведь это же не так, правда? Скорее всего изначально скульптуры были окрашены в яркие тона. Эти люди наверняка были смуглыми, как ты, только с бронзовым отливом: ведь они постоянно жили под ярким солнцем и выглядели еще красивее, чем в мраморе.
Эллиот спросил себя, не комплимент ли это и не хочет ли она назвать его красивым.
– А ведь все эти восхитительные изваяния – историческое наследие твоих предков, – заключила Ванесса, когда они выходили из музея. – Чувствуешь, как сердечные струны отзываются мелодичным звоном?
– Насколько мне известно, сердце – это орган, не снабженный струнами, – ответил Эллиот.
Вялая попытка отшутиться была вознаграждена широкой восторженной улыбкой.
– Но я никогда не забываю о греческих корнях, – добавил он уже серьезно.
– А в Греции бывал? – продолжала расспрашивать Ванесса.
– Только однажды, в раннем детстве. Мама возила нас с Джессикой в гости к деду и многочисленным родственникам. Мало что запомнил, кроме шумных и многолюдных семейных сборищ, яркого солнца и синей воды. Да, а еще помню, как заблудился в Парфеноне, потому что не послушался и ушел от мамы.
– Никогда не думал съездить еще раз? – поинтересовалась она, опираясь на руку мужа и поднимаясь в экипаж.
– Конечно, думал, – ответил Эллиот. – Но пока такая возможность была, откладывая путешествие на будущее, а после смерти отца набралось слишком много дел. А кроме того, в Греции очень неустойчивая политическая ситуация.
– Все равно необходимо съездить, – настаивала Ванесса. – Ведь твои родственники и сейчас там живут?
– Столько, что и сосчитать невозможно, – ответил виконт.
– Поедем вместе, – предложила Ванесса. – Устроим себе еще один медовый месяц.
– Медовый месяц? – удивился Эллиот. – Снова?
– Как те три дня в доме на берегу озера. Они ведь получились приятными, правда?
Три дня – это медовый месяц?
– Нельзя бросать поместья, – возразил виконт. – И непозволительно забывать о семнадцатилетнем мальчике, которому предстоит многому научиться в новой жизни и в новом статусе.
– А еще начинается светский сезон, – подсказала Ванесса, едва экипаж тронулся по Грейт-Рассел-стрит, – и необходимо вывозить в свет Мег и Кейт.
– Да, – согласился виконт.
– А еще тебе пора заводить своих детей.
– Да.
Эллиот искоса взглянул на жену. Она смотрела вперед и улыбалась.
– Оправдания недостаточно веские.
– Оправдания? – удивленно переспросил Эллиот.
– Время идет вперед, и родные, к сожалению, не молодеют. Твой дед еще жив?
– Да.
– Жизнь не ждет. Кажется, еще вчера я была девочкой, И вот уже скоро исполнится двадцать пять. А тебе почти тридцать.
– Можно сказать, стою на пороге старческого маразма, – заметил Эллиот.
– Сами не заметим, как доживем и до такого, – серьезно кивнула Ванесса. – Конечно, если повезет встретить старость. Так что надо жить и радоваться каждому мгновению.
– А обязанности и чувство долга? К черту?
– Ни в коем случае. Но порою легче спрятаться за уже ставшими привычными обязанностями, чем открыться навстречу жизни.
– Прости, но разве ты не провела всю жизнь в Трокбридже и его окрестностях? – нахмурился Эллиот. – И вправе ли советовать мне бросить все и прыгнуть на первый же отходящий в Грецию пароход?
– Сейчас я уже не в Трокбридже, – спокойно возразила Ванесса. – Осмелилась переехать в Уоррен-Холл вместе с братом и сестрами, хотя прекрасно понимала, что ныряю в неизвестность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Виконт упорно молчал. Ванесса быстро взглянула на мужа, а потом опустила глаза и посмотрела на нервно сжатые на коленях руки.
– Ты большой, сильный и здоровый, – продолжила она. – То, что между нами было… никогда в жизни я не испытывала подобного наслаждения. А потом, когда мы вернулись в большой дом и съездили в Уоррен-Холл, узнала о женитьбе Криспина и поняла, как страдает Мег. Ты уехал на весь день. Я осталась одна, и шел дождь, и вот тогда-то я и подумала о Хедли. Вспомнила, что сунула в чемодан портрет, пошла в спальню и нашла. Смотрела и жалела о его ранней смерти; о том, что никогда не любила его так, как должна была любить. Корила себя за то, что познала с тобой редкое наслаждение, а с ним так ничего и не почувствовала. А потом возникло чувство вины за подобные мысли: разве можно корить себя за счастливую близость с новым супругом? Напротив, надо всеми силами стремиться к наслаждению. И вот я снова пытаюсь что-то сбивчиво объяснить и снова безнадежно путаюсь в словах.
Ванесса замолчала и услышала глубокий вздох.
– Мне сложно разобраться в запутанной канве театральных трагедий, – наконец заговорил Эллиот. – Очевидно, следует испытывать глубокую благодарность за то, что ты не была влюблена в Дью, хотя и любила его. Верно? Очевидно, разница существует? И следует быть вдвойне благодарным за то, что целых три дня после свадьбы ты испытывала ко мне столь острое вожделение – причем удовлетворенное острое вожделение, – что совсем забыла человека, которого любила, но в которого не была влюблена. Я прав?
Да, ему удалось свести признание к банальной слезливой болтовне. Она открыла душу, а он остался холодным и ироничным.
Ванесса подняла на мужа глаза и наткнулась на насмешливый взгляд. И с этим невыносимым человеком ей необходимо найти общий язык? Другого пути нет. В конце концов, от этого зависит и ее собственное счастье.
– Вполне возможно, что мы не влюблены друг в друга, – продолжала Ванесса. – Конечно, можно даже и не пытаться построить глубокие и теплые отношения. А можно поступить иначе: постараться пойти навстречу друг другу и стать счастливыми.
Виконт смотрел, слегка прищурившись.
– И что же ты понимаешь под этим своим «постараться»? – иронично спросил он.
– Ну, для начала ты можешь попробовать чаще бывать дома, – спокойно ответила Ванесса. – И я, кстати, тоже. Иногда мы можем вместе заниматься чем-нибудь, что доставит удовольствие обоим.
– Например, в постели? – не преминул съязвить виконт.
Ванесса не отвела взгляда, хотя почувствовала, как зарделись щеки.
– И дольше, чем на пять минут? – не осталась она в долгу. – Это уже что-то, хотя надежные отношения должны основываться не только на встречах в постели. Конечно, завтра вечером предстоит бал, но это лишь единичное событие, да и то формальное. Но ведь каждый день я вместе с твоей мамой просматриваю стопки приглашений. Может быть, хотя бы некоторые из них заинтересуют нас обоих?
Эллиот молча кивнул в знак согласия.
– К браку непросто привыкнуть, – продолжала Ванесса. – А мужчинам, наверное, еще сложнее, чем женщинам. Нас с детства приучают к зависимости, заставляют думать не только о себе, но и о других. А вы устроены иначе.
– Значит, мы эгоистичные ублюдки? – уточнил Эллиот.
Ванесса испытала настоящее потрясение. Подобной грубости слышать еще не приходилось. Она медленно улыбнулась.
– Что ж, ты сам это сказал.
На мгновение в глазах виконта загорелись искры, очень похожие на лукавство.
– Тебе не доводилось видеть коллекцию Таунли, которая хранится в Британском музее? – неожиданно поинтересовался он.
– Нет, – честно призналась Ванесса.
– Она включает классические античные скульптуры, – пояснил Эллиот. – Некоторые леди отказываются их смотреть, а некоторые мужчины отказываются брать с собой дам, даже если те очень просят. Дело в том, что статуи полностью лишены одежды и предстают в шокирующей наготе. Но в то же время выставка позволяет приобщиться к одной из величайших мировых цивилизаций. Хочешь пойти?
Ванесса слегка растерялась от неожиданности.
– Прямо сейчас?
Виконт без стеснения осмотрел ее с головы до ног.
– Полагаю, – заключил он, – прежде не мешает позавтракать и переодеться во что-нибудь более подходящее.
Ванесса легко вскочила.
– Когда я должна быть готова?
– Через час? – предположил Эллиот.
– Через пятьдесят пять минут, – пообещала Ванесса и, одарив мужа радостной улыбкой, выбежала из библиотеки и помчалась вверх по лестнице.
Эллиот пригласил провести время вместе!
Хочет показать коллекцию Таунли! Ей безразлично, что скрывается за таинственным названием. Если мужу будет угодно, она готова смотреть на грязную лужу и находить смысл в разводах.
– Я разобрал почту, – сообщил Джордж Боуэн, когда Эллиот вернулся в кабинет. Приглашения дамам вот в этой стопке. Письма, с которыми разберусь сам, здесь. А эти требуют твоего внимания. То, которое лежит сверху…
–…подождет, – продолжил Эллиот, не глядя ни на письма, ни на секретаря. – Утро я проведу с ее светлостью.
Последовала короткая пауза.
– А, понятно, – наконец отреагировал Джордж, старательно выравнивая третью, самую маленькую стопку.
– Повезу жену в Британский музей и покажу коллекцию Таунли, – пояснил Эллиот и добавил фразу, о которой впоследствии пожалел: – Ей хочется проводить вместе со мной как можно больше времени.
– Некоторые жены достаточно эксцентричны, – заметил Джордж. Он старательно точил перо, хотя необходимости в его немедленном использовании не наблюдаюсь. – Во всяком случае, нечто подобное мне доводилось слышать.
– Мне необходимо подняться наверх и переодеться, – заключил Эллиот.
– Думаю, ты прав, – согласился друг, критически осмотрев лорда с ног до головы. – А можно внести предложение?
Виконт уже направился к двери, но вздохнул и, остановившись, взглянул через плечо.
– Полагаю, музей и коллекция – твоя идея. Мысль блестящая, ничего не скажешь. Но потом отвези леди в кондитерскую Гантера. Скорее всего ей еще не довелось попробовать мороженое. Должно понравиться. А главное, в совместном поедании сладостей она увидит романтический жест.
Эллиот резко повернулся.
– С каких это пор ты стал экспертом в романтических жестах? – саркастически парировал он.
Секретарь слегка откашлялся.
– Видишь ли, вовсе нет необходимости становиться экспертом, – пояснил он. – Вполне достаточно понаблюдать за дамами и понять, что их радует. Готов поспорить, что твою супругу порадовать нетрудно. Жизнерадостное создание – улыбается даже тогда, когда и радоваться-то особенно нечему.
– Итак, ты желаешь сделать заявление? – В голосе виконта послышались опасные нотки.
– Твоя главная проблема заключается в полном отсутствии романтизма, – бесстрашно заявил Джордж. – Единственное, что приходит тебе на ум в отношении взволновавшей сердце женщины, – отправиться с ней в спальню. Не то чтобы я тебя осуждал. Напротив, нередко даже завидую, если уж говорить начистоту. Но дамы настроены на романтический лад, а потому стоит хотя бы иногда исполнять их мечты. Конечно, речь идет о тех случаях, когда это наши супруги, а не любовницы.
Эллиот смотрел с нескрываемым изумлением.
– Бог мой! – воскликнул он. – Вот, оказывается, какого мудрого змея я пригрел в собственном доме под видом секретаря!
Джордж благоразумно изобразил раскаяние, хотя молчать не стал.
– Итак, сначала скульптуры, Эллиот, если считаешь экскурс необходимым, – напомнил он. – Полагаю, у твоей леди хватит стойкости, чтобы выдержать зрелище без нюхательной соли. Больше того, уверен, что ей понравится. Но после этого, старина, – непременно к Гантеру!
– Но ведь сейчас не лето!
– Да хоть в январе, – упорствовал Джордж. – Тем более что четыре дня кряду ее светлость провела в одиночестве, если не считать общества дам. А замужем всего-то чуть больше недели.
– А ты не в меру дерзок, – нахмурился виконт.
– Всего лишь наблюдателен, – поправил секретарь. – Ты бы лучше поспешил: до завтрака надо успеть переодеться.
Лорд Лингейт покинул кабинет.
В свою комнату он поднимался не в лучшем расположении духа, впрочем, как и все последние шесть дней. Дома настроение резко портилось. Зато в клубах, на аукционе чистокровных лошадей «Таттерсоллз» и в боксерском зале Джексона он чувствовал себя прекрасно: с удовольствием встречался с друзьями и знакомыми, увлеченно обсуждал интересующие темы: от деятельности правительства и военной политики королевства до результатов скачек и поединков знаменитых боксеров.
Но, даже радуясь жизни, виконт ни на минуту не сомневался в том, что, позволив Ванессе Дью уговорить себя жениться, он совершил величайшую ошибку.
И вот сегодня предстояло отказаться от достойного утра в достойном клубе, чтобы ознакомить супругу с культурным наследием античности. А ознакомив, угостить мороженым в кондитерской Гантера.
Хотя ехать в кондитерскую вовсе не обязательно. Нельзя позволять секретарю диктовать каждый шаг и отчитывать за невнимание к жене.
И все же пригласить Ванессу к Гантеру – это романтично!
Позвольте, но не она ли обещала обеспечить ему комфорт?
Эллиот тяжело вздохнул и пришел к выводу, что на свете нет ничего более запутанного и неудобного, чем брак.
Глава 17
Ванессе очень понравились скульптуры. Она внимательно осматривала каждую мраморную фигуру, ничуть не смущаясь наготой. Не мешало ей и то обстоятельство, что от большинства статуй сохранились лишь фрагменты.
– Поверить невозможно, что смотришь на произведения глубокой древности. Дух захватывает, правда? – обратилась она к мужу.
Эти слова оказались единственными. Виконт с интересом заметил, что супруга не заполняла время болтовней, а сосредоточенно изучала коллекцию. Правда, спустя некоторое время оказалось, что порою она переводит пристальный, критический взгляд со статуй на него самого. Виконт заметил это потому, что сам больше смотрел не на древнегреческие обломки – их он уже не раз видел, – а на жену.
Она надела розовое платье. Цвет мог бы выглядеть ужасно, но почему-то этого не случилось. Напротив, в розовом Ванесса казалась особенно женственной и хрупкой, а цвет лица приобрел нежную прозрачность. Да, сейчас можно было смело назвать ее очень и очень хорошенькой.
Разумеется, платье соответствовало самым строгим требованиям стиля, а причудливая маленькая шляпка воплощала новейшие модные веяния.
Однажды их взгляды встретились, и виконт вопросительно поднял брови.
– Все фигуры почему-то или белые, или серые, как будто древние греки и другие народы Средиземноморья были бледными. Но ведь это же не так, правда? Скорее всего изначально скульптуры были окрашены в яркие тона. Эти люди наверняка были смуглыми, как ты, только с бронзовым отливом: ведь они постоянно жили под ярким солнцем и выглядели еще красивее, чем в мраморе.
Эллиот спросил себя, не комплимент ли это и не хочет ли она назвать его красивым.
– А ведь все эти восхитительные изваяния – историческое наследие твоих предков, – заключила Ванесса, когда они выходили из музея. – Чувствуешь, как сердечные струны отзываются мелодичным звоном?
– Насколько мне известно, сердце – это орган, не снабженный струнами, – ответил Эллиот.
Вялая попытка отшутиться была вознаграждена широкой восторженной улыбкой.
– Но я никогда не забываю о греческих корнях, – добавил он уже серьезно.
– А в Греции бывал? – продолжала расспрашивать Ванесса.
– Только однажды, в раннем детстве. Мама возила нас с Джессикой в гости к деду и многочисленным родственникам. Мало что запомнил, кроме шумных и многолюдных семейных сборищ, яркого солнца и синей воды. Да, а еще помню, как заблудился в Парфеноне, потому что не послушался и ушел от мамы.
– Никогда не думал съездить еще раз? – поинтересовалась она, опираясь на руку мужа и поднимаясь в экипаж.
– Конечно, думал, – ответил Эллиот. – Но пока такая возможность была, откладывая путешествие на будущее, а после смерти отца набралось слишком много дел. А кроме того, в Греции очень неустойчивая политическая ситуация.
– Все равно необходимо съездить, – настаивала Ванесса. – Ведь твои родственники и сейчас там живут?
– Столько, что и сосчитать невозможно, – ответил виконт.
– Поедем вместе, – предложила Ванесса. – Устроим себе еще один медовый месяц.
– Медовый месяц? – удивился Эллиот. – Снова?
– Как те три дня в доме на берегу озера. Они ведь получились приятными, правда?
Три дня – это медовый месяц?
– Нельзя бросать поместья, – возразил виконт. – И непозволительно забывать о семнадцатилетнем мальчике, которому предстоит многому научиться в новой жизни и в новом статусе.
– А еще начинается светский сезон, – подсказала Ванесса, едва экипаж тронулся по Грейт-Рассел-стрит, – и необходимо вывозить в свет Мег и Кейт.
– Да, – согласился виконт.
– А еще тебе пора заводить своих детей.
– Да.
Эллиот искоса взглянул на жену. Она смотрела вперед и улыбалась.
– Оправдания недостаточно веские.
– Оправдания? – удивленно переспросил Эллиот.
– Время идет вперед, и родные, к сожалению, не молодеют. Твой дед еще жив?
– Да.
– Жизнь не ждет. Кажется, еще вчера я была девочкой, И вот уже скоро исполнится двадцать пять. А тебе почти тридцать.
– Можно сказать, стою на пороге старческого маразма, – заметил Эллиот.
– Сами не заметим, как доживем и до такого, – серьезно кивнула Ванесса. – Конечно, если повезет встретить старость. Так что надо жить и радоваться каждому мгновению.
– А обязанности и чувство долга? К черту?
– Ни в коем случае. Но порою легче спрятаться за уже ставшими привычными обязанностями, чем открыться навстречу жизни.
– Прости, но разве ты не провела всю жизнь в Трокбридже и его окрестностях? – нахмурился Эллиот. – И вправе ли советовать мне бросить все и прыгнуть на первый же отходящий в Грецию пароход?
– Сейчас я уже не в Трокбридже, – спокойно возразила Ванесса. – Осмелилась переехать в Уоррен-Холл вместе с братом и сестрами, хотя прекрасно понимала, что ныряю в неизвестность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38