– Я думаю, ты несколько самонадеян.
– Не думаю. Ты ясно дала понять, что не считаешь секс чем-то особенно приятным. Я собираюсь показать тебе, что секс может быть захватывающим и головокружительным, и даже более того. Таким, что у тебя слов не хватит. И я это заявляю вполне авторитетно.
Возможно, все будет так, как он говорит, но надолго ли его хватит? Клер махнула рукой на все эти сексуальные игры, потому что они, как оказалось, не заслуживали восторженных слов. Мужчины смотрят на секс совсем не так, как женщины. Мужчины не воспринимают секс как нечто очень личностное, очень интимное. Женщина по природе своей относится к сексу по-другому. Партнер проникает в ее тело, и женщина отдает партнеру часть себя, хочет она этого или нет. Клер не знала, как другие воспринимают сексуальные контакты. Она никогда никого об этом не спрашивала. Но у нее отношение к этому вопросу выработалось вполне определенное. И выводы, которые за этим следовали, ей совсем не внушали оптимизма.
– Почему ты такой противник брака? – ляпнула она, не подумав. Клер даже не знала, хочется ли ей услышать честный ответ.
Бретт встал и направился к тренажеру с универсальными тягами. Он начал делать жимы.
– Я уже был раз обручен.
Клер прекратила делать растяжку и уставилась на Бретта, который перешел к выполнению «обратной бабочки». Она не верила собственным ушам.
– Ты был помолвлен? С твоими принципами не заводить ни с кем серьезных отношений?
– Это было давно. До того, как я выработал для себя этот принцип.
– По этой причине ты сейчас против долгосрочных отношений? – спросила Клер.
– Можно сказать и так.
Она сама не поняла, почему ей вдруг стало так больно, Она тоже не считала, что непременно нужно выходить замуж. Она видела, как рушатся браки, видела, сколько боли причиняют друг другу бывшие супруги. Брак ее родителей не был исключением. Нет, этот путь не для нее.
И все же ей было больно услышать от Бретта признание в том, что он не собирается устанавливать с ней прочные отношения, несмотря на очевидное сексуальное желание, которое к ней испытывал.
Клер закончила растяжку и пошла на степлер. Этот тренажер был вторым в списке ее предпочтений после беговой дорожки. Клер познакомилась с этим тренажером, когда после смерти матери переехала жить в собственную квартиру. В жилом комплексе имелся тренажерный зал общего пользования. Клер не хотелось оттуда переезжать, но из-за занятий в университете рабочие часы пришлось сократить, и оплата жилья ей стала не по карману. Кончилось тем, что Клер переехала к Джозетте и нисколько об этом не пожалела.
– И что случилось? – спросила Клер, настроив сопротивления под себя.
Бретт делал «бабочку», и Клер решила, что он не собирается ей отвечать.
И вдруг он заговорил тихим и ровным голосом, не вкладывая в свои слова никаких эмоций:
– Я познакомился с ней, когда участвовал в секретной операции в отряде рейнджеров. Она работала на нас, была нашим контактным лицом из местного гражданского населения. Она не верила в идеологию своего правительства и считала, что тот режим, что существовал в их стране, плох, а ее народ заслуживает лучшего, большей стабильности. Ради этого она готова была рисковать жизнью.
Бретт замолчал, и Клер не знала, должна ли она что-то сказать или лучше просто подождать, пока он заговорит.
Бретт встал и поменял положение, чтобы дать нагрузку другой группе мышц.
– Мы почувствовали, что нас тянет друг к другу, сразу – с первого взгляда.
Как и у нее с Брехтом. Но тогда, очевидно, он испытывал к той девушке куда более серьезные чувства, нежели простое сексуальное влечение. Иначе они бы не обручились.
– Мы полюбили друг друга, и я предложил ей выйти за меня замуж. Она согласилась, но попросила подождать до завершения миссии.
– Она ставила благополучие своей страны выше личного счастья? – спросила Клер.
– Да. И поэтому я ею восхищался. Она родилась в обеспеченной семье и готова была пожертвовать собственным благополучием ради общего блага.
– Наверное, она была тебе очень полезна, если учесть ее положение в обществе.
– Да, – сказал Бретт и замолчал. Он стал выполнять новую группу силовых упражнений. – Потом все покатилось к черту как раз тогда, когда мы решили, что миссия близка к завершению. Нам приказали покинуть страну. Меня ждало другое назначение.
Клер догадывалась, что за этим последовало, но лучше бы она ошибалась.
– Тебе пришлось оставить ее.
Теперь понятно, почему Бретт ушел из рейнджеров. Из-за своей невесты.
– Я не хотел, но мое командование посчитало, что если она уедет со мной, то много других агентов окажутся раскрытыми. Я все равно попросил ее уехать со мной. Она решила дождаться, когда я вернусь после очередного задания. Это другое задание продлилось дольше, чем я рассчитывал. Я знал, что должен за ней вернуться, но у меня были приказы, и я им подчинялся. Ее раскрыли, предали правосудию и убили за две недели до моего возвращения на базу. Я узнал об этом, только когда вернулся.
– И у тебя было чувство, что ты ее предал? – Теперь Клер стала понятна вся эта его риторика насчет превалирования долга.
– Да, я ее предал.
– Я так не думаю. Она знала, чем рискует, оставаясь в стране. К тому же у нее были связи, ты сам говорил. Она могла бы выехать из страны, если бы захотела.
– Как раз когда она пыталась выехать, ее и схватили.
– Ты в этом не виноват.
– Я смотрю на это по-другому.
– Ты не Господь Бог, Бретт. Ты не мог знать, что ее раскроют до того, как завершится твоя миссия.
– Но риск был.
– И она знала о том, что рискует, и она сама принимала решения.
– Я должен был защитить ее.
– Ты пытался.
– Видать, не слишком сильно.
Клер покачала головой. Хотела бы она помочь ему, но понимала, что это бесполезно.
– Мне жаль, – сказала Клер, вкладывая в эту фразу нечто гораздо большее, чем сожаление о преждевременной смерти молодой женщины.
– Мне тоже. Она была особенная. Очень умная. Иногда рядом с ней я чувствовал себя полным дураком.
Клер не могла представить, что такое возможно.
– По твоим словам, она была просто ошеломляюще хороша, – сказала Клер, с трудом пряча непрошеные слезы.
– Да, она была такой. И сейчас заслуживает того, чтобы о ней помнили.
И вдруг все разрозненные кусочки мозаики сложились, и все обрело новый смысл – то, что он ушел из армии, то, что он был настроен против брака и даже против прочных незарегистрированных отношений.
– Ты дал клятву не жениться в знак памяти о ней?
– Да.
Он превратил себя в живой мемориал мертвой женщине. Значит, она, Клер, никогда не станет для него чем-то большим, чем просто подругой, к которой он испытывает влечение. Даже если Бретт не собирался хранить верность умершей невесте, ей, Клер, никогда не достичь ее совершенства.
Бретт договорился с Этаном о встрече в маленьком итальянском ресторанчике на западной стороне. Спокойная атмосфера и много свободного пространства между столиками – все это делало ресторан весьма удобным местом для того серьезного разговора, который Бретт собирался повести с племянником Лестера.
За главным блюдом Куини рассказывала о Лестере то, что успела о нем узнать, а Этан делился сведениями о семье покойного.
– Когда он перестал писать и отвечать на письма, это сильно обидело его братьев и сестер? – спросила Клер, и глаза ее были полны теплой симпатии к людям, которых она никогда не видела.
– К тому времени, как я родился, они, пожалуй, уже успели свыкнуться с этим фактом. Я не помню, чтобы о нем когда-то плохо отзывались. На самом деле он всегда выступал в роли загадочного героя войны во всех тех небылицах, что сочиняли мы с двоюродными братьями.
Куини улыбнулась.
– Лестеру было бы приятно об этом узнать. Он не хотел, чтобы до семьи дошло, чем он занимается.
– И все же он не возражал против того, чтобы вы написали о нем статью?
Куини выглядела виноватой.
– Он сказал, что не против. Но я-то знала, что он уже был немного не в себе. – У нее сорвался голос, и ей пришлось собраться с духом, чтобы продолжить: – Я хотела разоблачить лицемерие правительства, а Лестер заплатил за это жизнью. Я не была готова к тому, что это произойдет.
Хотвайер заметил, как блеснули интересом глаза Этана.
– Что вы имели в виду, когда сказали, что статья стоила Лестеру жизни?
– Я убила его. Я убила моего Лестера. – Голос Куини задрожал, и глаза ее наполнились слезами. Слезы полились по морщинистым щекам.
Клер накрыла руку Куини своей. Она страдала не меньше пожилой леди.
– Не говорите так. Это неправда.
– Но он был бы жив, если бы я не написала эту статью.
– Вы не знаете, что послужило толчком к этому убийству. Вы не можете знать. Мы – не единственные, кто часто встречался с Лестером. Медсестры, ординаторы и даже врачи могли знать тайну его прошлого. Последнее время он часто говорил на эту тему.
– Он рассказывал и другим? – спросил Этан, и Хотвайер отметил почти незаметное изменение интонации. Хотя женщины едва ли уловили эту перемену.
Но Хотвайеру был знаком этот тон. Тон опытного специалиста по дознанию.
Клер взглянула на него. Она продолжала поглаживать Куини по руке.
– Да, на самом деле трудно сказать, сколько еще людей слышали об этом от самого Лестера. Любой, кто общался с ним, мог узнать его тайну.
– Но убило его правительство, – убежденно заключила Куини.
– Вы считаете, что в смерти моего дяди виновато правительство?
Куини энергично закивала, несмотря на слезы на щеках и печаль, окутывавшую ее, словно мантия.
– Они не хотели, чтобы их тайны раскрылись.
– Но мне показалось, что вы их уже раскрыли.
– Я не говорила обо всем в подробностях. Лестер попросил меня не писать лишнего. – Губы Куини задрожали, но она сделала глубокий вдох и продолжила: – И не забывайте про его дневник.
Этан прищурился.
– У вас есть его дневник?
– Господи, конечно, нет. Если бы он у меня был, я бы уже давно его опубликовала! – Куини вздохнула с сожалением. – Его украли. Я уверена, что эта кража тоже дело рук правительства.
– Я работаю в государственном департаменте, мисс Гантер, и я уверяю вас, что у нас нет привычки убивать граждан и красть их собственность.
Пожилая дама презрительно взглянула на Этана.
– Куини, прошу вас... – начала было Клер, но Куини ее перебила:
– И я уверена, что ваша работа в правительстве, мой милый мальчик, в этом не состоит, но дневник Лестера неопровержимо свидетельствует в пользу того, что некоторые правительственные агентства именно этим и занимаются.
– Во время «холодной войны» действительно существовали организации, которые были наделены существенной автономией и работа которых была очень надежно засекречена.
– Вы считаете, что сейчас таких организаций нет?
– Может, и есть, – не слишком охотно согласился Этан, – но связи с правительственными агентствами двадцатилетней, а то и большей давности, едва ли можно счесть угрозой национальной безопасности сегодняшней Америки.
– Хотите сказать, что правительство не питает к этому дневнику ни малейшего интереса?
– Нет, я этого не говорил. Я просто не считаю, что они его выкрали. Дядя Лестер был ветераном войны. Если бы правительство захотело заставить его избавиться от этого дневника, оно бы в первую очередь попыталось воззвать к его чувству патриотизма.
– Ну что же, я вижу, что вас не переубедить. – По тону Куини было ясно, что ее мнение в корне отличается от мнения Этана.
Хотвайер не мог сдержать улыбку. Эта женщина была настоящим бойцом. Но улыбка исчезла с губ Хотвайера, когда Этан обернулся к нему и, пристально глядя в глаза, спросил:
– Вы думаете, что Лестера убили?
– Я думаю, это вполне возможно. Правительство не было его единственным клиентом.
– Вскрытия не было.
– Сердечный приступ приводит к смерти в большинстве случаев, когда больному перевалило за восемьдесят.
– Но вы в это не верите.
– Нет.
– Лестер был кремирован, так что проверить, от чего он умер, не представляется возможным.
– Даже если бы сделали вскрытие, существует масса возможностей спровоцировать сердечный приступ, причем для того, чтобы вызвать инфаркт, вполне можно воспользоваться тем препаратом, который невозможно определить в крови.
– Это верно. – Этан откинулся на спинку стула, не сводя глаз с Хотвайера. – И вы считаете, что тут не обошлось без правительства?
– У меня есть серьезные основания предполагать, что к убийству имеет отношение частное лицо, потому что по собственному опыту знаю: «служивые» люди ведут себя по-другому. А вот человек, не имеющий отношения к военным службам, может натворить бед и убить человека, даже не потрудившись проверить, на месте ли такой важный документ, как дневник киллера.
– Откуда вы знаете, что убивший Лестера не забрал дневник с собой? – спросил Этан.
Хотвайер не видел необходимости в том, чтобы и дальше скрывать информацию от Этана или от Куини. Куини вскоре будет в Неваде, где ее склонность к драме не повредит расследованию и не лишит ее жизни. А если Этан действительно агент, то ему не составит труда выяснить истину по полицейским протоколам.
– Знать я не могу, могу лишь предполагать. И мои предположения основаны на том, что он обыскал дом Клер, пытаясь найти дневник. И еще, если бы правительство уже располагало этой книгой, то им не пришлось бы делать второй обыск.
– Ты не можешь утверждать, что второй обыск совершили правительственные агенты, – сказала Клер.
Хотвайер перегнулся через стол и прикоснулся к локону у виска Клер, заправив его за ухо.
– Нет, не могу. Но даже если тут поработал еще один непрофессионал, я полагаю, что дневник пропал до того, как смог оказаться в руках заинтересованной стороны.
– Но как такое могло случиться?
– Возможно, Лестер его спрятал.
– Но он попросил Куини помочь ему найти эту тетрадь.
– Он страдал старческим слабоумием, моя милая. Даже если он и спрятал ее, он мог об этом забыть.
– Значит, вы считаете, что дневник где-то рядом и ждет, пока его отыщут? – спросил Этан.
– Да. А теперь ответьте на мой вопрос, – сказал Хотвайер, пристально глядя на Этана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36