Тоарсен перестал улыбаться. Он кашлянул.
– Фонтан. Гм, c птичками.
В середине самого известного – по крайней мере среди молодых дворян Таэлы – лабиринта находилась «Белая Птица», знаменитый публичный дом, обслуживавший богатых и скучающих. Внутри лабиринта, в большом парке, проходили оргии, но можно было организовать свидание и в более укромных местах. Форан тоже бывал там несколько раз.
– Никогда не видела лабиринт, – печально сказала Ринни.
– Приезжай в Таэлу, Ринни, и я отведу тебя в лабиринт. – Конечно, не в «Белую Птицу». – Если Лер согласится приехать в Таэлу, я найму его для исследования дворца – для меня. Вот это настоящий лабиринт.
– Я побывал во многих лабиринтах, – сказал Кисел. – В последний раз, чтобы выйти, мне пришлось прорубаться сквозь деревья.
– Это был ты? – удивленно спросил Форан. – Я слышал, «Белой Птице» пришлось нанимать колдуна, чтобы ликвидировать ущерб.
Кисел улыбнулся – не слишком приятной улыбкой.
– Мне не нравится быть в заточении. Они считали забавным, что я не могу найти выход. Ну я его и нашел.
Форан заметил, что Ринни разглядывает Кисела, словно он стал ей гораздо интереснее.
– Так сделали бы мои братья, – сказала она. Кисел неожиданно улыбнулся.
– Спасибо за комплимент, Ринни, дочь Таерагана. Ринни покачала головой.
– Нет, мальчиков называют по отцам, а девочек – по матерям.
– Ага, – сказал Кисел. – Я не знал этого.
– Мама говорит, что это глупо, потому что Странники так не делают, – сказала Ринни. – Но мне кажется забавным быть названной по маме. Люди боятся моей мамы. Они не знают, что опасаться стоит скорее папы.
– Смотрите, – сказал Иелиан, вглядываясь через занавес ближайшей двери. – Игрушки.
После того как мальчики и Ринни ушли, в лагере стало тихо. Таер спал или дремал, положив голову Сэре на колени. Джес исчез – вероятно, спал где-нибудь за пределами лагеря. Хенна сидела у костра скрестив ноги и медитировала.
Сэра давно этим не занималась, ей вообще это было трудно: мирное состояние без мыслей – не ее стихия. Тем не менее она решила, что это неплохая идея: она все равно слишком напряжена, чтобы уснуть. Поэтому она выпрямила спину и расслабила плечи.
Она не медитировала по-настоящему, только закрыла глаза и блокировала чувства, чтобы привести в порядок мысли. За короткое время они узнали очень много, и теперь ей нужно было в этом разобраться. Таер в безопасности, Хенна когда-то была богиней магии. Хиннум жив и здоров. Таер в безопасности. Хиннум поможет освободить другие ордены от камней. Хенна была богиней магии. Таер в безопасности.
– Ты слишком напряженно думаешь, – сказал Таер с ее коленей.
– Таер, – ответила она, не открывая глаз. – Как по-твоему, чего хочет Сталкер?
– Зачем спрашивать меня? – ответил он ленивым теплым тоном, как кошка на солнце. – До вчерашнего дня я даже не знал, кто такой Сталкер.
– Вчера мы говорили с Хиннумом, и ты сказал, что в истории было три персонажа. Хиннум, Виллон и Сталкер. У тебя случился последний приступ, прежде чем ты сказал нам, каковы мотивы Сталкера.
Она слышала, как он набрал в грудь воздуха и устало выпустил его.
– Хиннум научил Виллона обращаться с орденами, Сэра. Но Хиннум не думал, что сообщил достаточно, чтобы Виллон мог их украсть.
– Я не учил его видеть дух, – сказал Хиннум. – Мне казалось, что это необходимо, чтобы украсть орден.
Сэра открыла глаза и увидела старого колдуна, стоящего перед ними. Они не слышали, как он подошел. Даже Джес не слышал – значит, Хиннум воспользовался магией. Таер даже глаза не открыл.
Хиннум продолжал:
– Я провел все утро – и половину прошлой ночи, когда убедился, что музыка Таера умиротворит мертвых, – пытаясь понять, как он с помощью того, чему я научил его, смог украсть ордены у Странников.
Сэра заметила, что Хенна открыла глаза, но осталась на месте.
– И я не понял, как он это сделал, – говорил Хиннум. – Сам я знал, потому что видел, что эти глупцы сделали с Орлом. И потому что помогал Ворону создавать ордены. Виллон не Ворон, он не может взять историю орденов и понять, как они сотворены. У него не было доступа к силе Ворона, до того как он узнал, как украсть ордены. Ему нужны были подробности. Ритуалы, слова, руны – все. Но я не сообщал ему этого.
– Хиннум, – сказала Хенна.
Он повернулся к ней и, на взгляд Сэры, чуть съежился. Но спохватился, распрямился и посмотрел ей в глаза.
– Я не мог убить тебя, Ворон. Много столетий я был верен тебе, и это было единственное, что я не смог сделать, когда ты попросила. Просто не мог.
Когда Хиннум это говорил, Таер открыл глаза, посмотрел на Сэру и вопросительно поднял бровь. Столетий? Ворон? Значит, Хенна богиня Ворон? Это говорит Хиннум?
Двадцать лет брака позволили ей все это прочесть у него на лице.
Она кивнула.
– Какая история, – пробормотал он. – Я знал, что она старая.
Она улыбнулась и поднесла палец к губам.
– Расскажу потом, – неслышно произнесла Сэра.
Он улыбнулся и снова закрыл глаза. И она не знала, уснул ли он.
– Даже сейчас я большую часть не помню, – говорила Хенна Хиннуму; на лице ее застыла маска Ворона. – Кое-что, – медленно продолжала она, – ясно, словно произошло вчера. Вижу лицо Орла и слышу его голос, но не помню ни Ястреба, ни Баклана. Когда Сэра посмотрела на дух Таера, когда вернула камень, я подумала: «Я знаю, как это сделать». Но многое из того, что я должна знать, пусто, затемнено временем. Сомневаюсь, чтобы я еще что-нибудь вспомнила.
Она встала и отошла от костра, чтобы видеть лицо Хиннума.
– Но тебя я помню. Ты был рядом со мной в черные дни конца Колосса. Помню, я находила опору в сознании того, что умру, когда умрет Колосс, – потому что ты обещал убить меня. А ты всегда выполнял свои обещания.
Хиннум произнес негромкий звук и отвернулся.
– Четыре с половиной столетия, Хиннум, ты был человеком слова. – Она коснулась его плеча, и он съежился под ее прикосновением. – И в это прекрасное утро я могу быть лишь благодарна тебе за то, что единственный раз ты не сдержал обещание.
Таер сел, зевнул, потер глаза и посмотрел на Хиннума. Снова потер глаза и снова посмотрел.
– Теперь я понимаю, почему ты решил остаться здесь, – сказал он.
Сэра тоже взглянула, но не увидела в Хиннуме никаких перемен. И это странно, показалось ей, потому что он сказал ей, что с его телом произошло что-то такое, что не давало ему возможности уйти из Колосса с другими колдунами. Должно быть, он по-прежнему пользуется иллюзией, хотя сегодня использует собственное тело.
Хиннум опустил голову и посмотрел на Таера.
– Я люблю музыку, – тяжело сказал он. – Прошлой ночью ты рассказал историю Падения Тени с такой силой, что я плакал о смерти человека, которого никогда не знал. И все равно. Все равно Барды – проклятие моей жизни. Я мастер иллюзий, а Бард видит истину.
Таер покачал головой. Должно быть, то, что он увидел, было ужасно, потому что он ответил без обычного юмора:
– Прости меня, Хиннум. Я никому не расскажу о том, что ты хочешь оставить тайным.
Если Таер сказал, что никому не расскажет, так оно и будет. Если бы Сэра не знала, что произошло с Хиннумом, она бы поговорила о других проблемах.
– Если ты не научил Виллона, как красть ордены, как он мог научиться? – спросила она.
– У Сталкера, – сказал Таер.
– У Сталкера? – переспросила Хенна.
– А у кого еще? Я много думал об этом.
– Сталкер – это не зло, – сказал Хиннум.
– Я и не говорил, что Он зло. Ты нам сказал, что сила Старших богов постоянна и проявляется почти непроизвольно. И если в завесе, отделяющей Старших богов от мира, есть бреши, я думаю, колдун может воспользоваться силой Сталкера без Его согласия. Ты ведь сам сказал Сэре, что Сталкер заключен за завесой вопреки своему желанию.
Хенна села рядом с Таером.
– Ткач говорил мне, что мир слишком стар и хрупок для сил, которые Он и Его брат привносят в него. Их сила уничтожит мир.
– Ткач сказал мне, что Его брату все равно, что будет с миром. Но Ткач любит свое творение – и поэтому Он нашел способ ограничить Их силу, чтобы мир смог уцелеть.
Она похлопала по земле рядом с собой. Хиннум сел, а она продолжила.
– Субстанция завесы есть сила обоих богов: что еще могло бы сдержать Их? Если бы Сталкер согласился, Он и Ткач могли бы сами воссоздать завесу после смерти моего супруга. Напротив, смерть Колосса послужила замещением силы Сталкера – она была взята у Него вопреки Его желанию. Вторую половину завесы соткал сам Ткач.
– Сталкер стремится на свободу, – сказала Сэра.
– Так говорил мне Ткач в ту ночь, когда мы решили, что Колосс и его боги умрут.
– Но почему… – Сэра неожиданно замолчала: она увидела то, что Таер увидел вчера. – Сталкер не мог помешать Черному пользоваться силой, поэтому Он решил использовать его. Виллон был мастером иллюзий, он был недоволен ограниченными возможностями своей магии. И Сталкер предложил показать ему, как украсть силу Странников. Но почему он не сказал ему об ордене Защитника?
– Многие камни орденов не действуют, – медленно заговорила Хенна. – Если бы Старшие боги показали Виллону, как красть ордены, он бы делал это успешнее.
– Нет, – сказал Таер. – Сталкеру все равно, полезны ордены или нет. Он только хочет привязать их не к носителям орденов, а к предметам. Потому что ордены служат определенной цели.
– Они поддерживают равновесие, – подтвердил Хиннум. – Без этого равновесия завеса спадет и Старшие боги освободятся.
– Вот что, – задумчиво сказала Хенна. – Пользуясь орденами, Виллон может питаться силой обоих богов, а не только Сталкера. И Сталкер постарался, чтобы у Черного не было всех шести орденов. Многие камни не действуют – Жаворонок не единственный, насколько нам известно. А об ордене Защитника Черный вообще не знает.
– Умные были люди, эти жители Колосса, – сказал Тоарсен, когда они выходили из храма Совы.
Было уже поздно, потому что они несколько часов провели в Торговом районе, где вход в лавки преграждали не двери, а занавесы. И под большинством занавесов оставалось достаточно места, чтобы проползти ьнутрь.
Некоторые лавки походили на магазины Таэлы, другие нет. Форана особенно поразили лавки, в которых продавали ткани, каких он никогда не видел. Тут была парча, был бархат, но была и какая-то блестящая ткань, похожая на шелк; она меняла цвета от золотого к зеленому, в зависимости от угла, под которым на нее смотришь.
Тоарсен подсмеивался над Фораном из-за его интереса к тканям, но Форан всегда интересовался модой и не считал нужным менять свою манеру одеваться только потому, что стал более респектабельным. Он сожалел только, что из-за заклятия, окутавшего Колосс, все ткани были жесткими, как дерево, и невозможно было сказать, какими они были на ощупь.
– Их знания были слишком опасны, – продолжал Тоарсен, и Форан оторвался от своих мечтаний. Некоторые мужчины мечтают о женщинах, с самоиронией думал он; он же мечтал о тканях.
– Произносить истинные имена богов опасно, – продолжал Тоарсен, принявший на себя обязанности самозваного лектора, – но не иметь возможности позвать их, когда тебе нужна помощь, не менее плохо. Поэтому они выгравировали имена богов на обратной стороне помоста Совы и закрасили, так что увидеть их нелегко. И вот приходим мы с белой рубашкой…
– Моей белой рубашкой, – подхватил Руфорт совсем не торжествующим тоном. – Надеюсь, уголь сойдет, потому что у меня только еще одна запасная.
– Я могу постирать ее, – сказала покорно Ринни. – Мама тоже может, но она такие работы оставляет мне. Она не любит стирать или шить.
– Она, по крайней мере, не заставляет тебя резать свиней, – сказал Лер.
– Но благодаря белой рубашке Руфорта, – со смехом добавил Тоарсен, – и куску древесного угля мы получили имена богов.
Он поднял рубашку, чтобы все могли разглядеть имена.
– Иелиан, – сказал Лер, – ты идешь не туда.
Форан оторвал взгляд от рубашки и увидел Иелиана впереди. Он, должно быть, продолжал идти, пока Тоарсен остановился, разглядывая рубашку. Наверно, он не услышал оклик Лера, потому что свернул на какую-то улицу и исчез.
– Напомните мне не ставить на Иелиана, когда он в следующий раз попадет в лабиринт, – с отвращением сказал Кисел. – Пожалуй, нужно его догнать. – Он огляделся. – Пойдем, Ринни, дочь Таерагана, спасем Иелиана.
– Надо говорить «дочь Сэры», – терпеливо поправила Ринни.
Кисел кивнул.
– Но, думаю, беспокоиться на самом деле нужно о Таере. И подозреваю, скоро многие молодые люди будут беспокоиться о тебе, юная леди.
Ринни выглядела довольной.
Они подошли к улице, на которую свернул Иелиан, и увидели его разглядывающим сложную резьбу на двери дома в соседнем переулке.
– Иелиан, – окликнул Форан. – Лер говорит, что ты свернул не туда.
– Идите сюда, – ответил тот. – Никогда ничего подобного не видел.
Они были в нескольких ярдах от Иелиана, который по-прежнему разглядывал то, что привлекло его внимание, когда Форан заметил, что Лер напрягся, принюхиваясь.
– Что случилось, Лер? – спросил Форан.
– Бегите! – крикнул Лер.
– Стойте, – послышался другой, знакомый голос.
Форан, который готов был последовать совету Лера, обнаружил, что не может ничего делать, только исполнять второй приказ. Тело отказывалось ему повиноваться.
– Начнем с самого легкого.
Сэра разложила камни орденов на одеяле из своего спального мешка и начала быстро сортировать их на кучки в соответствии с орденами. Хенна, сидя по другую сторону одеяла, помогала ей.
– Я хотела спросить, – говорила Сэра, откладывая рубиновое ожерелье в груду Ястреба. – Почему Жаворонков гораздо меньше, чем, скажем, Воронов?
– Чтобы магия действовала, – ответила Хенна, – орден должен быть очень малой частью силы Ворона. Это способность творить магию, а не сама магия. Поэтому есть много Воронов, и у каждого малая часть магии одного из богов, и Воронов легче всего привязать к камню. А Жаворонков всегда было мало, потому что у них малый дар не действует.
– Итак, камни с Жаворонками не действуют, – сказала Сэра. – Как и предполагалось.
Она использовала свое магическое зрение, чтобы снова увидеть дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50