– Вы видите эту птичку, сэр? Я хочу быть такой же, как она. Парить в небе, быть сильной, свободной. Хочу быть другом ветру и небу. Я не знаю, что будет со мной. Однажды вы уедете, и...Ее слова повисли в воздухе, улыбка исчезла с лица, и Невиль так и не понял, что она хотела сказать.В это время тишину разорвал ружейный выстрел.«Один из пикетчиков заметил кролика и принял его за французского лазутчика», – такой была первая мысль Невиля. Но он не мог полагаться на волю случая. Годы военной службы научили его действовать молниеносно, а не докапываться до причин. Инстинкт срабатывает быстрее и часто спасает жизнь.Он вскочил на ноги и заставил Лили сделать то же самое. Они побежали в сторону пикетчиков. Невиль заслонял собой Лили. Сержант Дойл и солдаты хватались за ружья и амуницию. Невиль на бегу выхватил шпагу. Это был не кролик, а французский разведчик. Отдавая приказы, Невиль моментально забыл о Лили, которая была уже в относительной безопасности.Был сделан всего один предупреждающий выстрел, но и это было ошибкой. Без него французы, возможно, ушли бы, так и не открыв огня по английским солдатам. Но выстрел был сделан. Спровоцированная перестрелка была короткой и без видимых потерь. Все, наверное, так бы и закончилось, если бы один из молодых новобранцев из отряда Невиля не застыл в ужасе на вершине голого холма, сделав себя хорошей мишенью для французов. Сержант Дойл, грязно ругаясь, побежал ему на выручку, и пуля, предназначавшаяся юнцу, поразила его в грудь.– Оставьте его лежать там! – закричал Невиль, карабкаясь к сержанту по склону холма. – Бросьте мне сюда аптечку!Но было уже поздно. Он увидел это сразу, как только подполз ближе. Всего одно маленькое кровавое пятнышко на груди сержанта и печать смерти на лице. Невиль часто видел это на лицах других и не мог ошибиться. Дойл знал это тоже.– Готов, – сказал он слабеющим голосом.– Сейчас открою эту проклятую аптечку! – воскликнул Невиль, опускаясь на колени перед умирающим. – Перевяжу рану, и все будет хорошо, сержант.– Нет, сэр. – Дойл вцепился в руку Невиля холодными пальцами. – Лили.– Она в безопасности. С ней ничего не случилось, – заверил его Невиль.– Мне не стоило брать ее с собой. – Глаза сержанта уже затуманились, а дыхание стало хриплым и прерывистым. – Если они атакуют нас снова...– Этого не случится. – Невиль крепко сжал руку сержанта. Он уже перестал делать вид, что верит в спасение Дойла. – Завтра я провожу Лили в более безопасный лагерь.– Если ее захватят в плен...Маловероятно, что французы пойдут на новое столкновение, на новое кровопролитие. Они так же, как и англичане, меньше всего хотят обострения ситуации в это время года. Но если такое случится и Лили схватят, то ее положение будет ужасным. Изнасилование...– Я прослежу, чтобы ничего подобного с ней не случилось. – Невиль склонился над товарищем по оружию, своим другом, несмотря на разницу в социальном положении. Перед лицом смерти он руководствовался скорее сердцем, чем головой. – Ей не причинят вреда, если она все же попадет в плен. Даю вам слово джентльмена. Сегодня же я женюсь на ней.К Лили, жене офицера и джентльмена, будут относиться со всей учтивостью и уважением даже французы. Преподобный Паркер-Pay, полковой капеллан, который находил жизнь в лагере такой же скучной, как и большинство солдат, с удовольствием обвенчает их.– Она станет моей женой, сержант. Она будет в безопасности, – говорил Невиль, не зная, доходит ли смысл его слов до умирающего, холодные пальцы которого он продолжал сжимать.– Мой ранец в лагере, – сказал сержант Дойл. – В ранце...– Завтра, когда мы вернемся в лагерь, я передам его Лили, – пообещал Невиль.– Мне бы следовало давно рассказать ей об этом. – Голос умирающего был слабым, едва слышным. Невиль склонился ниже.– Мне бы следовало рассказать ей. Моя жена... Да простит меня Бог! Она любила ее. Мы оба ее любили. Мы любили ее так сильно...– Бог простит вас, сержант. – «Куда же подевался этот чертов капеллан?» – Ни у кого никогда не возникало сомнений в вашей преданности Лили.Паркер-Рауи Лили прибыли одновременно. Невиль поднялся, и Лили заняла место рядом с отцом, взяв его руку в свои и склонившись так низко, что ее волосы упали ему на лицо.– Папа, – прошептала она. Стоя на коленях, она звала его снова и снова, в то время как капеллан читал над ним молитву.Вокруг стояли солдаты, бессильные перед лицом смерти и горя.После того как они похоронили сержанта Доила на склоне холма, где он погиб, Невиль приказал перенести лагерь на две-три мили дальше. Он шел рядом с будто окаменевшей Лили, с другой стороны ее поддерживал Паркер-Рау. Невиль уже переговорил с капелланом.Лили не плакала. Она не сказала ни слова с тех пор, как Невиль, взяв ее за плечи, поднял с земли и сказал то, что она уже знала сама: ее отец умер. Она привыкла к смертям, но никто и никогда не готов к смерти тех, кого он любит.– Лили, – ласково сказал Невиль, – я хочу, чтобы ты знала, что последние мысли отца были о тебе, о твоей безопасности и твоем будущем.Лили ничего не ответила ему.– Я дал ему обещание, – продолжал Невиль. – Слово джентльмена. Я сделал это, потому что он был моим другом и потому что считаю это правильным. Я обещал ему, что сегодня же женюсь на тебе, чтобы ты находилась под защитой моего имени и моего положения до конца нашего похода и в течение всей жизни.Ответа снова не последовало. Неужели он действительно дал такое обещание? Слово джентльмена? Хотел ли он этого? Быть может, ему хотелось сделать реальным то, что на самом деле было совершенно невозможно? Он, офицер, аристократ, будущий граф, женится на дочери рядового солдата? Но обещание дано, и он берет на себя обязательства. Обязательства джентльмена. Все его существо наполнилось гордостью.– Лили, – сказал Невиль, заглядывая в ее бледное безжизненное лицо, каким он никогда не видел его раньше, – ты понимаешь, о чем я говорю?– Да, сэр. – Ее голос был слабым, невыразительным.– Ты выйдешь за меня замуж? Ты станешь моей женой?Все казалось нереальным, как не были реальны и события двух последних часов. В душе Невиля вдруг зародилась паника. Паника, вызванная тем, что Лили может отказать? Или тем, что примет его предложение?– Да, – ответила она.– Мы поженимся, как только разобьем лагерь, – скачал он.Как это несвойственно Лили – быть такой слабой, такой безучастной. Правильно ли он поступает?Но есть ли у нее альтернатива? Вернуться в Англию к родственникам, которых она никогда не видела? Выйти замуж за солдата равного с ней социального положения? Нет, такая мысль для него просто невыносима. Ведь это жизнь Лили.– Посмотри на меня, Лили, – приказал он тоном, каким обычно приказывал солдатам, и те моментально исполняли его команду.Лили посмотрела.– Через час ты станешь моей женой. Ты этого хочешь?– Да, сэр, – ответила она, глядя ему в глаза.Поверх ее головы Невиль обменялся взглядом с капелланом. Значит, решено. Через час. Невозможное свершится. Он выполнит свое обязательство.Снова паника.И снова торжество.Брачная церемония состоялась перед строем солдат. Свидетелями на ней были лейтенант Харрис и вновь назначенный сержант Ридер. Собравшиеся не знали, как себя вести, ведь с момента похорон сержанта Дойла прошло только три часа. По примеру лейтенанта они вежливо похлопали, прокричали троекратное «ура» и тем самым поздравили своего женатого майора и новую виконтессу Ньюбери.Новая виконтесса казалась совершенно безучастной ко всему происходящему. Вместе с миссис Гиари она отправилась на кухню готовить вечернюю трапезу. Невиль не остановил ее и не подсказал, что виконтесса не должна заниматься такими делами. У него было слишком много забот.Стемнело. Невиль проверил посты и составил график их смены. Он решил навсегда остаться в армии и сделать карьеру. Жизнь в армии привычна и для него, и для Лили. Здесь они будут на равных. Возвращение в Ньюбери для него теперь невозможно. Его там не примут. Во всяком случае, не с Лили. Она красива. Она сама грациозность, свет и радость. Он влюблен в нее. Более того, он ее любит. Но она никогда не сможет стать графиней Килбурн, даже нося это имя. Золушки существуют только в сказках и живут там счастливо со своими принцами. Реальная жизнь диктует свои законы.Он рад, что женился на Лили. Он чувствовал себя так, будто с его души свалился огромный камень. Она станет его миром, его будущим, его счастьем. Она станет для него всем.Подходя к своей палатке, он заметил, что она разбита в стороне от остального лагеря. Лили одиноко стояла около нее, глядя на залитую лунным светом долину.– Лили, – тихо позвал он.Повернув голову, она посмотрела на него. Лили молчала, но даже в лунном свете он видел, что она возвращается к жизни.– Лили, – сказал он шепотом, чтобы их не могли услышать посторонние. – Мне жаль твоего отца.Подняв руку, он осторожно провел пальцами по ее щеке. Он все обдумал. Он не будет набрасываться на нее сегодня ночью. Она должна иметь время оплакать смерть отца и привыкнуть к условиям новой жизни. Продолжая молчать, она взяла его руку и приложила ладонью к своей щеке.– Мне следовало отказать вам, – сказала она. – Я понимала, о чем вы просите меня. Я притворялась и перед нами, и перед самой собой. Я не отказалась, потому что меня пугало будущее. Простите меня.– Лили, я сам этого хотел.Повернув голову, она прижалась губами к его ладони и скрыла глаза.«Лили, ах Лили, возможно ли это?..»– Ты можешь располагаться в палатке, а я буду спать здесь рядом. Не бойся. Я тебя не побеспокою.Она открыла глаза и в свете луны посмотрела на него.– Вы действительно этого хотели? Вы действительно хотели жениться на мне?– Да, – ответил он, испытывая желание отвести от ее щеки свою руку: ведь не из камня же он сделан!– Вы спрашивали меня о моих мечтах, – продолжала она, – но как я могла тогда открыть их вам? Но сейчас я скажу: вот какая у меня была мечта. Мечта, которая свершилась.Невиль нежно обнял ее.– Лили, – шептал он. – Лили.– Да, сэр?– Невиль. Зови меня по имени. Я хочу услышать его из твоих уст.– Невиль, – сказала она, и это было выражением самой нежности. – Невиль. Невиль.– Можно мне разделить с тобой палатку? – спросил он.– Да. – В ее словах не было и тени сомнения, а только нежность и желание. – Невиль. Мой любимый.Только Лили могла произнести эти слова так, что в них не было ничего театрального.Ему казалось странным, что они могут вступить в брачные отношения, всего несколько часов назад похоронив ее отца и его товарища, но он видел на своем веку много, смертей и знал, что жизнь торжествует над смертью и так будет продолжаться всегда.– Входи, – сказал он, открывая полог палатки. – Входи, Лили, моя любовь.Они занимались любовью в полной тишине, так как, вне всякого сомнения, всегда есть желающие послушать стоны удовольствия и крики боли. Да еще надо было следить за тем, чтобы на них не упала неустойчивая палатка, сооруженная наспех. И они занимались любовью полностью одетыми, с обнажением только необходимого, прикрываясь двумя плащами, чтобы не простудиться холодной декабрьской ночью.Она была невинной и несведущей.Он – страстным и опытным, одновременно желавшим доставить ей удовольствие и боявшимся причинить боль.Он целовал ее, изучал нежными опытными руками, сначала сквозь одежду, затем под ней; осторожно гладил ее теплое шелковистое тело, исследовал ее маленькие твердые груди, трогал большим пальцем ложбинку между ними, осторожно запускал пальцы в ее теплые глубины, лаская, и возбуждая их.Она сдерживала его. Она его не ласкала. От нее не исходило ни звука, за исключением учащенного дыхания. Но он чувствовал, что она разделяет его желание. Он знал, что и в этом она находит прекрасное.– Лили...Она открывалась для него, разогретая его поцелуями, прижималась всем телом, поддаваясь собственным инстинктам. Выражая ему свою нежность, она повторяла его имя. Он опрокинул ее навзничь, чувствуя, как рыдания подступают к горлу. Она была такой маленькой, хрупкой и невинной. Барьер казался непреодолимым, и он чувствовал, что причиняет ей боль. Наконец ему удалось войти в нее и проникнуть в самую глубь. Он ощущал ее влажное тепло и невольное сжатие мышц.– Я всегда знала, – прошептала она ему на ухо, – что это будет самым прекрасным моментом в моей жизни.Именно это и именно с тобой. Но я никак не ожидала, что это произойдет.«Ах, Лили. Я тоже не ожидал».– Ты моя жизнь, – шептал он ей. – Ты моя любимая.Он уже больше не мог думать только о том, чтобы не причинить боль своей жене. Его страсть, его желание, словно барабанная дробь, бились в его крови, отдаваясь болью внизу живота, и искали выхода. Он с силой вошел в нее и услышал, как она удивленно вскрикнула.Невиль двигался ритмично, стараясь доставить удовольствие ей и себе, давая ей почувствовать, что прелесть заключается не только в простом проникновении, но и в этом равномерном ритме.Лили полностью расслабилась, но не была пассивной. Он чувствовал, что все происходящее доставляет ей огромное удовольствие. Он нашел губами ее губы, и они были открыты для поцелуя.– Моя любимая, – прошептал он. – Вот это и произошло. Ах, как же ты прекрасна, Лили! Ты просто красавица.Он уже не мог сдерживать себя. Ритм замедлился, проникновения стали глубже, паузы длиннее. Он растворялся и ней, становясь ее частью. «Лили, моя любовь. Моя жена. Плоть от плоти моей, кость от кости моей, сердце от сердца моего».Преодолевая все барьеры, преодолевая пространство и время, он сбросил семя в самую глубину того целого, что они с Лили собой образовали.Он услышал, как она прошептала его имя.До базового лагеря им оставалось идти всего несколько миль. Но чтобы добраться туда, нужно было пройти по узкому ущелью. Опасности не предвиделось, так как французы не могли отойти так далеко от своих зимних позиций, по Невиль решил принять меры предосторожности. Он выслал вперед разведку, чтобы обследовать горы. Отряд он выстроил таким образом, чтобы основная его сила находилась впереди; лейтенант Харрис с солдатами прикрывали тыл, а новобранцы, капеллан и две женщины были в середине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38