Остаток вечера он переживал за нее, постоянно думал, куда она ушла, что делает. Холодное обращение Бекворта и тревожные сочувственные взгляды матери не добавляли ему спокойствия.Гости разъехались по домам или разошлись по своим комнатам, но хозяин был не в состоянии отправиться спать. Он отослал всех своих слуг, сказав, что уборка вполне может подождать до утра. Потом пошел в свою комнату, разделся, понял, что ему не заснуть, вытащил костюм для верховой езды и спустился вниз, намереваясь оседлать лошадь и прокатиться до обрыва. Быть может, морской воздух пойдет ему на пользу, успокоит нервы, а после прогулки останется лишь приятная усталость. Но в итоге он передумал. Оказавшись на улице, граф ощутил потребность уединиться в тихом мирном уголке и привести свои мысли и чувства в порядок. Сейчас ему надо не забыться и не заснуть. Ему надо успокоиться, ведь впереди его ждет трудный день. И он должен хладнокровно встретить его. Кто знает, вдруг ему нужно тоже, что и Алекс?Итак, несмотря на столь поздний час, он спустился в долину и направился к хижине, которая никогда еще не подводила его. Он мог позволить себе всего несколько часов уединения, но этого вполне достаточно. Там он сможет мыслить яснее, чем в своей комнате, и успокоиться тоже сможет.Граф зажег свечу, сбросил сюртук, накрыл одеялом солому на грубой кровати, которую сам смастерил несколько лет назад, и лег. Ночь выдалась теплая, и он оставил дверь открытой. Некоторое время он просто лежал и смотрел в потолок, потом прикрыл глаза рукой.Алекс. Он познакомился с ней всего несколько недель назад. До встречи с ней он считал себя вполне самодостаточным. Он от всего сердца полагал, что сможет прожить жизнь один, без чьей-либо помощи и поддержки. Он, правда, подумывал жениться на Юнис, но вовсе не потому, что нуждался в ней по-настоящему. Просто считал, что жить с ней будет приятно и удобно.И это было всего несколько недель назад! Неужели он так сильно переменился за столь короткий срок? Ведь он и теперь способен жить один и надеяться только на себя, правда? Не мог ведь, в самом деле, другой человек так быстро и так легко стать для него смыслом жизни!Перспектива прожить всю оставшуюся жизнь без Алекс удручала его. Сначала он, конечно же, хотел как лучше, хотел полюбить ее. Он собирался жениться на ней, а ведь жену надо любить. Но в то время не подозревал, что такое любовь — настоящая любовь мужчины к женщине. Он питал к женщинам симпатию, чувствовал свою ответственность за них, испытывал уважение, дружеские чувства, влечение. Что было, то было. Но чтобы все это слилось воедино, сконцентрировалось на одной-единственной женщине, а потом к этому добавилось неуловимое нечто, из-за которого она стала его частью, его второй половинкой, — такого никогда не было.Он не знал, что способен вот так полюбить Алекс. И не знал этого по одной-единственной причине — он понятия не имел, что на свете существуют подобные чувства. А теперь должен с улыбкой отпустить ее. Разве такое возможно? Как же он сможет собрать нити своей прежней жизни и идти дальше, приглядывать за мамой, устраивать счастье Мадлен, защищать их от тревоги за Доминика, который сражается на фронте, вести дела своего поместья, благоденствие обитателей которого напрямую зависит от него? У лорда Эмберли не было никакого желания заниматься всем этим.Что-то промелькнуло в дверном проеме. Он убрал руку и резко обернулся, ожидая увидеть оленя или какое-нибудь другое дикое животное. Но сначала не смог ничего разглядеть. А в следующую секунду вскочил с кровати и подошел к двери.— Алекс? — изумился граф.— Я обещала никогда не приходить сюда, — прошептала она.— Я же говорил, что не следует давать таких обещаний.Больше слов не находилось. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Александра была в той самой блузке, как и тогда, когда он впервые привел ее сюда. Распущенные волосы тяжелыми волнами спускаются на спину. Глаза огромные, настороженные. Прямо как в день их знакомства.Он протянул руку и коснулся кончиками пальцев ее щеки. Потом провел тыльной стороной ладони по подбородку.— Зачем ты пришла? — спросил Эмберли.— Сама не знаю, — ответила Александра и внезапно схватила его за запястье. — Нет, знаю. Я хочу заняться с тобой любовью.Граф на мгновение прикрыл глаза.— Я не могу обесчестить тебя, Алекс.— Я не собираюсь выходить замуж. Никто, кроме нас, никогда не узнает об этом. Мы ведь оба этого хотим, правда?— В брачной постели, милая.— Нет. Не там, — горячо возразила она. — Там я должна буду выполнять свой супружеский долг. Это совсем не то, что заниматься любовью. Я хочу отдаться тебе по доброй воле. Теперь я свободна. И я хочу дать тебе это.— Ты можешь забеременеть.Она ошеломленно уставилась на него, но тут же покачала головой:— Время неподходящее.Он поглядел на небо. Звезд не видно, но в то же время и не темно. Он снова взглянул на нее. Она ждала его решения. И все еще держала его за запястье.Граф втянул ее внутрь, но дверь закрывать не стал. Обхватил ладонями ее лицо и запустил пальцы в волосы. Заглянул ей в глаза и ответил взглядом на ее безмолвный вопрос.Алекс начала расстегивать блузку. Вытянула ее из-за пояса, дошла до последней пуговицы и стряхнула с плеч. Блузка упала на пол у нее за спиной. Девушка завела руки за спину, расстегнула юбку, и та тоже упала на пол. Теперь она осталась перед ним в одной шелковой сорочке. Его руки по-прежнему были в ее волосах, нежно ласкали голову, большие пальцы гладили виски и щеки.Ее пальцы легонько коснулись его плеч и начали расстегивать пуговицы на его рубашке. Руки ее дрожали. Он не пытался помочь ей, пока она не стянула рубашку с его плеч. Тогда он отпустил ее волосы, расстегнул запонки и бросил рубашку на пол.Тонюсенькая сорочка не скрывала от него ее учащенного дыхания. Александра вдруг уткнулась лицом в его плечо и обняла его за талию.— Мне так страшно, — сказала она.Он поддел пальцами бретельки ее сорочки и спустил их с плеч, мягкий шелк скользнул вдоль стройного тела. Она опустила руки, но головы не подняла. Он расстегнул бриджи, снял их и отбросил в сторону, потом обнял ее и прижал к себе. Она задохнулась, подняла наконец голову и взглянула ему в глаза.— Свечу погасить? — спросил он.— Не надо. Я хочу видеть тебя. И хочу, чтобы ты видел меня.Он наклонился и поцеловал ее. И тут же в крови его загорелся огонь. Никогда в жизни ему не доводилось держать в своих руках столь женственное создание, которое с такой горячностью прижималось к нему всем телом.Не было никакого постепенного нарастания возбуждения, неспешного исследования, осторожной подготовки нетронутой девственницы. Руки, губы, языки, тела сплелись в тугой, готовый взорваться клубок, обоих охватило единственное желание поскорее слиться воедино и испытать облегчение. Александра стонала от каждого его прикосновения, от его жадных исступленных поцелуев.Граф уложил ее на кровать и присоединился к ней. И без дальнейших приготовлений, без размышлений о том, как ухитриться не доставить ей боль, он оказался меж ее бедер и глубоко вошел в нее. Она вскрикнула и судорожно обхватила его руками и ногами, когда ей вдруг показалось, что он хочет выйти из нее.— Нет! — закричала она. — Иди ко мне. Иди ко мне. О, Эдмунд, умоляю тебя. Умоляю!Она выгнулась под ним дугой, а он выплеснул в нее всю свою нерастраченную страсть. Оба одновременно достигли вершины, неистово прижались друг к другу и провалились в небытие.Александра всхлипывала и дрожала под ним. Лорд Эмберли лег рядом. Он обнял ее, покрывая лицо нежными поцелуями.— Я сделал тебе больно, — прошептал он. — Я сделал тебе больно, Алекс. Я напугал тебя.— Нет. — Она покачала головой и прекратила всхлипывать, но продолжала вздрагивать. — Нет.Александра прикрыла глаза. Граф смотрел, как дрожат ее ресницы. Постепенно она расслабилась и успокоилась, дыхание стало ровным. На губах ее играла удивленная улыбка.Как же она прекрасна! Просто невероятно! Волосы спутанными волнами окутывают лицо и плечи. В слабом свете догорающей свечи он сумел разглядеть, что щеки ее горят. Губки раскрылись во сне. Кожа нежная, словно лепестки, кремовая. Грудь упругая, полная, талия тоненькая, бедра соблазнительные. Ее ноги — стройные, прекрасные ноги — прижимались к его ногам.Она отдалась ему. Отдалась со страстью. Он даже не подозревал, что женщины вообще способны на подобную страсть. Отдалась только потому, что стала свободной и ей хотелось этого. А что будет завтра? Но он поспешно отогнал от себя эту мысль. Будь что будет. Сегодня он примет добровольный дар этой ночи. Граф сомкнул веки.Проснувшись, Александра сразу же поняла, где она находится. Рука любимого лежала у нее под головой, его теплое дыхание овевало ее волосы. Спереди ее согревало его тело, спину обдувал прохладный ветерок. Она открыла глаза и уперлась взглядом в его грудь и широкое плечо. Как светло, но ведь свеча уже догорела.Она повернула голову и увидела, что за окном загорается рассвет. Птицы дружным радостным хором приветствовали нарождающийся день.— Рано еще, — прошептал ей в ухо лорд Эмберли. Она заглянула ему в глаза. Они улыбались, и в них читалось нечто такое, из-за чего у нее всегда перехватывало дыхание.— Жалеешь? — мягко спросил он. Она покачала головой.— Боюсь, я был с тобой слишком груб. Тебе больно?Александра прислушалась к себе. Да, ей действительно было немного больно в том месте, где он проник в нее. Но боль эта была сладкой, и она ни за что на свете не согласилась бы отказаться от нее. И отрицательно покачала головой.Его глаза по-прежнему улыбались ей. Он протянул руку и убрал спутавшиеся локоны с ее лица.— У тебя красивые волосы, — сказал он. — Скрывать их — просто преступление.Александра обняла его за плечи, покрепче прижалась к груди и поцеловала. Граф сжал ее в своих объятиях.Они пробовали на вкус губы друг друга, подразнивая и покусывая их зубами. Она открыла рот и расслабилась, почувствовав, как кончик его языка проник за ее зубы, погладил нёбо, коснулся кончика ее языка и начал двигаться туда и обратно. Алекс судорожно вздохнула.Его руки скользили по ее телу, легонько касаясь бархатистой кожи, исследовали каждый потаенный уголок, медленно, но верно пробуждая желание. Губы его оторвались от ее рта, покрыли поцелуями ее лицо и начали опускаться все ниже и ниже, по шее к груди. Она уперлась ладонями ему в грудь и растопырила пальцы. Под грубыми волосками прощупывались стальные мускулы.Его рука скользнула меж ее ног, пальцы принялись исследовать и поглаживать ее плоть. Она застонала и обняла его за шею.— Тише, любовь моя, — прошептал он прямо ей в ухо. — Не так быстро.Он перевернулся на спину и положил ее на себя. Сжал ее ноги своими бедрами и обхватил ладонями ее лицо.— Я покажу тебе, как это красиво, — сказал он. — Не надо спешить. Нас еще не скоро начнут искать. Тише, любовь моя, не торопись.Руки его снова отправились в путешествие по ее телу, поцелуи стали легкими, словно прикосновение перышка, дразнящими. Александру охватило желание. И все же она ни на минуту не забывала, с кем она, кто занимается с ней до боли прекрасной любовью. Она понимала, что и он отдает себе отчет в том, с кем находится. Ни он, ни она не закрывали глаз. С его губ слетало ее имя, с ее — его.И вот он просунул свои ноги меж ее бедер, усадил ее верхом и немного приподнял над своим телом, взял руками за бедра и резко опустил вниз, и она почувствовала его внутри себя.— Эдмунд, — прошептала Александра, касаясь его губ и сжав его бедра коленями.— Тише, любовь моя. Медленнее.Он принялся двигаться в мучительно медленном ритме, и родившаяся в ее лоне горячая волна начала подниматься по спирали через живот и грудь к горлу. Она потеряла чувство времени, мир перестал существовать для нее за пределами ее тела и того мужчины, который породил в ней эти восхитительные ощущения.Некоторое время спустя он взял ее за плечи и приподнял вверх. Она заглянула ему в глаза, волосы занавесью закрывали лицо.— Оседлай меня, Алекс, — прошептал он, и она начала движение, уловила его темп, и вот они уже двигаются вместе, в едином ритме, все быстрее и быстрее, ее руки упираются в его плечи, его лежат на ее бедрах.Но в итоге она все же закрыла глаза и прикусила нижнюю губу. Она вся напряглась от полыхающей внутри страсти, ей хотелось еще и еще. И в то же время каждый ее мускул сжался, стараясь не допустить его в самый центр, где раньше не было никого. Каждый удар отзывался замешенным на боли экстазом, требовал допуска, который она не осмеливалась дать, но без которого не смогла бы жить.Он безжалостно продвигался все дальше и дальше, она сидела на нем верхом, возвышаясь над ним, сопротивляясь наступлению того момента, который приближался с неизбежностью, страшась, что он вот-вот наступит, боясь, что он может не наступить.Ее тело открылось ему, расслабилось. И теперь, когда пути назад уже не было, она перестала сопротивляться, снова распахнула глаза и посмотрела на него, позволив ему сломить сопротивление ее мускулов.И потом поняла, что полностью раскрылась. Противодействие пало, и он остановился на самом краю.— Алекс, — прошептал он, — спускайся вниз, ко мне.Она послушалась его, и он поцеловал ее в губы.— Вот так. — Он уложил ее голову себе на плечо, обхватил ее бедра и решительно проник в нее, раз, другой, третий, пока не достиг самых глубин ее естества, не оказался внутри ее, не стал ее частью, все ощущения, все страхи унеслись прочь на мягких волнах чувственности, пока в итоге не осталось никого и ничего, кроме ее самой и ее возлюбленного, соединенных в едином порыве. Ничто другое не имело значения, да и не существовало вовсе. Только они двое и этот миг, в котором воедино слились и жизнь, и смерть, и небеса.Александра пришла в себя. Граф обнимал ее и целовал в висок и щеку — а потом и в губы, когда она повернулась к нему лицом.— Эдмунд, — прошептала она, касаясь губами его губ. — Ты прекрасен.— Тебе было хорошо. Я так рад, что тебе было хорошо, Алекс. Я хотел сделать тебя счастливой.Она уткнулась ему в плечо и погладила его по щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50