https://wodolei.ru/catalog/accessories/derzhatel-dlya-polotenec/nastennye/
..
Я почувствовал, что не могу остановиться.
– Бедняжка, – прошептала она и повела меня в ванную. Не отпуская моей руки, пустила в ванну воду. Сама расстегнула на мне рубашку и стянула с меня брюки.
Я сидел голый на стульчаке унитаза и наблюдал, как она разыскивала домашнюю аптечку. Что-то темное, волнующее поднялось из самой глубины моего существа. Подобное я испытывал, слушая хороший джаз. «Смерть», – скрипит саксофон. Но, по правде сказать, сейчас я о смерти не думал.
Глава 26
Дафна Моне, женщина, которую я совсем не знал, уложила меня в глубокую ванну, тщательно промыла ступни и принялась за мои ноги. Я боялся вздохнуть, как маленький мальчик, который охотится за бабочкой. Время от времени она повторяла: «Ш-ш, милый, все хорошо». И почему-то это причиняло мне боль.
Потом она вымыла меня всего шершавым полотенцем с мылом, к которому была примешана пемза. Меня никогда не влекло так ни к одной женщине, как к Дафне Моне. Самые красивые вызывали желание трогать их, обладать ими. Но Дафна заставила заглянуть в себя. Стоило ей прошептать ласковое слово, и я вернулся назад, к тем временам, когда впервые почувствовал, что такое любовь и утрата. Вспомнил смерть матери. Мне тогда было восемь лет.
В это время Дафна принялась за мой живот. Я затаил дыхание, когда она приподняла мое орудие, чтобы помыть и там. Она взглянула мне в лицо, глаза у нее сделались синими, и она дважды провела рукой вверх и вниз. А покончив с этим, отпустила мою плоть и улыбнулась. Я потерял дар речи.
Одним движением она выскользнула из своего желтого костюма. Швырнула его через меня в воду и стянула трусики. Потом села на стульчак унитаза, и струя зажурчала так громко, что можно было подумать – писает мужчина.
– Передай мне бумагу, Изи, – попросила она. Туалетная бумага была в изножье ванной. Она наклонилась над ванной, бедра ее были раздвинуты. – Если бы моя штучка по размеру соответствовала этой штуке у мужчин, она была бы величиной с твою голову, Изи.
Я поднялся из ванной и дал ей потрогать свои ядра. По дороге в спальню она шептала мне на ухо непристойности. Я никогда не встречал мужчин, которые были бы способны на такое. Мне всегда претило бесстыдство в женщинах. Это пристало только мужчинам. Но мне показалось, что Дафна прячет за непристойными словами свою слабость. И мне захотелось проникнуть в ее душу так глубоко, чтобы понять ее до конца.
Мы вопили, стонали и боролись всю ночь напролет. Когда я заснул, она разбудила меня, проведя по моей груди кубиком льда. Около трех часов утра она вывела меня во дворик, окруженный кустами, и мы занимались любовью, опершись о корявый ствол дерева.
Когда взошло солнце, она прижалась ко мне в постели и спросила:
– У тебя болит, Изи?
– Что?
– Твоя штука, она болит?
– Да.
– Это очень больно?
– Нет, не очень.
Она ухватилась за то, о чем шел разговор:
– Тебе больно, Изи, когда ты меня любишь?
– Да.
Она сжала меня сильней:
– Мне нравится, когда тебе больно, Изи. А тебе?
– И мне, – сказал я.
– Тебе хорошо?
– Очень.
Она отпустила меня:
– Я не о том. Я думаю об этом доме. О нас с тобой, Изи. Мы здесь совсем другие, не такие, какими они хотят нас сделать.
– Кто?
– Они безымянны. Но они не дают нам оставаться самими собой. Им невыносимо, что мы так близки и любим друг друга. Вот почему мне хотелось убежать с тобой подальше.
– Я пришел к тебе.
Она снова протянула руку:
– Это я позвала тебя, Изи. Это я тебя привела к себе.
Вспоминая эту ночь, я испытываю смущение. Если предположить, что Дафна сумасшедшая, то я сам должен быть абсолютно нормальным. А этого я не мог утверждать. Ей хотелось, чтобы мне было больно, но я и сам стремился к этому, и если бы она пожелала, я был бы счастлив вскрыть себе вену. Дафна была как дверь, закрытая всю мою жизнь, дверь, которая внезапно распахнулась и впустила меня. Мое сердце и грудь раскрылись широко ради этой женщины.
Нет, я не мог утверждать, что она безумна. Дафна была как хамелеон. Она менялась ради своего мужчины. Слабого белого человека, боявшегося пожаловаться на официанта, она прижимала к своей груди и утешала, как ребенка. Чернокожему бедняку, которого нещадно трепала жизнь, она промывала раны шершавым полотенцем и слизывала его кровь.
* * *
После полудня я иссяк. Мы не отрывались друг от друга ни на секунду. Я не думал ни о полиции, ни о Крысе, ни даже о Де-Витте Олбрайте. Как в глубокий черный омут затянула меня любовь к этой белой девушке. Я с трудом оторвался от нее и сказал:
– Нам нужно поговорить, Дафна.
Мне померещилось, что в ее глазах вспыхнул зеленый огонек.
– О чем?
Она сидела на постели, укрывшись простыней. Я знал, что теряю ее, но не мог больше откладывать этот разговор.
– Слишком много убийств, Дафна, и полиция хочет впутать в это дело меня. Кроме того, есть тридцать тысяч долларов, которые ты украла у мистера Картера, и из-за них Де-Витт не оставит нас в покое.
– История с деньгами касается только меня и Тодда, и я не имею никакого отношения к убитым или к этому Олбрайту. Абсолютно никакого.
– Ты не знаешь Олбрайта: если дело касается тридцати тысяч – это его личное дело.
– Чего ты от меня хочешь?
– Почему был убит Говард Грин?
Она смотрела сквозь меня, как на призрак.
– Кто это?
– Брось.
Она отвернулась на миг и вздохнула:
– Говард был шофером у богатого человека по имени Мэтью Терен. Он собирался баллотироваться в мэры, но в этой компании в таком деле требуется своего рода разрешение. Тодд не хотел, чтобы Терен стал мэром.
– Почему же?
– Как-то я встретилась с Тереном, и он договаривался с Ричардом о продаже мексиканского мальчика.
– Тот, кого мы обнаружили мертвым?
Она кивнула.
– И кем он был для тебя?
– Ричард и я были... – она поколебалась секунду, – друзьями.
– Он был твоим любовником?
Ее кивок был почти незаметен.
– Мы встречались недолго до того, как я познакомилась с Тоддом.
– Я как-то наткнулся на Ричарда у забегаловки Джона. Он искал тебя.
– Очень может быть. Он не хотел меня упустить. Они сговорились с Тереном и Говардом Грином загнать меня в ловушку, чтобы добраться до Тодда.
– И что они хотели подстроить?
– Говард знал обо мне кое-что.
– Что именно?
Она оставила мой вопрос без ответа.
– Кто убил Говарда? – спросил я.
Она ответила не сразу, дала возможность простыне соскользнуть и открыть ее груди.
– Джоппи, – сказала она наконец, избегая моего взгляда.
– Джоппи! – вскрикнул я. – Но зачем ему это было нужно?
Но я и раньше догадывался. Чтобы забить человека до смерти, нужен был именно такой неистовый человек, как Джоппи.
– И Коретту тоже?
Дафна кивнула. Теперь вид ее голого тела вызывал у меня отвращение.
– Но почему?
– Я иногда бывала в баре Джоппи вместе с Фрэнком. Ему нравилось, чтобы люди видели нас вместе. Недавно Джоппи шепнул, что кто-то обо мне спрашивал, и велел позднее позвонить ему. Так я узнала про Олбрайта.
– А как насчет Говарда и Коретты?
– Говард Грин угрожал мне: если я не сделаю того, что прикажет его хозяин, они меня погубят. Я обещала Джоппи тысячу долларов, если он помешает Олбрайту напасть на мой след и поговорит с Говардом.
– Значит, это он убил Говарда?
– Мне кажется, тут произошла ошибка. Говард был несдержан на язык, и Джоппи просто взбесился.
– А как же с Кореттой?
– Я рассказала Джоппи, что она приходила ко мне. Что ты расспрашивал ее, и она чуть не проговорилась. И он убил ее. К этому времени он уже убил одного и впал в истерику.
– Почему же он не убил тебя?
Она подняла голову и отбросила волосы назад.
– Я еще не отдала ему деньги. Он хотел получить тысячу долларов. Кроме того, он думал, что я девушка Фрэнка. А Фрэнка боятся.
– Кто для тебя Фрэнк?
– Это не важно, Изи.
– Как ты думаешь, он знает, кто убил Терена?
– Откуда мне знать, Изи? Я никого не убивала.
– А где деньги?
– В одном надежном месте. Ты не сможешь до них добраться.
– Из-за этих денег тебя убьют, девочка.
– Убей меня, Изи. – Она коснулась моего колена.
Я встал:
– Дафна, ты должна поговорить с мистером Картером.
– Я не вернусь к нему никогда.
– Он просто хочет поговорить. Больше ему от тебя ничего не нужно.
– Ты не понимаешь. Я люблю его, и поэтому у меня нет сил с ним встречаться. – В ее глазах стояли слезы.
– Ты сама все усложняешь, Дафна.
Она снова протянула руку.
– Перестань!
– Сколько Тодд заплатит тебе за меня?
– Тысячу.
– Найди мне Фрэнка, и я дам тебе две.
– Фрэнк хочет меня убить.
– Он ничего тебе не сделает, если я буду рядом.
– Ты думаешь, твоя улыбка остановит Фрэнка?
– Найди мне Фрэнка, Изи. Только так ты получишь деньги.
– А как насчет мистера Картера и Олбрайта?
– Им нужна я, а не ты, Изи. Фрэнк мне поможет избавиться от них.
– Кто для тебя Фрэнк? – снова спросил я.
Она улыбнулась, ее глаза поголубели, и она откинулась на спинку кровати.
– Ты поможешь мне?
– Не знаю. Я должен выбраться отсюда.
– Зачем?
– С меня хватит, – вспомнил я слова Софи. – Мне не хватает воздуха.
– А почему бы нам не остаться здесь, милый, это для нас единственное безопасное место.
– Ты ошибаешься, Дафна. Мы не должны никого бояться. Если мы любим друг друга, мы будем вместе. И никто нам не помеха.
Она грустно улыбнулась:
– Если бы это было так.
– Все, что тебе нужно от меня, – повозиться на сеновале. Немного позабавиться негритянской любовью, а потом одернуть юбку и подмазать губы помадой, будто ничего не произошло.
Она протянула руку, чтобы прикоснуться ко мне, но я отстранился.
– Изи, – сказала она. – Все не так.
– Пойдем куда-нибудь поедим, – предложил я, глядя в сторону. – Неподалеку есть китайский ресторан. Мы скоро вернемся.
– Когда вернемся, все уже будет по-другому, – вздохнула она.
Наверное, она говорила это многим мужчинам. И многие из них предпочли бы остаться с ней. Мы оделись в молчании.
Уже на пороге я вдруг вспомнил:
– Дафна!
– Да, Изи? – устало отозвалась она.
– Я хотел тебя спросить. Почему ты вчера позвонила мне?
Ее зеленые глаза остановились на мне.
– Я люблю тебя, Изи. Я поняла это с первых мгновений нашей встречи.
Глава 27
В сороковые и пятидесятые годы в Лос-Анджелесе было множество таких китайских ресторанчиков, как «Чоу-чоу», без столиков, только с длинной стойкой и дюжиной табуретов. Мистер Линг стоял за стойкой перед черной плитой, на которой сам готовил три блюда: жареный рис, яйцо-лотос и рагу из курицы или говядины с лапшой. Вы могли заказать любое из этих блюд с цыплятами, свининой, креветками, говядиной или же, по воскресеньям, с омаром.
Коротышка мистер Линг не расставался с белыми штанами из тонкой ткани и белой рубашкой с короткими рукавами. На теле у него была наколка: змея с двумя клыками и извивающимся языком выползала из-под воротника слева, огибала шею и снова появлялась в середине правой щеки.
– Что будете есть? – заорал мистер Линг. Я побывал у него по меньшей мере дюжину раз, но он никогда меня не узнавал. Он никогда не узнавал своих клиентов.
– Жареный рис, – тихо сказала Дафна.
– С чем? – И, прежде чем она успела ответить, проорал: – Со свининой, цыпленком, креветками или говядиной?
– Пожалуйста, с цыпленком и с креветками.
– Это будет дороже.
– Ничего, сэр.
Я взял яйцо-лотос со свининой.
Дафна, казалось, немного успокоилась. Я чувствовал, что, если бы сейчас заставил ее раскрыться, поговорить со мной, мне бы удалось ее убедить. Я не хотел принуждать ее к свиданию с Картером. Если бы я настоял на этом, меня могли обвинить в похищении, и неизвестно, как Картер отнесся бы к тому, что она побывала в руках мужчины. А может быть, я все еще немного любил ее, она была очень мила в своем голубом платье.
– Знаешь, я не хочу ничего тебе навязывать, Дафна. Мне вовсе не хочется, чтобы ты снова целовалась с Картером. Я ревнивый.
Ее улыбка отозвалась у меня в груди и во всем теле.
– Ты когда-нибудь бывал в зоопарке, Изи?
– Нет.
– Правда? – Она была удивлена.
– Мне тяжело смотреть на животных в клетках. Они не могут помочь мне, и я ничего не могу для них сделать.
– Но ты можешь чему-то от них научиться, Изи. Животные в клетках многому могут тебя научить.
– Чему?
Она глядела на дым и пар, поднимающиеся над плитой мистера Линга. Но мысли ее были далеко.
– В первый раз мой папа повел меня в зоопарк в Новом Орлеане. Я родилась там. Мы пошли в обезьянник, и я помню, как там воняло. Паукообразная обезьяна качалась на трапециях, свисавших с потолка клетки, взад и вперед. Все, у кого были глаза, понимали, что она сошла с ума за годы, проведенные за решеткой, но дети и взрослые подталкивали друг друга локтями и подсмеивались над бедняжкой. Я чувствовала себя совсем как эта обезьяна. Я качалась от одной стенки к другой, притворяясь, что могу куда-то уйти. Я в своей жизни уже побывала в западне, совсем как эта обезьяна. Я закричала, и папа увел меня. Он решил, что мне стало жалко бедную тварь. Но меня нисколько не занимало это тупое животное.
После обезьянника мы шли вдоль клеток, где у животных было больше свободы. В основном смотрели на птиц. На цапель, журавлей, пеликанов и павлинов. Меня интересовали только птицы. Они были такие красивые, с пышными плюмажами и перьями. Самец-павлин распускал свой хвост и трещал перьями, когда хотел совокупиться с самочкой. Мой папа солгал и сказал мне, что они просто играют. Но я-то знала, чем они занимаются. Потом, перед закрытием, мы очутились у загона с зебрами. Вокруг никого не было, и папа держал меня за руку. Две зебры бегали взад и вперед. Одна пыталась убежать от другой, но самец все время преграждал самке дорогу. Я закричала папе, чтобы он остановил их, боялась, что они собираются подраться.
Дафна взволнованно сжала мою руку. Я почувствовал беспокойство, хотя и не мог понять отчего.
– Они были прямо перед нами, – продолжала она. – У изгороди самец взобрался на самку. Его длинный кожистый член погружался в нее и вновь появлялся. Потом он совсем вышел из нее и оросил ей бок своей спермой. Мой папа и я так крепко сжимали друг другу руки, что мне было больно, но я ничего не сказала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Я почувствовал, что не могу остановиться.
– Бедняжка, – прошептала она и повела меня в ванную. Не отпуская моей руки, пустила в ванну воду. Сама расстегнула на мне рубашку и стянула с меня брюки.
Я сидел голый на стульчаке унитаза и наблюдал, как она разыскивала домашнюю аптечку. Что-то темное, волнующее поднялось из самой глубины моего существа. Подобное я испытывал, слушая хороший джаз. «Смерть», – скрипит саксофон. Но, по правде сказать, сейчас я о смерти не думал.
Глава 26
Дафна Моне, женщина, которую я совсем не знал, уложила меня в глубокую ванну, тщательно промыла ступни и принялась за мои ноги. Я боялся вздохнуть, как маленький мальчик, который охотится за бабочкой. Время от времени она повторяла: «Ш-ш, милый, все хорошо». И почему-то это причиняло мне боль.
Потом она вымыла меня всего шершавым полотенцем с мылом, к которому была примешана пемза. Меня никогда не влекло так ни к одной женщине, как к Дафне Моне. Самые красивые вызывали желание трогать их, обладать ими. Но Дафна заставила заглянуть в себя. Стоило ей прошептать ласковое слово, и я вернулся назад, к тем временам, когда впервые почувствовал, что такое любовь и утрата. Вспомнил смерть матери. Мне тогда было восемь лет.
В это время Дафна принялась за мой живот. Я затаил дыхание, когда она приподняла мое орудие, чтобы помыть и там. Она взглянула мне в лицо, глаза у нее сделались синими, и она дважды провела рукой вверх и вниз. А покончив с этим, отпустила мою плоть и улыбнулась. Я потерял дар речи.
Одним движением она выскользнула из своего желтого костюма. Швырнула его через меня в воду и стянула трусики. Потом села на стульчак унитаза, и струя зажурчала так громко, что можно было подумать – писает мужчина.
– Передай мне бумагу, Изи, – попросила она. Туалетная бумага была в изножье ванной. Она наклонилась над ванной, бедра ее были раздвинуты. – Если бы моя штучка по размеру соответствовала этой штуке у мужчин, она была бы величиной с твою голову, Изи.
Я поднялся из ванной и дал ей потрогать свои ядра. По дороге в спальню она шептала мне на ухо непристойности. Я никогда не встречал мужчин, которые были бы способны на такое. Мне всегда претило бесстыдство в женщинах. Это пристало только мужчинам. Но мне показалось, что Дафна прячет за непристойными словами свою слабость. И мне захотелось проникнуть в ее душу так глубоко, чтобы понять ее до конца.
Мы вопили, стонали и боролись всю ночь напролет. Когда я заснул, она разбудила меня, проведя по моей груди кубиком льда. Около трех часов утра она вывела меня во дворик, окруженный кустами, и мы занимались любовью, опершись о корявый ствол дерева.
Когда взошло солнце, она прижалась ко мне в постели и спросила:
– У тебя болит, Изи?
– Что?
– Твоя штука, она болит?
– Да.
– Это очень больно?
– Нет, не очень.
Она ухватилась за то, о чем шел разговор:
– Тебе больно, Изи, когда ты меня любишь?
– Да.
Она сжала меня сильней:
– Мне нравится, когда тебе больно, Изи. А тебе?
– И мне, – сказал я.
– Тебе хорошо?
– Очень.
Она отпустила меня:
– Я не о том. Я думаю об этом доме. О нас с тобой, Изи. Мы здесь совсем другие, не такие, какими они хотят нас сделать.
– Кто?
– Они безымянны. Но они не дают нам оставаться самими собой. Им невыносимо, что мы так близки и любим друг друга. Вот почему мне хотелось убежать с тобой подальше.
– Я пришел к тебе.
Она снова протянула руку:
– Это я позвала тебя, Изи. Это я тебя привела к себе.
Вспоминая эту ночь, я испытываю смущение. Если предположить, что Дафна сумасшедшая, то я сам должен быть абсолютно нормальным. А этого я не мог утверждать. Ей хотелось, чтобы мне было больно, но я и сам стремился к этому, и если бы она пожелала, я был бы счастлив вскрыть себе вену. Дафна была как дверь, закрытая всю мою жизнь, дверь, которая внезапно распахнулась и впустила меня. Мое сердце и грудь раскрылись широко ради этой женщины.
Нет, я не мог утверждать, что она безумна. Дафна была как хамелеон. Она менялась ради своего мужчины. Слабого белого человека, боявшегося пожаловаться на официанта, она прижимала к своей груди и утешала, как ребенка. Чернокожему бедняку, которого нещадно трепала жизнь, она промывала раны шершавым полотенцем и слизывала его кровь.
* * *
После полудня я иссяк. Мы не отрывались друг от друга ни на секунду. Я не думал ни о полиции, ни о Крысе, ни даже о Де-Витте Олбрайте. Как в глубокий черный омут затянула меня любовь к этой белой девушке. Я с трудом оторвался от нее и сказал:
– Нам нужно поговорить, Дафна.
Мне померещилось, что в ее глазах вспыхнул зеленый огонек.
– О чем?
Она сидела на постели, укрывшись простыней. Я знал, что теряю ее, но не мог больше откладывать этот разговор.
– Слишком много убийств, Дафна, и полиция хочет впутать в это дело меня. Кроме того, есть тридцать тысяч долларов, которые ты украла у мистера Картера, и из-за них Де-Витт не оставит нас в покое.
– История с деньгами касается только меня и Тодда, и я не имею никакого отношения к убитым или к этому Олбрайту. Абсолютно никакого.
– Ты не знаешь Олбрайта: если дело касается тридцати тысяч – это его личное дело.
– Чего ты от меня хочешь?
– Почему был убит Говард Грин?
Она смотрела сквозь меня, как на призрак.
– Кто это?
– Брось.
Она отвернулась на миг и вздохнула:
– Говард был шофером у богатого человека по имени Мэтью Терен. Он собирался баллотироваться в мэры, но в этой компании в таком деле требуется своего рода разрешение. Тодд не хотел, чтобы Терен стал мэром.
– Почему же?
– Как-то я встретилась с Тереном, и он договаривался с Ричардом о продаже мексиканского мальчика.
– Тот, кого мы обнаружили мертвым?
Она кивнула.
– И кем он был для тебя?
– Ричард и я были... – она поколебалась секунду, – друзьями.
– Он был твоим любовником?
Ее кивок был почти незаметен.
– Мы встречались недолго до того, как я познакомилась с Тоддом.
– Я как-то наткнулся на Ричарда у забегаловки Джона. Он искал тебя.
– Очень может быть. Он не хотел меня упустить. Они сговорились с Тереном и Говардом Грином загнать меня в ловушку, чтобы добраться до Тодда.
– И что они хотели подстроить?
– Говард знал обо мне кое-что.
– Что именно?
Она оставила мой вопрос без ответа.
– Кто убил Говарда? – спросил я.
Она ответила не сразу, дала возможность простыне соскользнуть и открыть ее груди.
– Джоппи, – сказала она наконец, избегая моего взгляда.
– Джоппи! – вскрикнул я. – Но зачем ему это было нужно?
Но я и раньше догадывался. Чтобы забить человека до смерти, нужен был именно такой неистовый человек, как Джоппи.
– И Коретту тоже?
Дафна кивнула. Теперь вид ее голого тела вызывал у меня отвращение.
– Но почему?
– Я иногда бывала в баре Джоппи вместе с Фрэнком. Ему нравилось, чтобы люди видели нас вместе. Недавно Джоппи шепнул, что кто-то обо мне спрашивал, и велел позднее позвонить ему. Так я узнала про Олбрайта.
– А как насчет Говарда и Коретты?
– Говард Грин угрожал мне: если я не сделаю того, что прикажет его хозяин, они меня погубят. Я обещала Джоппи тысячу долларов, если он помешает Олбрайту напасть на мой след и поговорит с Говардом.
– Значит, это он убил Говарда?
– Мне кажется, тут произошла ошибка. Говард был несдержан на язык, и Джоппи просто взбесился.
– А как же с Кореттой?
– Я рассказала Джоппи, что она приходила ко мне. Что ты расспрашивал ее, и она чуть не проговорилась. И он убил ее. К этому времени он уже убил одного и впал в истерику.
– Почему же он не убил тебя?
Она подняла голову и отбросила волосы назад.
– Я еще не отдала ему деньги. Он хотел получить тысячу долларов. Кроме того, он думал, что я девушка Фрэнка. А Фрэнка боятся.
– Кто для тебя Фрэнк?
– Это не важно, Изи.
– Как ты думаешь, он знает, кто убил Терена?
– Откуда мне знать, Изи? Я никого не убивала.
– А где деньги?
– В одном надежном месте. Ты не сможешь до них добраться.
– Из-за этих денег тебя убьют, девочка.
– Убей меня, Изи. – Она коснулась моего колена.
Я встал:
– Дафна, ты должна поговорить с мистером Картером.
– Я не вернусь к нему никогда.
– Он просто хочет поговорить. Больше ему от тебя ничего не нужно.
– Ты не понимаешь. Я люблю его, и поэтому у меня нет сил с ним встречаться. – В ее глазах стояли слезы.
– Ты сама все усложняешь, Дафна.
Она снова протянула руку.
– Перестань!
– Сколько Тодд заплатит тебе за меня?
– Тысячу.
– Найди мне Фрэнка, и я дам тебе две.
– Фрэнк хочет меня убить.
– Он ничего тебе не сделает, если я буду рядом.
– Ты думаешь, твоя улыбка остановит Фрэнка?
– Найди мне Фрэнка, Изи. Только так ты получишь деньги.
– А как насчет мистера Картера и Олбрайта?
– Им нужна я, а не ты, Изи. Фрэнк мне поможет избавиться от них.
– Кто для тебя Фрэнк? – снова спросил я.
Она улыбнулась, ее глаза поголубели, и она откинулась на спинку кровати.
– Ты поможешь мне?
– Не знаю. Я должен выбраться отсюда.
– Зачем?
– С меня хватит, – вспомнил я слова Софи. – Мне не хватает воздуха.
– А почему бы нам не остаться здесь, милый, это для нас единственное безопасное место.
– Ты ошибаешься, Дафна. Мы не должны никого бояться. Если мы любим друг друга, мы будем вместе. И никто нам не помеха.
Она грустно улыбнулась:
– Если бы это было так.
– Все, что тебе нужно от меня, – повозиться на сеновале. Немного позабавиться негритянской любовью, а потом одернуть юбку и подмазать губы помадой, будто ничего не произошло.
Она протянула руку, чтобы прикоснуться ко мне, но я отстранился.
– Изи, – сказала она. – Все не так.
– Пойдем куда-нибудь поедим, – предложил я, глядя в сторону. – Неподалеку есть китайский ресторан. Мы скоро вернемся.
– Когда вернемся, все уже будет по-другому, – вздохнула она.
Наверное, она говорила это многим мужчинам. И многие из них предпочли бы остаться с ней. Мы оделись в молчании.
Уже на пороге я вдруг вспомнил:
– Дафна!
– Да, Изи? – устало отозвалась она.
– Я хотел тебя спросить. Почему ты вчера позвонила мне?
Ее зеленые глаза остановились на мне.
– Я люблю тебя, Изи. Я поняла это с первых мгновений нашей встречи.
Глава 27
В сороковые и пятидесятые годы в Лос-Анджелесе было множество таких китайских ресторанчиков, как «Чоу-чоу», без столиков, только с длинной стойкой и дюжиной табуретов. Мистер Линг стоял за стойкой перед черной плитой, на которой сам готовил три блюда: жареный рис, яйцо-лотос и рагу из курицы или говядины с лапшой. Вы могли заказать любое из этих блюд с цыплятами, свининой, креветками, говядиной или же, по воскресеньям, с омаром.
Коротышка мистер Линг не расставался с белыми штанами из тонкой ткани и белой рубашкой с короткими рукавами. На теле у него была наколка: змея с двумя клыками и извивающимся языком выползала из-под воротника слева, огибала шею и снова появлялась в середине правой щеки.
– Что будете есть? – заорал мистер Линг. Я побывал у него по меньшей мере дюжину раз, но он никогда меня не узнавал. Он никогда не узнавал своих клиентов.
– Жареный рис, – тихо сказала Дафна.
– С чем? – И, прежде чем она успела ответить, проорал: – Со свининой, цыпленком, креветками или говядиной?
– Пожалуйста, с цыпленком и с креветками.
– Это будет дороже.
– Ничего, сэр.
Я взял яйцо-лотос со свининой.
Дафна, казалось, немного успокоилась. Я чувствовал, что, если бы сейчас заставил ее раскрыться, поговорить со мной, мне бы удалось ее убедить. Я не хотел принуждать ее к свиданию с Картером. Если бы я настоял на этом, меня могли обвинить в похищении, и неизвестно, как Картер отнесся бы к тому, что она побывала в руках мужчины. А может быть, я все еще немного любил ее, она была очень мила в своем голубом платье.
– Знаешь, я не хочу ничего тебе навязывать, Дафна. Мне вовсе не хочется, чтобы ты снова целовалась с Картером. Я ревнивый.
Ее улыбка отозвалась у меня в груди и во всем теле.
– Ты когда-нибудь бывал в зоопарке, Изи?
– Нет.
– Правда? – Она была удивлена.
– Мне тяжело смотреть на животных в клетках. Они не могут помочь мне, и я ничего не могу для них сделать.
– Но ты можешь чему-то от них научиться, Изи. Животные в клетках многому могут тебя научить.
– Чему?
Она глядела на дым и пар, поднимающиеся над плитой мистера Линга. Но мысли ее были далеко.
– В первый раз мой папа повел меня в зоопарк в Новом Орлеане. Я родилась там. Мы пошли в обезьянник, и я помню, как там воняло. Паукообразная обезьяна качалась на трапециях, свисавших с потолка клетки, взад и вперед. Все, у кого были глаза, понимали, что она сошла с ума за годы, проведенные за решеткой, но дети и взрослые подталкивали друг друга локтями и подсмеивались над бедняжкой. Я чувствовала себя совсем как эта обезьяна. Я качалась от одной стенки к другой, притворяясь, что могу куда-то уйти. Я в своей жизни уже побывала в западне, совсем как эта обезьяна. Я закричала, и папа увел меня. Он решил, что мне стало жалко бедную тварь. Но меня нисколько не занимало это тупое животное.
После обезьянника мы шли вдоль клеток, где у животных было больше свободы. В основном смотрели на птиц. На цапель, журавлей, пеликанов и павлинов. Меня интересовали только птицы. Они были такие красивые, с пышными плюмажами и перьями. Самец-павлин распускал свой хвост и трещал перьями, когда хотел совокупиться с самочкой. Мой папа солгал и сказал мне, что они просто играют. Но я-то знала, чем они занимаются. Потом, перед закрытием, мы очутились у загона с зебрами. Вокруг никого не было, и папа держал меня за руку. Две зебры бегали взад и вперед. Одна пыталась убежать от другой, но самец все время преграждал самке дорогу. Я закричала папе, чтобы он остановил их, боялась, что они собираются подраться.
Дафна взволнованно сжала мою руку. Я почувствовал беспокойство, хотя и не мог понять отчего.
– Они были прямо перед нами, – продолжала она. – У изгороди самец взобрался на самку. Его длинный кожистый член погружался в нее и вновь появлялся. Потом он совсем вышел из нее и оросил ей бок своей спермой. Мой папа и я так крепко сжимали друг другу руки, что мне было больно, но я ничего не сказала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21