– Да. – Она облизнула губы. Он прищурился.
– Я сейчас тебя поцелую.
– Давай же...
И он поцеловал ее, и страсть, вспыхивавшая всякий раз, когда губы их соприкасались, буквально взорвала обоих.
Языки их переплелись, она вздрогнула от желания, он хрипло застонал. Поцелуй все длился и длился, и она потерялась в нем, ей хотелось большего, ей было мало его губ, его языка, она хотела прикоснуться к его коже...
Клер царапала его рубашку, пытаясь расстегнуть пуговицы, но тяжелая ладонь легла на ее руку, останавливая ее. Клер застонала, протестуя.
Бретт резко прервал поцелуй и перекатился на спину. Грудь его часто вздымалась.
Клер повернула голову в его сторону:
– Бретт?
– Дай мне минутку, сахарок. Ты вплотную подошла к тому, чтобы я взял тебя на общественном пляже.
Она заметила, что Бретт ругался только тогда, когда терял над собой контроль. Тайная дрожь прокатилась по ее телу от счастливого сознания того, что она так на него действует. Но действие было обоюдным. Две секунды назад ей было абсолютно все равно, где они находятся.
Бретт сел, и она неохотно последовала его примеру. Тело ее сводило от желания. Она никогда ничего подобного не испытывала.
– Ты нужна мне прямо сейчас.
– Я это вижу.
– Разве сама ты этого не хочешь? – спросил он несколько агрессивно.
– Нет, я этого не говорила, – тихо ответила она.
– Тогда давай снимем номер в гостинице.
– Это звучит так равнодушно. Так холодно. Бретт покачал головой. Он явно терял терпение.
– Ну уж равнодушным никто из нас себя не чувствует в присутствии друг друга, Клер. А про холод вообще говорить не приходится.
– Но...
– Никаких «но». Наше время уходит, Клер. – В голосе его слышалось отчаяние.
– Почему? – Что делает эту секунду отличной от других? От того, что было два дня назад?
– В субботу у моей мамы день рождения, и меня ждут в Джорджии на праздник.
Итак, он ее покидает. Сердце Клер болезненно сжалось, но она постаралась ничем не выдать своего разочарования.
– Я уверена, что там тебе будут рады.
Бретт отмахнулся от ее слов как от назойливых мух.
– Если я не приеду, и мама, и сестра мои кишки на подвязки разрежут, но не поэтому мой член узлом свело. Я принимал ледяной душ из-за тебя куда чаще, чем хотел бы признать. И теперь у нас осталась одна, самое большее две ночи, потому что поездка в Джорджию накладывает мораторий на любую физическую близость между нами.
Клер открыла было рот, но не успела придумать, что сказать.
– Только не говори, что ты меня не хочешь, потому что я знаю, что ты хочешь, – с горячей убежденностью перебил ее Бретт.
– Но то, чего мы хотим, и то, что для нас хорошо, не всегда совпадает.
– Только не в этом случае, сахарок. Тебе будет очень хорошо, я обещаю. И мне с тобой будет необыкновенно хорошо тоже.
Клер почувствовала внутренний спазм и покалывание в самой чувствительной точке.
– Я в тебе не сомневаюсь.
Но это не значит, что она не сомневалась в себе. В себе она была далеко не так уверена. Она не могла не задаваться вопросом о том, кто виноват в том, что ее сексуальный опыт был таким пресным (Хотвайер не в счет, но ведь то был не совсем секс, не так ли?). Не в ней ли самой все дело? Может, она фригидна? Ведь Бретт не делал тайны из того, что ему секс доставлял массу удовольствия. Клер всегда считала, что люди склонны выдавать желаемое за действительное в этом вопросе, хотя лишь его ласки заставили ее усомниться в правильности собственных заключений.
Что могло означать, что у нее просто были не те партнеры. Такой ход мысли давал ей больше уверенности в себе, но полностью избавить от сомнений в собственной адекватности не мог. Один из бой-френдов Клер как-то заметил, что у нее большие проблемы с доверием.
Да, но при чем тут секс? Неужели неспособность довериться партнеру делала ее фригидной? Не случится ли того же с Бреттом, когда дело дойдет до настоящего секса?
Клер трудно было представить, что она вдруг станет невосприимчивой к его ласке, когда уже сейчас соски ее готовы были проткнуть бюстгальтер, а беспокойное покалывание между ног только усиливалось. Она на самом деле хотела Бретта, но хотела ли она его настолько, чтобы забыть о том, что у них не может быть будущего, чтобы принять как данность временность их связи?
Клер не могла надеяться на то, чтобы занять в его сердце место, отведенное мертвой невесте, не могла она и рассчитывать на то, что он будет питать к ней страсть вечно. Для женщины ничего хорошего такого рода отношения не сулят, но, если честно, найдет ли она в себе силы отказаться от того, что Бретт ей предлагал?
– Клер? – В его голосе не было побуждения, только вопрос. Итак, как она намерена поступить?
Клер посмотрела в его голубые глаза. Сердце ее усиленно билось, голова кружилась от вопросов, ответы на которые только еще сильнее ее запутывали. Она чувствовала его желание, чувствовала с безошибочной ясностью, но он не подталкивал ее к решению. Он ждал. Он оставался ей другом, будучи одновременно тем мужчиной, который хотел уложить ее в постель.
Он был таким чертовски благородным... и выдержанным. В нем было в избытке всего того, что в ее глазах делало мужчину сильным. Он так отличался от ее отца и от тех мужчин, что безликой чередой прошли сквозь жизнь ее матери после смерти отца. Бретт был для нее воплощением мужского совершенства.
О, этот мужчина!
Она любила его.
Вообще-то это не должно было стать для нее сюрпризом, если бы... Если честно, она считала романтическую любовь выдумкой, больше годящейся для сказок, чем для жизни. Романтическая любовь была всего лишь приукрашенным плотским желанием, а она, как и много других женщин до нее, пыталась упаковать его в нарядную обертку с маленьким симпатичным бантиком.
Разве она уже не пыталась делать это раньше, когда все заканчивалось горьким разочарованием? Чтобы кого-то любить, ты должна быть способна на доверие, на то, чтобы полагаться на своего избранника, а Клер умела рассчитывать только на себя.
«Но ты целиком положилась на Бретта и живешь так уже несколько дней», – напомнил Клер ехидный внутренний голос.
Однако это не означало, что она готова была поверить во все эти сказки о том, как они полюбили друг друга и жили потом долго и счастливо. Особенно в применении к мужчине, который отказался любить. Но может быть, если у них будет настоящий секс, желание утолится и она сможет вновь обрести контроль над своими эмоциями. Горизонт ее не будет так сильно затуманен насущными потребностями тела, и она сможет взглянуть на него иными глазами, ясными. Туман желания рассеется – эта призрачная дымка отступит перед реалиями завтрашнего утра.
«Верно. Секс прочистит мозги, и больше тумана не будет. Это такое разумное решение», – нашептывал ей вкрадчивый голос.
Клер вздохнула. Дожила. Она спорила сама с собой. Может, неутоленная похоть довела ее до безумия?
– Когда ты собираешься лететь в Джорджию?
– Мы летим в пятницу.
– Я что, лечу с тобой?
Бретт смотрел на нее с нескрываемым раздражением.
– Конечно, ты летишь со мной. Я не могу оставить тебя здесь одну.
– Приставь ко мне Коллинза, или я могла бы пожить с Куини. – Оказавшись подальше от Бретта, она, вполне вероятно, сможет восстановить потрепанные защитные укрепления и прочистить мозги без всей этой опасной кутерьмы, связанной с сексом.
– Нет.
– Я не хочу торчать на празднике твоей мамы. Вообще-то день рождения – праздник семейный и для очень близких друзей.
– Ты и есть мой друг.
– Но твоя мама обо мне понятия не имеет. Праздник ведь у нее, а не у тебя.
– Ей будет приятно с тобой познакомиться. Она уже целую вечность умоляет меня, чтобы я приехал к ней с подружкой.
Еще хуже.
– Но я не та, на которой ты думаешь жениться.
– Это не важно. Она южная леди, и она хочет внуков. Она уже к концу выходных станет планировать нашу свадьбу. – Бретт сказал это так, будто такая перспектива его забавляла, но отнюдь не пугала.
– Но я не хочу, чтобы она считала, что у нас серьезные отношения. Это было бы обманом.
– Я не сказал, что собираюсь сообщить ей, что у нас все серьезно, но даже если бы я сказал ей, что ты – мой друг, попавший в беду, она сделала бы собственные выводы.
– Тогда мне точно нельзя ехать. Мы оба будем чувствовать себя ужасно неловко, и мне кажется, что тебе будет еще хуже, чем мне.
Глава 13
– Почему? – нахмурившись, спросил Бретт.
– Не может быть, чтобы ты хотел, чтоб твоя семья думала, будто ты планируешь на мне жениться. После отъезде из Джорджии я, вполне вероятно, больше никогда их не увижу, а тебе придется жить дальше и мириться с последствиями. Твоя мама наверняка расстроится, когда узнает, что из нашей дружбы ничего не получилось.
– Я не могу контролировать то, что думает моя семья, и я за их мысли не отвечаю. Я перестал переживать из-за планов, которые мама строила в отношении меня, еще в тот год, как пошел в армию.
Клер вздохнула. Он был непробиваем.
– Ты упрямишься, а в этом совсем нет нужды.
– Ты поедешь со мной, и если мне придется запереть тебя на ночь перед полетом и доставить на свой самолет связанную, я это сделаю, не сомневайся.
Бретт сказал это так спокойно, что вначале Клер даже не почуяла угрозы. Но когда смысл сказанного до нее дошел, она нахмурилась.
– Ты так не сделаешь.
– Ты в этом уверена?
– Да. Но что действительно меня заинтересовало, так это упоминание о личном самолете. – Заинтересовало – не то слово. Этот факт привел ее в замешательство, если не напугал. – У тебя действительно есть свой самолет? Ты не находишь эти замашки несколько декадентскими?
– Вообще-то нет. У Вулфа есть свой самолет, и мне та* понравилось на нем летать, что я тоже решил себе купить. Личный самолет сильно упрощает работу по некоторым правительственным заказам.
– Контрактникам, должно быть, хорошо платят.
– Ты и представить не можешь сколько.
Клер онемела от шока, но вскоре мозги снова заработали.
– Ты когда-нибудь слышал о Доме спасения или о Миссии спасения Портленда? – спросила она. – Им постоянно нужны пожертвования. Обе организации пытаются решить проблемы, стоящие перед сегодняшним обществом.
Бретт откинул голову и захохотал. Клер не поняла, что смешного она сказала, но Бретт засмеялся еще громче. Насмеявшись вволю, он заметил:
– Джози предсказывала такую твою реакцию на известие о том, что я богат. Она говорила, что ты для себя ни одного доллара не попросила, зато уговорила ее внести пожертвования в фонды, о которых она никогда даже не слышала.
Клер опустила голову и прикусила губу. После услышанного ей стало не по себе: может, она подтолкнула подругу к тому, чего та совсем не хотела делать.
– Мне не показалось, что Джозетта что-то имеет против пожертвований. Я не стала бы злоупотреблять ни ее добротой, ни нашими дружескими отношениями.
Бретт сразу сделался серьезным и взял Клер за руку.
– Она на тебя не в обиде. Доверься мне, она считает, что ты замечательная, и ее восхищает твое деятельное участие во многих добрых делах. И меня, кстати, тоже.
Клер вздохнула с облегчением.
– Тогда ты подумаешь о пожертвовании, ладно?
– Если ты поедешь со мной в Джорджию, я готов подписать чеки на хорошую сумму на три благотворительных счета по твоему выбору.
– Ты шутишь?
– Я бы все равно так поступил, но так я скорее заставлю тебя прекратить со мной спорить. Иногда ты бываешь чертовски упряма.
– Мне кажется, ты говорил, что я очень сексуальна, когда упрямлюсь.
Глаза его горели желанием такого накала, что у Клер сводило дыхание.
– Это правда.
Господи, она была готова повалить его на песок и овладеть им прямо здесь и сейчас. Надо срочно брать себя в руки.
– Надо распутать наших змеев и попробовать снова поднять их в небо.
Бретт покачал головой. Он смотрел ей прямо в глаза.
– Нет.
– Но...
– Мы их свернем и уедем.
– Назад в Портленд?
– Ты этого хочешь?
И снова она оказалась на прежних позициях. Все желания и мысли сводились к одному вопросу: хочет ли она возвращаться в Портленд или хочет остаться здесь, в Линкольн-Сити, и заняться с Бреттом любовью. В случае возвращения в Портленд постель с Бреттом удастся оттянуть еще на пару часов, но вечно оттягивать неизбежное все равно не получится. Если они останутся здесь, в этой первой ночи любви будет по крайней мере нечто особенное. Эта ночь превратится в красивое, не замутненное печалью воспоминание, тогда как Портленд в ее сознании всегда будет связан с постигшим ее там несчастьем.
– Яне хочу возвращаться в Портленд сегодня. Напряженность, волнами исходившая от Бретта, отчасти рассеялась.
– К югу от Линкольн-Сити есть курортный отель. Ты позволишь мне отвезти тебя туда?
– Да.
Бретт прищурился.
– Ты уверена?
– Да.
– Хорошо. – Вот и все, что он сказал.
И тогда он принялся сворачивать бечевку своего змея. Если Клер и ожидала более выраженной реакции на свое согласие, то ожидание ее было напрасным. Она это ясно видела.
Клер последовала примеру Бретта. Они молча распутали змеев и сложили их по пакетам. По сути дела, единственной репликой за все то время, пока они не тронулись в путь, было напоминание Бретта о том, чтобы Клер пристегнула ремень. И ехали они тоже молча. Молча Бретт притормозил у местной аптеки, зашел туда и вышел через пару минут с маленьким пакетом в руке. Клер было нетрудно догадаться о том, что он нес в этом пакете.
Бретт продолжал молчать по дороге в отель. Если он и говорил, то лишь с администратором за регистрационной стойкой, когда снимал комнату. И тем не менее от него исходила решимость, и Клер обнаружила, что у нее у самой нет никакого желания говорить о пустяках.
Бретт просунул в щель замка магнитную карточку и распахнул дверь в снятый им люкс. Клер сквозь застекленную дверь смотрела на гостиную номера, но не спешила заходить внутрь.
Бретт молча ждал, пока она зайдет.
Сделав глубокий вдох, Клер шагнула за дверь и оказалась в красиво декорированной комнате. Но не обстановка номера, а вид через застекленную стену так поразил ее. Администратор за стойкой сообщила, что их люкс выходит окнами на океан, но Клер и представить не могла, насколько захватывающим окажется зрелище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36