Вот я и предложил составить контракт так, что каждый из нас волен в любой момент оставив другого, не предъявляя никаких претензий. Завещание невозможно оспорить.
– А… Умоляю простить, но вопрос этот возникнет неизбежно, – а…
Как бы это сказать, возможность психиатрической экспертизы?
– Я предусмотрел и это. Меня обследовали в Институте Мориса Мойзе был даже приглашен из России независимый эксперт-профессор Марк Буркин из Петрозаводска, а затем, независимо от него, – доктор медицины Генрих Яковлев, специализирующийся как раз на старческом слабоумии…
– О, я не это имел в виду…
– Все мы имеем это в виду, когда видим перед собой 80-летнего старца…
– Итак. Ваше решение окончательно?
– В плане жены и сына, да… А насчет передачи картин в дар музею «Прадо» – я ещё подумаю, тут есть вариант. Может быть, разделю коллекцию и передам в разные музеи. А может, убедившись, что сын так же любит искусство, как и я, завещаю все ему. И он сам, если останется бездетным, будет в старости решать, кому передать коллекцию.
– 'А согласно предыдущему Вашему завещанию?
– «Эскориал» переходил жене, ей же доставались и картины из коллекции числом 25, по её выбору. Но за исключением картин Эль Греко, Пантохи де ла Круз и Веласкеса. Они непременно должны были остаться в собрании сына: тут, знаете ли, есть наши маленькие семейные тайны.
– Понимаю, понимаю. Уполномочен ли я вести предварительные переговоры с дирекцией музея «'Прадо» в Мадриде?
– Знаете что, давайте подождем неделю..: тут и спешить в таком деле вредно, и откладывать опасно.
Во вторник утром Локк вообще отказался от завтрака. Все казалось невкусным и пресным. Кухарка рыдала на кухне, не понимая, что случилось.
А Локк просто, как говорят спортсмены, мандражировал перед «стартом».
На его счету было столько загубленных жизней, сотни людей были убиты по его приказу, пятерых убил он сам в разных, по его мнению, оправдывающих его ситуациях.
Но ни одну из свои пятерых жен он ещё не убивал сам и не содействовал их смерти.
Все почили в Бозе сами, без его участия, более того, – были горько им оплаканы.
Локк был вообще влюбчив, склонен к привязанности, и, при всех своих блестящих возможностях, позволявших создать фантастический гарем, никогда не изменял своим женам.
Во вторник позвонил Джон Форбс.
– Я подслушал их разговор ещё в понедельник. Но не стал сразу Вам сообщать, так как это был испуганный разговор сообщников, ещё ничего не решивших. Сегодня, вероятно, после бессонной ночи, у них родился план. Они не рискнули говорить о нем по телефону, и встретились на тайной квартире в районе «Эль – Примо», адрес которой мне был точно известен и где я также установил «прослушку».
– Итак?
– Итак, – они решились на убийство.
– Каким же методом, простите за уточнение, я суду убит?
– Электричеством.
– Не понял?
– Вас убьют, поджарив на электрическом стуле.
– Поясните.
– Я выезжаю.
– Хорошо, жду.
План был задуман неплохо.
– Это, конечно же, придумала моя жена. У придурка – красавчика на это мозгов бы не хватило, – удовлетворенно заметил Локк. Страх перед неизвестностью перестал его мучить, и теперь, когда ему был известен план его врагов, он снова был собран и целеустремлен, как все эти десятилетия, когда он собирал по крупице свою империю, свое огромное богатство.
– Возможно. Вы знаете ювелирную лавку Лазаря Шапиро на Брейнт-авеню?
– Видел. Но никогда не заходил. Я покупаю драгоценности в более респектабельных местах, хотя и у Лазаря есть занятые вещицы, был слух…
– Вы правы. Внешне неказистая лавка торгует дешевыми мексиканскими сувенирами и украшениями. Там, на первом этаже, посетителю предложат даже чашку кофе и стаканчик «текилы». Лавочка в основном рассчитана на туристов. Но на втором этаже, в кабинете старого Лазаря постоянные клиенты нередко приобретают настоящие ювелирные шедевры. Лазарь – выходец из Одессы. А то, к чему привык в детстве, остается на всю жизнь. В детстве самым большим успехом в его семье потомственных ювелиров было уйти от фининспектора, от налогов. Вот старый Лазарь так и старается всю жизнь уйти от налогов. Платит взятки полиции, продает дешевку в лавке, и настоящие драгоценности, в том числе, подозреваю, контрабандные и ворованные, у себя на верху. Там у него бывают и весьма богатые и влиятельные люди…
– Ну, раз вы все знаете про старого Лазаря, я признаюсь Вам, что к сам пару раз покупал у него крупные брильянты…
– Я знаю. Я пролистал его книгу продаж, которую он ведет по заведенному правилу уже много лет. Там была и Ваша фамилия. Это и хорошо, и плохо.
– Почему плохо?
– Сейчас поймете. Наша парочка придумала следующий план…
Телефонный звонок прервал рассказ Форбса.
… Спустя неделю на Брейт-авеню появился сухой поджарый старик с медальным профилем индейца апачи, длинными седыми волосами, крючковатым носом и темнокоричневой кожей.
Подслеповатый владелец ювелирной лавки сеньор Лазарь Шапиро не признал знакомых черт в медальном профиле и, близоруко щурясь пригласил посетителя в лавку. Не удовлетворившись набором украшений на первом этаже, гость попросил показать ему что-нибудь подороже и был приглашен на второй этаж, где отобрал несколько мелких изумрудов и попросил отвезти их в отель «Эксельсиор» на имя сеньора Мигеля Мартинеца.
Поскольку изумруды были тут же оплачены чеком на имя сеньоры Жаклин Локк, то сомнений не было. Подпись, все необходимы атрибуты настоящего чека, – ничто не вызывало сомнений.
Сеньор обещал зайти на следующий день, чтобы посмотреть кольца с брильянтами для дочери. Дочь, якобы, готовилась к свадьбе. Почему на чеке, переданном сеньором Мартинецом Лазарю Шапиро стояла подпись жены мультимиллионера, Лазарь спрашивать не стал: мало ли какую услугу предоставили миллионерше «члены семьи Мартинец.
Когда на следующие день старик-испанец (или мексиканец?, скорее мексиканец, – подумал бы каждый, разглядывая выцветшие глаза, черную задубевшую на ранчо кожу и черные с проседью длинные волосы, – особенно – в момент, когда коричневая от загара рука старика подносила к узким сухим губам бутылочку «текилы») позвонил в дверь лавки старого Шапиро, никто на звонок не ответил. Однако для редких прохожих в час сиесты на жаркой Брейнт-авеню, а также для случайных зевак, которым, вместо того, чтобы лежать в шезлонгах или в постели, попивая холодное пиво в час сиесты, вздумалось устроится у окна, из которого в комнату проникал раскаленный воздух, – старик – мексиканец сделал вид, что его звонок услышали. Он выждал минуту, и, потянув на себя дверь, вошел внутрь.
На первом этаже по прежнему дремала возле дешевых сувениров тетушка Рахиль, помогавшая Лазарю обслуживать клиентов.
Она даже не повернула голову в сторону посетителя.
– Разве её дело, кто ходит к хозяину? Если бы она была на таком месте слишком любопытной, она не удержалась бы на ней больше недели.
Старик – мексиканец поднялся на второй этаж, тихо приоткрыл дверь кабинета.
Лазарь Шапиро лежал в неловкой позе возле письменного стола. На столе, на полу были небрежно разбросаны мелкие драгоценные камни, средней ценности кулоны, броши, ожерелья, золотые часы, перстни и кольца.
На груди Лазаря, на белом полотне рубашки – кубинки расплылось яркое красное пятно. Лазарь был убит.
Но это не удивило, не потрясло посетителя лавки.
Старик-мексиканец, не сходя с места у порога, чтобы не оставлять лишних следов, осмотрел комнату. Глаза его остановились на часах, старинных швейцарских часах начала XIX века с навершием, которое украшала голова греческой богини из черного дерева.
Старик-мексиканец руками в замшевых перчатках, поверх которых были одеты резиновые хирургические, взял старый венский стул, поставил его перед часами, кряхтя и едва слышно поскрипывая суставами взгромоздился на него, дотянулся до головы Минервы, повернул её вокруг своей оси, и голова осталась у него в руке, обнажив круглое отверстие в навершии часов, старик сунул туда палец и выскреб катышек мягкой бумаги, развернув который чуть зажмурился. Потому что в темной комнате мириадами огней засверкал крупный, амстердамской огранки брильянт.
– Точно такой величины, как тот колумбийский изумруд, что вделал в оправу «Библии». Может быть, поставить брильянт на место изумруда, как и было когда-то, судя по описаниям этой оправы… Монет быть. В любом случае я не намерен оставлять этот камень (о которое слышал ещё лет двадцать назад, когда строил здесь «Эскориал») наследникам Лазаря.
Он бережно сунул камень в жилетный карман. После чего поднял с пола пистолет «Смит и Вессон» калибра 22. Эту модель – 422 – он хорошо знал.
Ствол в нем расположен в нижней части ствольного блока, благодаря чему вектор силы отдачи, направлений назад, максимально приближен к осевой линии руки стрелка. Оружие очень удобно – как для опытного стрелка-мужчины, так и для неопытной слабой женщины. Это была одна из версий модели – с укороченным стволом в 4, 5 дюймов и постоянным прицелом, наиболее удобная для ближнего боя. Глушитель был вмонтирован в ствол. Стрелял пистолет чуть громче, чем пистолеты с навинчивающимся глушителем, но, все же тише, чем совсем без глушителя. Во всяком случае, звук было не громче звука упавшей на пол «библии'».
Ему ли не знать преимущества этого пистолета.
Это ведь был его пистолет.
– Наверняка, и отпечатки пальцев – настоящие, – подумал Локк, бережно беря пистолет руками в перчатками кладя его на заваленный бумагами стол Лазаря. После чего Локк надел на руки поверх своих перчаток ещё одни, хирургические, с отпечатками его жены и Мигеля Мартинеца. Отпечатки двух людей были очень четкими, Мигеля – на курке, жены – на рукоятке, так, как если бы двое касались пистолета, скорее всего, – предположит экспертиза, – женина передала пистолет мужчине, он и стрелял.
Локк оставил ещё несколько отпечатков пальцев жены и Мигеля на предметах в комнате, – на спинке стула, на дверном проеме, на стекле часов Лазаря. Дело было сделано. Можно и уходить.
Он и вышел. Спустился этажом ниже, и стал просматривать дешевые сувениры-амулеты из Мексики в виде бычьих глаз керамики – на серебряных цепочках и кожаных ремешках.
Старуха Рахиль проснулась лишь тогда, когда за окном послышались сирены полицейских машин.
– Что угодно сеньору? – спросила она, раскрыв некогда красивые, а теперь потухшие глаза.
– Хочу для внучки купить пару украшений, – ответил Локк с едва заметным мексиканским акцентом, мягким, хрипловатым голосом.
– А что там, сеньор, за окном? – Что за шум, что? Что надо полиции у нашей лавки? Вы не спросите это у них от моего имени? – изысканно обратилась она к старику-мексиканцу.
Через минуту все вопросы отпали, когда полиция ринулась, топоча по лестнице, на второй этан. Толпа, невесть как образовавшаяся возле лавки, попыталась проникнуть вслед за полицейскими – детективами, но была отдавлена назад бравыми парнями в полицейской форме.
Старый мексиканец, незаметно выйдя из лавки смешался с толпой и замер в ней, внимательно следя за входной дверью.
Когда полицейские выли из здания, из толпы послышались вопросы?
– Что случилось?
– Что с Лазарем?
– Его убили?
Сержант, важно оглядев толпу, ответил:
– Да, Лазаря с нами больше нет. Он убит.
И тут случилось неожиданное. Человек – известный пьяница, стоявший в толпе, вдруг закричал благим матом:
– Это они его убили! Я видел, как пять минут назад они заходили в лавку, я ждал их, чтобы попросить доллар на выпивку в честь удачной покупки, но там, наверху, раздался выстрел клянусь, это был выстрел и потом эта парочка, вон тот красавчик и его дамочка, даром, что богато одетые, наверняка грабители, ограбили старого Лазаря, все знали, что у него наверху есть стоящие веши, все мы с Брайнт-авеню покупали у него там обручальные кольца, – и они его ограбили, потому что сразу после выстрела они спустились вниз. И вот – теперь, стоят здесь. Известно, убийцу всегда тянет на место преступления. Держите их!
Их задержали.
Старого придурка пригласили в качестве свидетеля. Он успел повторить под присягой все, что так эмоционально прокричал тогда, возле лавки старого Лазаря. А через день после этого погиб, в состоянии тяжелого опьянения свалился с моста в реку. Экспертиза была неумолима: прижизненных повреждений нет, следов насилия нет, погиб в состоянии сильного алкогольного опьянения.
Их судили.
Крыть им было нечем: отпечатки пальцев однозначно их, свидетель видел, как они входили в дом Лазаря, приличным алиби они не удосужились обзавестись. Неизвестный доброжелатель (читатель легко догадается, что им был частный сыщик Джон Форбс) прислал в распоряжение следователя ряд фотоснимков, подтверждающих наличие тайной связи между женой мультимиллионера Роберта Локка и молодого красавчика – чичисбея Мигеля Мартинеца.
Суду так и не удалось выяснить, зачем они убили старого ювелира.
Официальная версия: им были нужны деньги, так как Роберт, в силу своей скупости коллекционера, предоставлял жене недостаточно, чтобы содержать избалованного любовника.
Нанятый Локком очень дорогой адвокат, признав очевидное – убийство I степени в корыстных целях, в основном напирал на острую потребность молодых убийц в деньгах, чем окончательно отвратил от них двенадцать присяжных. Да и у публики убийцы, что-то невнятное пытавшиеся лопотать в свою защиту, не вызывали ничего, кроме отвращения.
Все двенадцать присяжных проголосовали за смертную казнь.
По закону штата, это была смертная казнь на электрическом стуле.
Апелляцию приговоренных Президент страны не удовлетворил.
Приговор остался в силе.
И пришел день, когда небольшая группа жителей штата и журналист была допущена в местную тюрьму, чтобы присутствовать на казни.
В этой небольшой толпе, как и во время суда, разговор шел на одну тему:
– Зачем они это сделали?
И лишь один человек из присутствовавших на казни, внешне – убитый горем и недоумением – Роберт Локк знал истинные мотивы преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60