https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/tyulpan/
Как и договорились на планерке, – пусть выйдут, сядут в свои машины и попробуют уйти в отрыв. А мы – на хвосты им сядем. И отследим куда они машины денут. Ну, вперед. Николай тут «зачистит», если что не так.
Федор и Пал Палыч вышли из музея. Как раз во время, – мимо них в крайне возбужденном состоянии пробежали два молодых человека, – у одного был густо черный сноп волос («явный парик» – заметил Пал Палычу Федор), у другого густые седые усы на молодом лице. Оба были одеты в какую-то невыносимо яркую одежду («сядут в машины, сразу сбросят» – пояснил Федор Пал Палычу. «Это мы понимает, – согласно ответил Пал Палыч, перешедший в ОСО генпрокуратуры из МУРа»).
Тем временем Гера и Саня вскочили каждый в свою машину, один – к Борису, другой – к Владьке, и машины резко взяв с места рванули по Волхонке.
– Хлопцы, – приказал Федор в микрофон, – вы идете за красным «Жигуленком», а мы с Пал Палычем отслеживаем вишневую «Волгу». Связь постоянно.
И машины рванули вслед похитителям…
Тем временем полковник смотрел на большую карту Москвы и прикидывал, где похитителям удобнее всего спрятать машины от погони.
– Куда они пойдут?
– Мы вышли на бульварное кольцо, – доложил Федор.
– Мы прем со страшной силой по Кропоткинской.
Полковник кивнул головой так, словно это он и замышлял.
– Хорошо. На ближайших углах вас подменят машинами преследования. Вам не высовываться, держаться позади. Все путем, ребятки. Вперед.
Эскориал в Техасе. Любопытные умирают первыми
Второй завтрак он также съел без аппетита. Странно. Готовили для него так вкусно, что аппетит проспался у мертвого. У него же он сегодня спал.
Объяснение было одно: сегодня все и произойдет. Если «они» купятся на его план, его интригу, – все получится.
Он позвонил приятелю, вице-президенту местного «лайонс-клуба» «Техас – Кантри» Ричарду Глобеку, договорился выпить в клубе бокал безалкогольного коктейля (Дик не пил ни капли спиртного), поговорить о благотворительной программе для России. Секретарь связался с клубом и заказал массаж спины и столик в углу ресторана, который всегда оставляли за Локком, если он планировал посетить клуб.
Локк взглянул на платиновые часы с выложенной мелкими изумрудами монограммой «Л» – это могло быть воспринято – и как первая буква фамилии, и как знак клуба львов, первая буква абревиатуры «ЛАИОНС» (из английских слов «Свобода. Интеллект. Наша Национальная Безопасность»). У Локка было двенадцать любимых часов, и каждый раз выходя из дома, он брал соответствующие программе, – эти, – на посещение клуба львов, с монограммой из мелких изумрудов по платиновой крышке, карманные, подарок Луиса де ла Пиранья из Колумбии, – на заседания клуба «Ротари», и так далее.
У него есть время получить информацию от Джона Форбса.
Он приказал замкнуть телефонный канал связи с «мобильным» Форбса на свой пульт и мог вызывать своего собственного сыщика в любое, время простым нажатием кнопки.
– Слушаю Вас, мистер Локк.
– Они в клубе «Лайонс»?
– Да.
– Чем занимаются…
…
– Не слышу ответа?
– Мне бы не хотелось уточнять, мистер Форбс. Я ищу приличный глагол, чтобы сформулировать…
– Не ищите. Я понял.
Локк с трудом проглотил колючую горькую слюну.
– Как мне нужно пройти по залам клуба, чтобы я увидел их за столиком и они не могли не заметить, что я их увидел?
– Они садятся за столик между стойкой бара и пальмой, место весьма укромное. Из зала их почти не видно, но…
– Но?
– Но те, кто проходят по балкону на веранду, могут их видеть. Другой вопрос, что никто, как правило, направляясь по балкону из комнат массажа и саун на веранду, чтобы посидеть в шезлонге за бокалом виски со льдом не вглядывается в темноту ресторанной ниши, не выглядывает, – нет ли там знакомых.
– Моя программа?
– Вы, в вашем фирменном халате с бордовыми и синими полосами, который жена не может не узнать, идете по балкону и на минуту задерживаетесь, вглядываясь в зал; за долю секунды до того, как ваш взгляд встретится с взглядом вашей жены, Вы разворачиваетесь и уходите назад. Тут и женщина, не кончавшая Гарварда, поймет, что её узнали.
– Мои действия в дальнейшем?
– Вы оставите в гостиной «Эскориала» новое завещание, по которому все Ваши деньги, недвижимое имущество, драгоценности, коллекция переходят к сыну, жене же Вы завещаете скромное содержание до конца её жизни и бунгало на берегу моря.
– Может, совсем ничего не оставлять?
– На деле ей ничего и не достанется. Но на бумаге так лучше. Во-первых, – больше доверия, она ведь знает, как безумно Вы в неё влюблены до сих пор. Одного подозрения мало, чтобы лишить всего…
– Убедили. Что второе?
– А во-вторых, – нельзя припирать испуганную крысу в угол, – она может укусить первой.
– Что за аллегория?
– Она может попытаться отравить младшего Локка.
– Боже, только не это!
– Мы опередим их. Доверьтесь мне, и все пойдет по плану.
– Хорошо. Я надеюсь, Вы знаете, что делаете.
– Я профессионал.
– Профессионалы бывают…
– Умными и глупыми?
– Да.
– Я – умный. И более того – талантливый.
– От скромности Вы не умрете.
– Частные сыщики редко умирают в своей постели.
– Я не против разговоров о смерти, но предпочитаю, – чтобы при этом речь шла не о смерти собеседников.
– Я и сам не готов к тому, чтобы предстать перед Всевышним.
– Созвонимся через час, когда мне будет понятна их реакция.
Через час сам Форбс позвонил на мобиль Локка.
– Все прошло, как я советовал?
– Да. Она узнала первой. Вздрогнула, когда увидела на балконе мой халат. Она ведь немного близорука. Нацепила очки, ещё раз бросила взгляд. Что-то сказала своему спутнику. Мне, даже при моей старческой дальнозоркости, было плохо видно его лицо. Однозначно, что красавчик. Но подробностей не разглядел. Однако он так вздрогнул, что это не укрылось от моего внимания. Словом, оба взглянули на меня так, как смотрят исподтишка, делая вид, что глядят совсем в другую сторону. Она меня узнали. Это точно, сынок. Поверь мне, они меня узнали, черт побери их обоих. И смертельно испугались. Хотя не понимаю, на что они надеялись? Ведь рано или поздно их секрет «Поля в шинели» должен бы стать мне известен.
– Влюбленные, во-первых, всегда надеются на чудо…
– Во-вторых, известно, что мужья узнают последними, а иногда так до смерти и не узнают, что были рогаты…
– Да… Вещь странная, но подтверждена таким количеством примеров.
– И все-же, почему они встречались так открыто…
– Время…
– Не понял?
– Время работало на них. Я думаю, они готовили какой-то план завладения всем Вашим имуществом, – подделка документов, фальшивые счета, подделка Вашей подписи на чеках, а возможно, и…
– Ну же, договаривайте…
– Возможно в их планы входила и Ваша преждевременная смерть. Когда человеку столько лет, я, конечно, прошу прошения…
– Ерунда. Не извиняйтесь. И что же? Они готовили мою смерть?
– Думаю, что да. Мне удалось проследить одну мою идею. И в одной из аптек маленького городка Эль-Прего, километрах в 70-75 от «Эскориала», я нашел корешок счета, направленного сеньору Мигелю Мартинецу…
– Счет? На что?
– На редкий яд, который в малых дозах используется для лечения геморроя.
– Но у меня нет геморроя?
– Яд в малых дозах принимают как профилактическое средство. Чуть увеличить дозу, и… Доказать, что Вы сами в состоянии, извините, старческого маразма не приняли чрезмерно большую дозу… При том, что жена покажет, – именно это лекарство в страхе перед возможным стариковским геморроем Вы принимали регулярно, но в последнее, время с памятью что-то у Вас стало, Вы были какой-то рассеянный…
– Я все понял. Значит, все сомнения прочь: работаем по Вашему плану.
Почти неделю Локк жил в страшном напряжении. Спасало одно: картины. И чем дольше он рассматривал портреты великих испанцев – Пантохи де ла Круза, Диэго Веласкеса, Франсиско Сурбарана, Доменико Теотокопулли, прозванного Эль Греко, тем тверже зрел в его все ещё трезвой и хитроумной голове план.
Мужские портреты Эль Греко, действовавшие, при всей тревожности живописи, на него крайне успокаивающе и умиротворяюще, должны быть в его коллекции.
А портреты карликов работы Веласкеса – в коллекции его сына.
Конечно, он мог бы послать в Испанию свою бригаду с заданием выкрасть портреты из музея Прадо в Мадриде: заполучить портреты, уничтожить бригаду, совершившую кражу или ограбление музея, и все. Он не собирался включать новые приобретения в каталоги – свои или мировые, не планировал в последствии продавать эти работы через аукционы «Сотбис», «Кристи» или «Дом Друо». И стало быть, уничтожив все следы, ведущие к нему, мог стать единоличным владельцем всемирно известных шедевров без страха возмездия за похищение.
Но Локк был любителем многоходовых комбинаций.
Женщина-босс русской наркомании по кличке «Игуана» (он её никогда не видел, даже голос по телефону звучал явно в измененном режиме, – с помощью электроники все возможно) располагала высококлассными командами, способными выкрасть не то что картины из музея, но даже самолет… А, вот, кстати, начет самолета это тоже плодотворная идея.
Значит, так, надо будет поставить Игуану в положение, как бы это поприличнее сказать, подчиненное, поставить перед фактом, что она в неоплатном долгу перед Локком. Кровавом долгу. Во всем криминальном мире долги принято платить: тут не спасут ни границы, ни армии охранников. А потом заставить её выполнить его маленькую прихоть. Картины её бригада выкрадет, она же сама, своими чистильщиками, уничтожит бригаду. И сам Локк будет чист. Все следы – к «русской мафии»…
Он сделал несколько распоряжений. В этот день, в пятницу, у него побывали: полковник ВВС США, специалист по радарам; дистрибьютор российской компании «Военно-транспортные авиалинии»; один из главарей колумбийской наркомании, дилер холдинга «Суяньфуй» господин с явно азиатским лицом, в узком кругу известный как один из представителей на юге США «золотого треугольника», центра поставок героина; турецкий дипломат специально прилетал к нему в «Эскориал» из Вашингтона, а из Цюриха специально прилетал на своем самолете один из главарей русской мафии за рубежом Василий Фойтель.
Так незаметно за делами и прошла пятница.
В субботу господин Локк принимал гостей из Испании. Среди них (ни один из гостей не встречался с другим, самолеты приземлялись на личный аэродром Локка в пяти километрах от «Эскориала» друг за другом, в строгой очередности) были видные искусствоведы, музейщики, владелец сети вилл на морском курорте Фуэйхирола, заместитель начальника полиции крупного северного города, и очаровательная молодая дама, жена известного журналиста из России, живущая в Мадриде.
В понедельник он заказал обед в «Ротари-клубе» с давним приятелем, профессором мадридского университета Алехандро Гидони.
Не посвящая приятеля в суть интриги, он время от времени переводил разговор на темы искусства, хотя большую часть времени они обсуждали перспективы благотворительной помощи молодым художникам по линии «Ротари» и целесообразность вступления в международный элитный клуб – «Клуб кавалеров и командоров Ордена Святого Станислава», создаваемый некими энергичными и влиятельными людьми в России. Хотя Орден исторически был связан прежде всего с Польшей и Россией, в него уже вступили ряд влиятельных и известных людей в Европе. Очередь была за Америкой. И Гидони, уже награжденный Орденом Св. Станислава I степени, взахлеб расхваливал перспективы общения с российской элитой, сулимые членство в Ордене.
Когда Локк заметил неподалеку красивое лицо Мигеля Мартинеца (вблизи оно оказалось ещё красивее, но и, впрочем, ещё глупее, чем тогда, во вторник, с балкона «лайонс-клуба»), он быстро перевел разговор на Испанию, Мадрид, музей «Прадо», что не могло показаться странным Гидони, поскольку время от времени их ленивая беседа переключалась на темы живописи.
– Я всерьез подумываю передать свои картины какому-нибудь музею. Например, «Прадо» в Мадриде. Как Вы на это смотрите?
– О, сэр, я смотрю на это с восторгом, ведь я испанец. Но не могу не заметить, – У Вас есть сын, наследник, молодая красавица жена…
– И что не?
– НО ведь это – миллионы, если не миллиарды долларов: испанские мастера снова в цене, даже стартовые цены на крупных аукционах доходят до миллиона долларов. Конечные цены нередко держатся в секрете, если покупатель желает остаться неизвестным…
– А… Я сам купил на «Сотбис» очень хорошего, малоизвестного Эль Греко за полтора миллиона, и считаю, что выиграл. Очень редкая ранняя вещь из частной коллекции, никогда не репродуцировавшаяся, и точно – не фальшак…
– И Вы готовы отдать целое состояние Испании? А Ваши родные, Вы с ними советовались?
– Нет, это мое единоличное решение. Я им и так оставлю прекрасный дворец и крупное состояние…
– Прошу прощения, но Вы уже составили завещание?
– А… В моем возрасте… Я его составил первый раз лет 20 назад.
– Оно осталось неизменным.
Локк усмехнулся. Гидони сам шел в ловушку. Его задача была вывести на разговор о наследстве. Заранее посвящать приятеля в интригу Локк, конечно же, не стал, понадеявшись, что ему удастся направить разговор в нужное русло. Гидони превзошел его ожидания.
– Нет… Увы… Признаюсь Вам совершенно конфиденциально…
Локк почувствовал спиной, как замерший за колонной с бокалом «дайкири» Мигель сдержал дыхание.
– Ну, если это такой секрет…
– Пока – секрет. Но в моем возрасте, знаете ли… Словом, у меня возникли подозрения относительно верности моей супруги, так что я переписал завещание. Все деньги, «Эскориал» получит сын, а жена…
– О, я знаю, Вы – благородный человек, настоящий идальго, я бы сказал.
– Да, я благородный человек. Я не помню зла. И я оставил ей «шале» на побережье и вполне приличный пансион до конца её жизни.
– У вас не было брачного контракта? Она ведь может отсудить…
– У нас был контракт. Она уверила меня к моменту замужества, что идет за меня по пламенной любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Федор и Пал Палыч вышли из музея. Как раз во время, – мимо них в крайне возбужденном состоянии пробежали два молодых человека, – у одного был густо черный сноп волос («явный парик» – заметил Пал Палычу Федор), у другого густые седые усы на молодом лице. Оба были одеты в какую-то невыносимо яркую одежду («сядут в машины, сразу сбросят» – пояснил Федор Пал Палычу. «Это мы понимает, – согласно ответил Пал Палыч, перешедший в ОСО генпрокуратуры из МУРа»).
Тем временем Гера и Саня вскочили каждый в свою машину, один – к Борису, другой – к Владьке, и машины резко взяв с места рванули по Волхонке.
– Хлопцы, – приказал Федор в микрофон, – вы идете за красным «Жигуленком», а мы с Пал Палычем отслеживаем вишневую «Волгу». Связь постоянно.
И машины рванули вслед похитителям…
Тем временем полковник смотрел на большую карту Москвы и прикидывал, где похитителям удобнее всего спрятать машины от погони.
– Куда они пойдут?
– Мы вышли на бульварное кольцо, – доложил Федор.
– Мы прем со страшной силой по Кропоткинской.
Полковник кивнул головой так, словно это он и замышлял.
– Хорошо. На ближайших углах вас подменят машинами преследования. Вам не высовываться, держаться позади. Все путем, ребятки. Вперед.
Эскориал в Техасе. Любопытные умирают первыми
Второй завтрак он также съел без аппетита. Странно. Готовили для него так вкусно, что аппетит проспался у мертвого. У него же он сегодня спал.
Объяснение было одно: сегодня все и произойдет. Если «они» купятся на его план, его интригу, – все получится.
Он позвонил приятелю, вице-президенту местного «лайонс-клуба» «Техас – Кантри» Ричарду Глобеку, договорился выпить в клубе бокал безалкогольного коктейля (Дик не пил ни капли спиртного), поговорить о благотворительной программе для России. Секретарь связался с клубом и заказал массаж спины и столик в углу ресторана, который всегда оставляли за Локком, если он планировал посетить клуб.
Локк взглянул на платиновые часы с выложенной мелкими изумрудами монограммой «Л» – это могло быть воспринято – и как первая буква фамилии, и как знак клуба львов, первая буква абревиатуры «ЛАИОНС» (из английских слов «Свобода. Интеллект. Наша Национальная Безопасность»). У Локка было двенадцать любимых часов, и каждый раз выходя из дома, он брал соответствующие программе, – эти, – на посещение клуба львов, с монограммой из мелких изумрудов по платиновой крышке, карманные, подарок Луиса де ла Пиранья из Колумбии, – на заседания клуба «Ротари», и так далее.
У него есть время получить информацию от Джона Форбса.
Он приказал замкнуть телефонный канал связи с «мобильным» Форбса на свой пульт и мог вызывать своего собственного сыщика в любое, время простым нажатием кнопки.
– Слушаю Вас, мистер Локк.
– Они в клубе «Лайонс»?
– Да.
– Чем занимаются…
…
– Не слышу ответа?
– Мне бы не хотелось уточнять, мистер Форбс. Я ищу приличный глагол, чтобы сформулировать…
– Не ищите. Я понял.
Локк с трудом проглотил колючую горькую слюну.
– Как мне нужно пройти по залам клуба, чтобы я увидел их за столиком и они не могли не заметить, что я их увидел?
– Они садятся за столик между стойкой бара и пальмой, место весьма укромное. Из зала их почти не видно, но…
– Но?
– Но те, кто проходят по балкону на веранду, могут их видеть. Другой вопрос, что никто, как правило, направляясь по балкону из комнат массажа и саун на веранду, чтобы посидеть в шезлонге за бокалом виски со льдом не вглядывается в темноту ресторанной ниши, не выглядывает, – нет ли там знакомых.
– Моя программа?
– Вы, в вашем фирменном халате с бордовыми и синими полосами, который жена не может не узнать, идете по балкону и на минуту задерживаетесь, вглядываясь в зал; за долю секунды до того, как ваш взгляд встретится с взглядом вашей жены, Вы разворачиваетесь и уходите назад. Тут и женщина, не кончавшая Гарварда, поймет, что её узнали.
– Мои действия в дальнейшем?
– Вы оставите в гостиной «Эскориала» новое завещание, по которому все Ваши деньги, недвижимое имущество, драгоценности, коллекция переходят к сыну, жене же Вы завещаете скромное содержание до конца её жизни и бунгало на берегу моря.
– Может, совсем ничего не оставлять?
– На деле ей ничего и не достанется. Но на бумаге так лучше. Во-первых, – больше доверия, она ведь знает, как безумно Вы в неё влюблены до сих пор. Одного подозрения мало, чтобы лишить всего…
– Убедили. Что второе?
– А во-вторых, – нельзя припирать испуганную крысу в угол, – она может укусить первой.
– Что за аллегория?
– Она может попытаться отравить младшего Локка.
– Боже, только не это!
– Мы опередим их. Доверьтесь мне, и все пойдет по плану.
– Хорошо. Я надеюсь, Вы знаете, что делаете.
– Я профессионал.
– Профессионалы бывают…
– Умными и глупыми?
– Да.
– Я – умный. И более того – талантливый.
– От скромности Вы не умрете.
– Частные сыщики редко умирают в своей постели.
– Я не против разговоров о смерти, но предпочитаю, – чтобы при этом речь шла не о смерти собеседников.
– Я и сам не готов к тому, чтобы предстать перед Всевышним.
– Созвонимся через час, когда мне будет понятна их реакция.
Через час сам Форбс позвонил на мобиль Локка.
– Все прошло, как я советовал?
– Да. Она узнала первой. Вздрогнула, когда увидела на балконе мой халат. Она ведь немного близорука. Нацепила очки, ещё раз бросила взгляд. Что-то сказала своему спутнику. Мне, даже при моей старческой дальнозоркости, было плохо видно его лицо. Однозначно, что красавчик. Но подробностей не разглядел. Однако он так вздрогнул, что это не укрылось от моего внимания. Словом, оба взглянули на меня так, как смотрят исподтишка, делая вид, что глядят совсем в другую сторону. Она меня узнали. Это точно, сынок. Поверь мне, они меня узнали, черт побери их обоих. И смертельно испугались. Хотя не понимаю, на что они надеялись? Ведь рано или поздно их секрет «Поля в шинели» должен бы стать мне известен.
– Влюбленные, во-первых, всегда надеются на чудо…
– Во-вторых, известно, что мужья узнают последними, а иногда так до смерти и не узнают, что были рогаты…
– Да… Вещь странная, но подтверждена таким количеством примеров.
– И все-же, почему они встречались так открыто…
– Время…
– Не понял?
– Время работало на них. Я думаю, они готовили какой-то план завладения всем Вашим имуществом, – подделка документов, фальшивые счета, подделка Вашей подписи на чеках, а возможно, и…
– Ну же, договаривайте…
– Возможно в их планы входила и Ваша преждевременная смерть. Когда человеку столько лет, я, конечно, прошу прошения…
– Ерунда. Не извиняйтесь. И что же? Они готовили мою смерть?
– Думаю, что да. Мне удалось проследить одну мою идею. И в одной из аптек маленького городка Эль-Прего, километрах в 70-75 от «Эскориала», я нашел корешок счета, направленного сеньору Мигелю Мартинецу…
– Счет? На что?
– На редкий яд, который в малых дозах используется для лечения геморроя.
– Но у меня нет геморроя?
– Яд в малых дозах принимают как профилактическое средство. Чуть увеличить дозу, и… Доказать, что Вы сами в состоянии, извините, старческого маразма не приняли чрезмерно большую дозу… При том, что жена покажет, – именно это лекарство в страхе перед возможным стариковским геморроем Вы принимали регулярно, но в последнее, время с памятью что-то у Вас стало, Вы были какой-то рассеянный…
– Я все понял. Значит, все сомнения прочь: работаем по Вашему плану.
Почти неделю Локк жил в страшном напряжении. Спасало одно: картины. И чем дольше он рассматривал портреты великих испанцев – Пантохи де ла Круза, Диэго Веласкеса, Франсиско Сурбарана, Доменико Теотокопулли, прозванного Эль Греко, тем тверже зрел в его все ещё трезвой и хитроумной голове план.
Мужские портреты Эль Греко, действовавшие, при всей тревожности живописи, на него крайне успокаивающе и умиротворяюще, должны быть в его коллекции.
А портреты карликов работы Веласкеса – в коллекции его сына.
Конечно, он мог бы послать в Испанию свою бригаду с заданием выкрасть портреты из музея Прадо в Мадриде: заполучить портреты, уничтожить бригаду, совершившую кражу или ограбление музея, и все. Он не собирался включать новые приобретения в каталоги – свои или мировые, не планировал в последствии продавать эти работы через аукционы «Сотбис», «Кристи» или «Дом Друо». И стало быть, уничтожив все следы, ведущие к нему, мог стать единоличным владельцем всемирно известных шедевров без страха возмездия за похищение.
Но Локк был любителем многоходовых комбинаций.
Женщина-босс русской наркомании по кличке «Игуана» (он её никогда не видел, даже голос по телефону звучал явно в измененном режиме, – с помощью электроники все возможно) располагала высококлассными командами, способными выкрасть не то что картины из музея, но даже самолет… А, вот, кстати, начет самолета это тоже плодотворная идея.
Значит, так, надо будет поставить Игуану в положение, как бы это поприличнее сказать, подчиненное, поставить перед фактом, что она в неоплатном долгу перед Локком. Кровавом долгу. Во всем криминальном мире долги принято платить: тут не спасут ни границы, ни армии охранников. А потом заставить её выполнить его маленькую прихоть. Картины её бригада выкрадет, она же сама, своими чистильщиками, уничтожит бригаду. И сам Локк будет чист. Все следы – к «русской мафии»…
Он сделал несколько распоряжений. В этот день, в пятницу, у него побывали: полковник ВВС США, специалист по радарам; дистрибьютор российской компании «Военно-транспортные авиалинии»; один из главарей колумбийской наркомании, дилер холдинга «Суяньфуй» господин с явно азиатским лицом, в узком кругу известный как один из представителей на юге США «золотого треугольника», центра поставок героина; турецкий дипломат специально прилетал к нему в «Эскориал» из Вашингтона, а из Цюриха специально прилетал на своем самолете один из главарей русской мафии за рубежом Василий Фойтель.
Так незаметно за делами и прошла пятница.
В субботу господин Локк принимал гостей из Испании. Среди них (ни один из гостей не встречался с другим, самолеты приземлялись на личный аэродром Локка в пяти километрах от «Эскориала» друг за другом, в строгой очередности) были видные искусствоведы, музейщики, владелец сети вилл на морском курорте Фуэйхирола, заместитель начальника полиции крупного северного города, и очаровательная молодая дама, жена известного журналиста из России, живущая в Мадриде.
В понедельник он заказал обед в «Ротари-клубе» с давним приятелем, профессором мадридского университета Алехандро Гидони.
Не посвящая приятеля в суть интриги, он время от времени переводил разговор на темы искусства, хотя большую часть времени они обсуждали перспективы благотворительной помощи молодым художникам по линии «Ротари» и целесообразность вступления в международный элитный клуб – «Клуб кавалеров и командоров Ордена Святого Станислава», создаваемый некими энергичными и влиятельными людьми в России. Хотя Орден исторически был связан прежде всего с Польшей и Россией, в него уже вступили ряд влиятельных и известных людей в Европе. Очередь была за Америкой. И Гидони, уже награжденный Орденом Св. Станислава I степени, взахлеб расхваливал перспективы общения с российской элитой, сулимые членство в Ордене.
Когда Локк заметил неподалеку красивое лицо Мигеля Мартинеца (вблизи оно оказалось ещё красивее, но и, впрочем, ещё глупее, чем тогда, во вторник, с балкона «лайонс-клуба»), он быстро перевел разговор на Испанию, Мадрид, музей «Прадо», что не могло показаться странным Гидони, поскольку время от времени их ленивая беседа переключалась на темы живописи.
– Я всерьез подумываю передать свои картины какому-нибудь музею. Например, «Прадо» в Мадриде. Как Вы на это смотрите?
– О, сэр, я смотрю на это с восторгом, ведь я испанец. Но не могу не заметить, – У Вас есть сын, наследник, молодая красавица жена…
– И что не?
– НО ведь это – миллионы, если не миллиарды долларов: испанские мастера снова в цене, даже стартовые цены на крупных аукционах доходят до миллиона долларов. Конечные цены нередко держатся в секрете, если покупатель желает остаться неизвестным…
– А… Я сам купил на «Сотбис» очень хорошего, малоизвестного Эль Греко за полтора миллиона, и считаю, что выиграл. Очень редкая ранняя вещь из частной коллекции, никогда не репродуцировавшаяся, и точно – не фальшак…
– И Вы готовы отдать целое состояние Испании? А Ваши родные, Вы с ними советовались?
– Нет, это мое единоличное решение. Я им и так оставлю прекрасный дворец и крупное состояние…
– Прошу прощения, но Вы уже составили завещание?
– А… В моем возрасте… Я его составил первый раз лет 20 назад.
– Оно осталось неизменным.
Локк усмехнулся. Гидони сам шел в ловушку. Его задача была вывести на разговор о наследстве. Заранее посвящать приятеля в интригу Локк, конечно же, не стал, понадеявшись, что ему удастся направить разговор в нужное русло. Гидони превзошел его ожидания.
– Нет… Увы… Признаюсь Вам совершенно конфиденциально…
Локк почувствовал спиной, как замерший за колонной с бокалом «дайкири» Мигель сдержал дыхание.
– Ну, если это такой секрет…
– Пока – секрет. Но в моем возрасте, знаете ли… Словом, у меня возникли подозрения относительно верности моей супруги, так что я переписал завещание. Все деньги, «Эскориал» получит сын, а жена…
– О, я знаю, Вы – благородный человек, настоящий идальго, я бы сказал.
– Да, я благородный человек. Я не помню зла. И я оставил ей «шале» на побережье и вполне приличный пансион до конца её жизни.
– У вас не было брачного контракта? Она ведь может отсудить…
– У нас был контракт. Она уверила меня к моменту замужества, что идет за меня по пламенной любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60