Скоро наступит время, когда муж устанет от нее и захочет большей свободы в отдельной комнате. Как он ни добр, но такое время неизбежно придет, и Грейс позволит Перри ускользнуть постепенно, так, чтобы ему и в голову не пришло, будто она это предчувствовала и что ей грустно принимать новые условия совместного существования.
А пока это время не пришло, Грейс была счастлива лежать вот так без сна и любоваться ночью. И чувствовать себя еще более счастливой, если Перри просыпался и тянулся к ней с сонной улыбкой и постепенно оживающим желанием. Он извинялся за то, что беспокоит ее второй раз за ночь, а она потихоньку улыбалась и только крепче обнимала мужа.
* * *
К концу первой недели пребывания в Пангем-Мэнор Грейс не сделала лишь одно — и как раз то, ради чего в основном и ехала сюда. Случай представился наконец, когда Мартин уговорил Перри осмотреть вместе с ним что-то в имении, Присцилла поехала с мужчинами, а Этель решила побыть дома, так как у нее разболелась голова. И Грейс наконец отправилась на семейное кладбище.
Никто не возражал против того, чтобы Джереми похоронили там. Никто вообще не высказал по этому поводу никакого суждения. Грейс не хотела, чтобы мальчика похоронили в церковной ограде, где могилы теснились одна к другой, над ними высились тщательно отделанные надгробия, — то было место смерти, тяжкой и мрачной. Она не хотела, чтобы ее сын оставался во владениях суровой смерти. Пусть лежит там, где он станет частью природы, первозданной красоты.
На семейном кладбище не было пышных надгробий. Только скромные камни в головах могил сообщали живым имена умерших. Аккуратно скошенная трава и простая деревянная ограда.
На могиле Джереми трава была невысокой, как и на остальных могилах. Грейс сразу заметила это. Она опустилась на колени и коснулась дрожащими пальцами мраморной плиты с надписью: “Джереми Ховард. Возлюбленный сын Грейс Ховард. 1796-1800”.
Джереми. Она убрала руку с холодного камня и закрыла глаза. Джереми. Тоненький, гибкий маленький мальчик. Глаза и кудри темные, как у отца. Ясные, пытливые глаза. Подбородок с ямочкой — тоже как у отца. На удивление низкий, грудной смех, который легко переходил в звонкий, стоило Джереми пощекотать. Теплые, мягкие и цепкие руки. Влажный детский поцелуй… Мокрые, спутанные волосы и мертвое лицо… Грейс крепче смежила веки и вцепилась обеими руками в траву — справа и слева от себя.
Она лежала все еще лицом вниз, когда спустя полчаса ее нашел Перигрин. Он ожидал этого со дня их приезда.
Несколько минут Перигрин наблюдал за Грейс, стоя у ограды, потом, не обращая внимания на калитку, перепрыгнул через забор. Жена не плакала и не шевелилась ни разу с той минуты, как он ее заметил.
Кажется, Грейс почувствовала его присутствие. Повернула голову, но не поднялась.
— Ты хочешь побыть одна? — спросил Перри. — Мне уйти?
Она не ответила.
— Я подожду тебя возле кладбища, за деревьями, чтобы никто не увидел, ладно? — предложил он, слегка коснувшись ее волос — Грейс была без шляпы. Она помотала головой и произнесла глухо, закрыв лицо ладонями:
— Не уходи. — Перри сел на землю возле нее, скрестив ноги, и ждал. Грейс наконец поднялась и села рядом с мужем.
Голова ее была опущена.
— Я не знаю, кто увел меня отсюда после похорон. Не помню, был это Пол или Мартин. Во всяком случае, не отец. Но кто-то увел меня… силой, против моей воли. И больше я сюда не приходила. До сих пор. Это было ужасно — бросить Джереми здесь совсем одного.
Ему было всего четыре года.
Перри взял ее руку и крепко сжал. Она положила голову ему на плечо.
— Я любила его, Перри. Четыре года он был смыслом моей жизни. Нет, пять лет. Я любила его с того самого дня, как поняла, что беременна.
— Я понимаю, — сказал он. — Ты не должна чувствовать себя виноватой, милая.
— Виноватой? — повторила Грейс. — Чувствую ли я себя виноватой? В том, что доверила его кому-то в то время, когда могла сама заботиться о нем? Но Джереми был весьма независимый малыш, вот в чем дело. Ему хотелось играть вместе с двоюродными братишкой и сестрой. Я казалась им помехой, когда они играли втроем.
— Ты винишь себя за то, что родила его, Грейс. Не надо. Нет ничего плохого в том, чтобы подарить жизнь, дорогая. И любовь.
— Вот как? Это опасное утверждение с точки зрения морали, Перри. Разве это хорошо — вынашивать незаконного?
— Не произноси это слово, прошу тебя. И не казни себя. Дети умирают каждый день, Грейс. И Господь не осуждает за это их родителей. Твой сын был в этом мире одним из счастливейших. Его нежно любили с момента зачатия и до смерти. Далеко не все дети так любимы, даже законнорожденные. Прости себя, дорогая. Если ты совершила грех, то искупила его уже тысячу раз. И ты страдала. Пусть твой сын покоится в мире. А ты в мире живи.
Грейс еще долго сидела с закрытыми глазами, опустив голову на плечо мужа. Думала о Джереми и от души хотела одного, только одного — чтобы Перри был его отцом.
Перри, которому исполнилось двенадцать лет, когда родился Джереми! Грейс выпрямилась и слабо улыбнулась мужу.
— Теперь я готова уйти, — сказала она. — Спасибо, что ты пришел, Перри. Невеселый тебе сегодня выпал вечер. Благодарю тебя за твои слова. Я не уверена, что могу вполне принять их. Понимаешь ли, гораздо легче прощать других, чем себя. Но спасибо тебе. Пол не согласился бы с тобой. Он простил меня и никогда не упоминал о моем грехе после того, как мы уехали отсюда. Однако само его молчание говорило, что он считал это большим грехом.
— Да. — Перри с улыбкой встал и помог подняться Грейс. — Мы с Полом больше всего расходились во мнениях по вопросу о природе греха. Тебя угнетало его прощение, не правда ли? Ты была уж очень тихой и ушедшей в себя все эти годы, Грейс. Тебе незачем опасаться моего прощения. Ты подарила свою любовь — мужчине и ребенку. Я могу только уважать тебя за то, как ты поступила, дорогая, и мне грустно, что оба эти чувства до сих пор причиняют тебе боль.
“Чем я заслужила Перри?” — думала Грейс, идя под руку с мужем к дому. Простить себя она не могла. И никогда не простит, несмотря на то, что говорила отцу. Джереми не утонул бы, если б она так бездумно не отдалась Гарету.
Глава 5
Кое-кто из ее прежних знакомых навестил Грейс в первую неделю после приезда. Некоторым она отдала визиты вместе с Этель и Перигрином, а иногда и с Присциллой. Однако уж никак не ожидала получить приглашение на обед и вечерний прием в дом виконта Сандерсфорда. Отец Гарета игнорировал самое ее существование после того, как его сын уехал. Он не признавал своего внука.
— Вероятно, приглашение относится к тебе, Мартину и Присцилле, — сказала Грейс невестке, когда та протянула ей карточку. — Виконт, видимо, не знает, что я здесь, или ему неизвестно мое нынешнее имя, и он полагает, что пригласил еще незнакомых гостей.
— Нет, — возразила Этель, бросив на невестку испытующий взгляд, — он особо назвал тебя в приглашении. Я могу отказаться за всех нас, если хочешь, Грейс. Ты, разумеется, понимаешь, что мы с ним далеко не в близких отношениях.
Грейс минутку подумала и ответила:
— Нет, не посылай отказ. Мы пойдем. В конце концов, она приехала сюда, чтобы встретить свое прошлое. Встречать, так уж все. Было время, когда ей нравился виконт, который баловал Гарета точно так же, как отец Грейс баловал ее. Она сообщила Перигрину о приглашении, но не пояснила, что их будет принимать отец Гарета. Думала сделать это позже, но так и не собралась. Перри, наверное, уже устал слушать разговоры о ее бывшем возлюбленном и ее сыне. Даже его благодушному долготерпению может прийти конец.
Перри перешел из своей гардеробной в гардеробную Грейс в своем обычном добром настроении — пора было отправляться на обед.
— Перкинс так пыжится, что у него даже грудь стала шире дюйма на два, — объявил он, улыбаясь отражению Грейс в зеркале. — Добился того, чтобы галстук был повязан с математической точностью. Погляди-ка! Тебе не кажется, что складки просто восхитительны? Я чувствую себя так, словно еду в Сент-Джеймс.
— Все великолепно, — признала Грейс.
— О, я вижу, ты надела голубое платье. Очень хорошо, я полагаю, настало время снять траур. Ты выглядишь прекрасно в светлом наряде. Как тебе понравилась сегодняшняя прогулка с Этель?
— Очень понравилась, — ответила Грейс. — Мы навестили двух заболевших работников. Я хорошо помню этих людей. Приятно было увидеть их снова.
— Ты знаешь, я всю вторую половину дня провел с Присциллой и ее подружками. Их глупость просто восхитительна! Они непрерывно хихикали. Одной из них понадобилось купить ленты и прочую чепуху. У модистки все три барышни перемерили по меньшей мере по дюжине шляпок каждая и в результате не купили ничего. Потом они занялись поглощением невероятного количества мороженого и пирожных в кондитерской. Новый викарий увидел нас в этом заведении и зашел выразить почтение. Девицы снова принялись хихикать, и викарий покраснел до ушей.
Грейс улыбнулась ему в зеркале и отпустила горничную.
— Присцилла и мисс Стеббинс скоро уезжают в Лондон, — сказала она. — Там их ждет огромное количество таких же хихикающих девиц, Перри. Это сезон, брачный месяц март.
Грейс видела в зеркале, как муж смеется, какие оживленные у него глаза, какие белые и ровные зубы.
— Жизнь там уж никак не назовешь скучной, — заметил Перри.
Они оказались далеко не единственными гостями. Это стало ясно, едва они вошли следом за представительным лакеем с прямой, как доска, широкой спиной в гостиную и услышали жужжание множества голосов. Грейс нервничала. Они с Перигрином держались позади Мартина, Этель и Присциллы — лорд Поли отказался от приглашения, — и Грейс изо всех сил старалась успокоить неистово бьющееся сердце.
Виконт поклонился Этель и Присцилле, пожал руку Мартину и взглянул на Грейс и Перигрина. Лорд Сандерсфорд был высоким мужчиной с военной выправкой, хорошо сложенным, мускулистым и необычайно красивым. Волосы темные и волнистые, довольно длинные, лицо уже загорело. Небольшая ямочка на подбородке делала виконта еще более привлекательным. Его взгляд был проницательным и слегка насмешливым.
— А, леди Лэмпмен! — произнес он, поднося ее холодную руку к губам. — Вы, как всегда, очаровательны. Сэр Перигрин Лэмпмен, я полагаю?
И крепко пожал Перигрину руку, после чего они минуты две обменивались любезностями, пока мисс Стеббинс и ее маменька не увлекли Перри за собой. Кажется, ему предстояло выразить восхищение лентами, которые были куплены нынче днем в его присутствии.
— Ну, Грейс, — сказал виконт, едва они остались в относительном уединении, — ты собираешься упасть в обморок… или выразишь мне свое презрение, чтобы поступить не слишком по-женски?
— Значит, твой отец умер, Гарет? — спросила Грейс голосом, который, как ей казалось, звучит откуда-то издалека.
Он засмеялся:
— Разве ты об этом не слышала? И не знала, что сегодня вечером увидишь меня? Как это примечательно! Мой отец умер шесть лет назад.
— Я не знала. Ничего не слышала, даже того, что ты вернулся домой. Где твоя жена?
— Тоже умерла. Она была несчастным созданием, Грейс. Слабенькая. Следовать вместе с мужем за воинской частью было ей не по силам. Она умерла от родов более девяти лет назад. И ребенок тоже не выжил.
— Сожалею, — машинально сказала Грейс. — Прими мои соболезнования.
— В них нет нужды. — Гарет пожал плечами. — Это дело уже далекого прошлого. Но идем. Дворецкий, как я вижу, приглашает нас к обеденному столу. Я поведу тебя. Возьми меня под руку, Грейс. Ты же не намерена упасть в обморок?
— Нет.
Грейс невероятным усилием воли заставила себя выбраться из темного туннеля, по которому последние несколько минут брела к прошлому, и, подняв руку, кажущуюся чужой, положила ее на локоть лорда Сандерсфорда. Она поискала глазами Перри и увидела, что он предложил руку мисс Стеббинс, сказав ей и ее маменьке, видимо, что-то очень забавное, потому что обе весело рассмеялись.
* * *
Перигрин был вполне доволен собой. Его забавляло, что с самого приезда в дом тестя он сделался любимцем трех юных леди, в том числе племянницы его жены. Так было с тех самых пор, как он стал взрослым. Ему не приходилось делать никаких усилий, чтобы привлечь к себе внимание девушек и симпатии их матерей и старших родственниц.
Он не мог объяснить самому себе свой большой успех у женщин. Но очень редко Перри чувствовал, что какая-то из его поклонниц склонна полюбить его… Они просто радовались его обществу и возможности посмеяться и пофлиртовать с ним, видимо, понимая, что ему по-настоящему нравится развлекать их и отыскивать все новые способы их насмешить и вызвать румянец на девичьих щечках.
И теперь Перри радовало, что он по-прежнему окружен девушками и их улыбающимися мамашами, несмотря на то что стал солидным женатым человеком.
Он веселился про себя еще больше, когда видел, что те же самые барышни, которым так нравится проводить время в его обществе, краснеют и вздыхают при виде тощего молодого викария. Девицы, несомненно, мечтали накормить его и найти через желудок путь к сердцу этого нескладного мужчины.
Казалось, ни одну из девушек не влекло к красивому хозяину дома, хотя он был вдовцом и потому желанным женихом. Правда, девушки были совсем молоденькие, а возраст Сандерсфорда приближался к сорока годам.
Перигрин терпеливо и благодушно стоял возле фортепиано и переворачивал страницы нот, пока неизменное трио девиц, сменявших одна другую, старалось произвести впечатление на него и на все общество своими музыкальными талантами. Время от времени он посылал улыбку Грейс, которая сидела в противоположном конце комнаты с какой-то из своих прежних приятельниц. Она сейчас так соответствовала своему имени и была так мила в нарядном платье, а не в траурном, что Перигрин, глядя на жену, даже забывал о необходимости перевернуть очередную страницу нот.
Несколько минут спустя юные леди обратились к виконту с просьбой дать им возможность потанцевать. Слуги немедленно скатали ковер в огромный рулон, а некая пухлая особа села за пианино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26