.. когда-то в прошлом, даже если он и не помнил, что такое с ним случалось.
– Что-то не так? – спросила Клер.
– Нет, просто ты такая красивая, что мне трудно дышать.
– Тебе нравится мое тело? Она это серьезно?
– А что тут может не нравиться? Ты просто воплощенная греза озабоченного подростка.
Клер брезгливо поморщилась.
– Я не хочу играть ведущую роль в чьих-то сексуальных фантазиях.
– Даже в моих?
У нее расширились глаза, и в них появился интерес.
– У тебя были фантазии с моим участием?
Вместо ответа он снова начал массировать ей ступни. Если они начнут беседовать о его фантазиях, то у него появится желание их осуществить наяву, а он и так был возбужден до болезненного состояния.
Клер замурлыкала, как кошечка, когда он принялся растирать подъем стопы. У Хотвайера кружилась голова от удовольствия. Он боялся попасть в зависимость от этих звуков.
Он поднимался вверх по икрам. На этот раз он не собирался останавливаться, дойдя до колен. Массажисты как-то умудряются постоянно этим заниматься, не твердея, как камень, но... Хотвайер не был профессиональным массажистом. И он был так тверд, что мог бы, наверное, пенисом просверлить скальную породу.
Ну что же, он ничего не имел против.
Сексуальный дискомфорт сполна искупался тем результатом, что имел его массаж. Клер расслабилась и снова закрыла глаза. Гримаса боли исчезла, и теперь лицо ее сияло от блаженства. И Хотвайер страшно гордился собой и не видел в отличие от Клер в этом ничего достойного порицания.
Он делал это для нее, и ему это страшно нравилось.
Он старательно избегал прикасаться к откровенно эрогенным зонам, добиваясь того, чтобы тело ее стало совершенно расслабленным и послушным. Так что, когда он снова принялся ласкать ее грудь через рубашку, Клер даже не застонала. Он массировал ее грудь с той же осторожностью, как и все остальное тело.
Когда Хотвайер концентрическими кругами начал приближаться к ее соскам, он добился того, что они отвердели, в то время как все остальное тело ее оставалось расслабленным и податливым. Но как только он принялся играть с ними всерьез, Клер застонала и прогнулась дугой.
Хотвайер осторожно надавил на верхнюю часть груди.
– Расслабься, детка. Представь, что ты вся без костей, что ты течешь, как жидкость.
– Ладно, – со вздохом сказала Клер, снова опускаясь на кровать.
Он играл с ней, то и дело соскальзывая ладонью вниз, по ее животу, и вскоре запах ее возбуждения уже бил в ноздри. Каждый раз, когда она начинала напрягаться, Хотвайер прекращал массировать ее и находил менее эрогенную зону, добиваясь того, чтобы Клер снова расслабилась. Его самого уже трясло от возбуждения, когда он позволил себе просунуть руку за резинку ее трусиков.
Он едва не кончил, прикоснувшись к влажным шелковистым завиткам у нее на лобке. Клер вскрикнула, когда палец его протиснулся между влажными набухшими губами. Хотвайер замер и попросил ее расслабиться.
– Я не могу. Это слишком.
– Ты можешь. Поверь мне, Клер. То, что ты получишь, стоит того.
– Я попытаюсь, – задыхаясь, ответила она.
– Дыши медленнее, моя сладкая.
Она набрала воздух и медленно выдохнула. Хотвайер снова начал ее трогать. Она была такой славной на ощупь: такой шелковистой, влажной и горячей.
Он проник в нее чуть глубже, совсем чуть-чуть.
– У тебя там так туго.
Она пробормотала что-то, чего он не разобрал, и Хотвайер улыбнулся, несмотря на боль от слишком долго сдерживаемого возбуждения.
Он сделал круговое движение по влажной плоти снизу вверх, прикоснувшись к клитору. Маленькая почка набухла и отвердела.
Он прикасался к нему, повторяя Клер, какая она красивая, как ему приятно ее ласкать, но останавливался всякий раз, когда чувствовал ее напряжение. Он снова и снова подводил ее к краю, пока дыхание Клер не стало совсем сбивчивым. Он не хотел доводить ее до разрядки, пока она не будет к этому совершенно готова, пока не наступит такой миг, когда он подует на нее, и она выплеснется через край.
Когда такой момент был достигнут и Клер дошла до высшей точки наслаждения, оргазм ее длился столько, сколько большинство мужчин тратят на предварительные ласки. И ничего красивее Хотвайер в своей жизни не видел. Клер выгибалась дугой, тихо вскрикивала и наконец застонала от изнеможения.
Когда она опустилась на кровать в полном забытьи, он вытащил руку из ее трусиков и накрыл лоно Клер рукой поверх белья, ожидая, пока дыхание ее не выровняется. Она уснула, так до конца и не придя в себя.
Хотвайер укрыл ее одеялом, а сам отправился в душ. Надо снять напряжение. Эрекция вот уже битый час терзала его, грозя сломать молнию на джинсах.
Клер проснулась от равномерного ухающего звука. Нет, это был не тот неприятный звук, который слышишь, когда сосед сверху или сбоку бьет молотком. Скорее, он напоминал магнитофонную запись стука человеческого сердца – такие дают послушать младенцам, чтобы они быстрее уснули. Она прочла об этом в Интернете и прослушала запись, сопровождавшую эту статью. Теперь она понимала, почему эти звуки так успокаивающе действовали на младенцев. Этот звук был приятным и дарил ощущение комфорта и благополучия. Дарил ощущение безопасности.
Клер слышала, как бьется сердце Хотвайера. Она снова лежала на нем, как тогда. Почему она снова на нем? Она что, перекатилась во сне и оказалась сверху? Клер не помнила, чтобы он обнимал ее или прижимал к себе, но она ведь и представить не могла, чтобы он мог ласкать ее так, как ласкал до того, как она уснула. И при этом он даже не ждал вознаграждения за свои труды. Обычно мужчины не настолько благородны.
Но он был исключением.
Хотвайер спросил ее, позволит ли она ему подарить ей наслаждение, чтобы унять ее боль? Она согласилась, но при этом совершенно не была готова к тому, что он имел в виду под наслаждением. Она никогда ничего подобного не испытывала, что, впрочем, неудивительно. Клер готова была биться об заклад, что такое испытывали очень немногие женщины, да и не читала она никогда о таком. А читала Клер много.
И, надо сказать, его метод сработал. Боль стала значительно меньше.
Но все это никак не объясняло тот факт, что она снова оказалась на Хотвайере. Насколько Клер себя помнила, она всегда спала чутко. Поэтому не могла понять, как перекатилась на Хотвайера и даже не проснулась.
Она не просто спала очень крепко. Она проспала без просыпу часов десять, не меньше!
Клер не верила своим глазам. Часы показывали пять утра. И, если не считать почти незаметной боли в затылке, чувствовала она себя просто великолепно. Готовой ко всему на свете. Если секс делает такое с человеком, то целомудрие – это всего лишь пустое слово. В этом случае целомудрие – не ее выбор. А что, если и настоящий секс с Хотвайером был бы так же хорош?
Мысль интересная, но углубляться в нее Клер в настоящий момент не хотела.
Хотвайер оставался противником любых к чему-либо обязывающих отношений. У него была фобия.
Довериться в интимном плане тому, кто не способен на прочные отношения, – просто глупость.
– Ты проснулась, Клер?
– Да.
– Я так и подумал.
– Откуда ты узнал? – Она даже не шелохнулась.
– Ритм дыхания изменился, и степень напряженности тоже.
– Вот как...
– Ты снова лежишь на мне.
– Я заметила.
– Это начинает входить в привычку.
– Прости.
– За что? Я разве сказал, что мне это не нравится?
– Наверное, это неудобно – спать с женщиной, которая лежит на тебе мертвым грузом.
– Не сказал бы, что чувствую себя сейчас вполне комфортно...
Клер попыталась отодвинуться, но он крепко держал ее в объятиях.
– Хотвайер...
– Неудобно не значит неприятно. На самом деле временами чувство дискомфорта я нахожу особенно приятным.
Клер сделала еще одну попытку шевельнуться и почувствовала бедром незнакомую твердость. Она замерла, шокированная тем, как сильно бился в нем пульс, и его размерами. Эти размеры были ей вполне очевидны, так как между ее бедром и его эрекцией ничего не стояло.
– Ты голый, – в ужасе прошептала она.
Глава 6
– Я всегда сплю голым.
– Раньше на тебе были шорты.
– Я отдавал дань твоей скромности.
Клер приподнялась, упираясь ладонями Хотвайеру в грудь, и попыталась заглянуть ему в глаза. Однако в сумраке она едва могла разглядеть силуэт, хотя ощущениям недостаток освещенности нисколько не мешал.
Она старательно избегала любых движений, которые могли бы потревожить его эрекцию.
– Ты больше не считаешь меня скромной, потому что я позволила тебе вчера меня трогать?
Вполне логичный вывод, но ей он не нравился.
– Моя нагота тебя оскорбляет? – ответил Хотвайер вопросом на вопрос.
Оскорбляла ли ее нагота Хотвайера? Она ее возбуждала! Интриговала. И даже немного пугала, потому что заставляла ее испытывать то, что Клер не хотела испытывать. Но не оскорбляла – это точно.
– Нет.
Она почувствовала, что Хотвайер улыбнулся, хотя и не могла разглядеть его улыбки.
– То, что ты позволила мне прикасаться к тебе, не имеет никакого отношения к вопросам скромности, но зато имеет прямое отношение к вопросу о доверии. Я польщен тем, что ты доверила мне свое тело.
Если вернуться к ее недавним размышлениям, то этот вывод не нравился ей в той же мере, что и первый – о скромности. Она доверяла Хотвайеру. Но до определенной степени. Как он отметил, она действительно доверила ему помочь ей избавиться от боли и верила, что он не станет подталкивать ее к тому, чтобы она дала ему то, чего не могла дать. И еще она верила, что он не причинит ей зла. И не позволит сделать это другим.
– Ты настоящий герой – душой и телом, – задумчиво протянула она, словно поворачивая эту мысль под разными углами. – Только безмозглая дура не увидит, что тебе можно доверять на определенном уровне.
Клер почувствовала, как Хотвайер сжался в комок.
– Я не герой, Клер. Я солдат удачи. Я человек, который должен выполнить свою миссию. И она для него – главное.
– Ты бывший солдат удачи, как ты сам любишь отмечать. И не говори мне, что тебе нет дела до людей, которым ты помогаешь. Я верю, что с тобой я в безопасности. – Почему она испытывала потребность говорить ему это? Она не привыкла настолько доверять людям и не была уверена в том, что поступает вполне разумно, вот так доверившись ему, каким бы он ни был героем.
– Поскольку моя настоящая миссия и состоит в том, чтобы обеспечить тебе безопасность, в этом ты вполне можешь на меня положиться. Но не романтизируй меня, Клер. Я не благородный рыцарь в белых одеждах.
Клер засмеялась над его словами.
– Уж к кому-кому, но ко мне это применимо в последнюю очередь. Поверь мне. Но я не понимаю, почему ты так упрямо стоишь на своем. Я думаю, с учетом того, чем ты занимаешься, тебе было бы приятно, если бы люди воспринимали тебя как благородного рыцаря. Рыцаря в белых одеждах.
– Это старая история, и сейчас я не хотел бы в нее вдаваться. А может, и никогда.
– Ладно.
– Вот так? – с тревожным вздохом спросил он. – Никаких допросов?
– Ты же сказал, что не хочешь об этом говорить. Я уважаю твое желание. И в моем прошлом есть многое, о чем бы я предпочла забыть. Есть вещи, которые нельзя изменить, но они делают нас теми, кто мы есть. Я благодарна тебе за то, что ты считаешь своим долгом меня защищать. Пусть все будет как есть.
– Спасибо.
– За что?
– За то, что не шевелишься, – сухо поправил ее Хотвайер. – Я не хочу получить коленом в пах еще раз.
Клер изящно подхватила тему – она была понятливой:
– Прости. Я, надеюсь, не причинила тебе непоправимого вреда?
– Я выжил.
– Сомневаюсь.
– Умоляю тебя, я не настолько хрупок.
– Мужские гениталии – самое ранимое место.
– Ты прочла об этом в Интернете?
– Джозетта мне об этом сказала. Вернее, не мне одной, нам всем – во время урока самообороны, что нам преподавали по программе защиты свидетелей.
– Чему еще она тебя учила? – спросил Хотвайер с явным интересом в голосе.
– Некоторым приемам. Например, как использовать размер противника против него самого. И всякое такое.
– Она сама в этом сильна. Я видел, как она отдубасила мужчину вдвое крупнее себя.
Неподдельное восхищение, адресованное подруге, возбудило в Клер неприятное чувство. Клер сделала все, чтобы не дать этому неприятному чувству развиться. У нее не было ни поводов, ни прав на ревность.
– У Джозетты многое хорошо получается, – сказала Клер с почти искренней улыбкой.
– Да. Нитро – удачливый засранец. Клер рассмеялась.
– Ты всем свои друзьям даешь такие милые прозвища?
– Еще бы. Знала бы ты, какое прозвище я придумал для тебя.
– И какое же? – заинтересованно спросила Клер.
– Терабайт. Столько информации ты закачиваешь в мозги из всего, что читаешь в Интернете и в прочих местах.
– Что, и Джозетта меня так зовет?
– Конечно. Все думают, что оно тебе подходит.
– Надо же, – сказала Клер, не зная, гордиться ей или досадовать. Не так плохо, когда тебя считают ходячим компьютером, верно? Это ведь лучше, чем быть непроходимой тупицей, наивной или развратной. – А она знает, что ты называешь Нитро удачливым засранцем? – шутливо спросила Клер.
– Нет, потому что я обычно так его не называю. Ты собираешься ей рассказать?
– Нет, но если мне когда-нибудь суждено встретиться с твоей мамой, берегись, – поддразнила его Клер. – Уверена, что слово «засранец», по ее мнению, не должно произноситься в женском обществе.
Хотвайер театрально застонал, и Клер улыбнулась.
– Как странно. Мы с тобой мило болтаем в темноте. А между тем я ведь все еще лежу на тебе. – Клер захихикала, а ведь она никогда не хихикала. Она сама себе удивилась. – Может, мне все же лучше передвинуться?
– Несомненно. Мы тут с тобой определенно играем с огнем. – И тот жар, что исходил от его кожи, свидетельствовал о том, что Хотвайер не шутит.
– Итак, я должна передвинуться.
– Но мне так нравится, а тебе разве нет? – Он провел ладонями по ее спине, и у Клер перехватило дыхание. Ладони его лежали у нее на бедрах, как раз там, где заканчивались трусики, и от них исходило весьма волнующее тепло.
– Да, мне тоже так нравится.
– Кроме того, я никогда до сих пор не уклонялся от драки, когда судьба бросала мне вызов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36