Позже он несколько успокоился, а когда мы уходили, признался нам, что до сих пор ему не доводилось видеть ни одного советского человека.
Рассказав о деятельности своего учреждения, директор подарил нам на прощание брошюрку. На обложке ее были напечатаны отрывки из писем нескольких шахтеров, которых постигло несчастье. «Мне сломало обе ноги, и потому я больше не могу работать. У меня трое детей, но я не в силах обеспечить их молоком»,— писал один. «Меня искалечил обвалившийся пласт, после чего я был парализован. Теперь я самый несчастный человек в мире. Не можете ли вы помочь мне?» — писал другой. Примерно так же звуча-
ли отрывки и из других писем, написанных людьми, покалеченными в шахте, а теперь страдающими от нужды и болезней. В брошюре говорилось, что с 1906 по 1945 год в американских шахтах погибло 79 тысяч 240 человек. К сожалению, мне нигде не удалось получить статистических сведений о том, сколько шахтеров нашли могилу в американских шахтах за последние годы.
В городе Уинстон-Сейлем мне довелось побывать на одной из крупнейших в США сигаретных фабрик, директор которой похвалялся, что фабрика его славится тремя достоинствами: автоматизацией производства, качеством продукции и чудесными отношениями между администрацией и рабочими. С первыми двумя утверждениями директора вполне можно было согласиться, а что касается отношений между дирекцией фабрики и рабочими, то здесь нужно внести оговорку: рабочим этой фабрики запрещено вступать в профсоюзы. Прежде чем принять человека, дирекция требует письменного обязательства об отказе во время работы на фабрике от членства в каком-либо профсоюзе.
Душистые, нравящиеся женщинам сигареты производятся на этой фабрике самыми современными автоматами, привезенными из Франции и ФРГ. Надо заметить, что на многих модернизированных предприятиях США стоят импортные машины и оборудование. Директор фабрики любезно водил нас по светлым цехам, гордо демонстрировал до блеска натертые полы и попутно утверждал, что профсоюз — это организация уже отжившая и потому рабочие сами от нее отказываются. Показав на негритянку и белую работницу, стоявших рядом у одного автомата, он пояснил:
— У нас нет расовой дискриминации. Они работают у одного автомата и едят в одной столовой.
Однако, проходя по коридору, мы увидели надпись на двери туалета: «Только для белых» и дальше: «Только для негров».
— Мы не виноваты,— оправдывался директор.— Таковы законы штата, и мы должны соблюдать их.
Расисты создают одни законы, крупные капиталисты — другие, но они вполне дополняют друг друга.
Рабочие этого предприятия не объединяются в профсоюзы не потому, что не хотят этого, а потому, что не разрешает фабрикант. А что ждет американского рабочего на старости лет? Рассчитызать на пенсию по старости мужчи-
ны могут не раньше 65, а женщины — 62 лет. Но получают пенсию только те, кто сперва долгие годы выплачивал в пенсионный фонд определенную часть своей заработной платы.
Особенно утонченно ведется ограбление американских рабочих с помощью налоговой системы. Налоги, словно тень, ни на минуту не оставляют американца.
Я знал американца, у которого семья состояла из пяти человек и который был счастливым обладателем постоянной работы. Жизнь заставила его подсчитать с карандашом в руке не только каждый доллар, но и каждый цент своего бюджета. Вот некоторые цифры из его записной книжки: 53 процента зарплаты уходит на квартиру и оплату налогов, 9 процентов — на транспорт, а па оставшиеся деньги он должен прокормить семью и купить одежду, причем все это также облагается дополнительными налогами.
Рядовому американцу постоянно вбивают в голову, что налоги идут в пользу страны и тем самым служат для его же блага. Разве это не похоже на сценку из фильма Чаплина, в которой грабитель, раздевая свою жертву, объясняет ей, что делает это для ее же пользы,— мол, так легче будет идти домой.
Хотя налоги по закону должны платить все и, разумеется, соответственно своим доходам, монополии и крупные капиталисты всякими способами обходят закон. Одпим из способов является так называемая благотворительность — создание фондов для развития науки и искусств. Деньги, внесенные в этот фонд, засчитываются как уплаченный налог. Люди, которые получают помощь из этого фонда, обязаны быть благодарны капиталисту, а ведь средства, из которых составляют эти фонды, отняты у них же самих, ибо им пришлось выплачивать налог, который не внес в казну владелец фонда.
Склоны Аппалачских гор, в глубине которых скрываются огромные богатства, украсила весенняя зелень. Источенные ветрами скалы и белые цветы были немыми свидетелями безжалостной борьбы. Правда тут борется против лжи, голодные — за кусок хлеба, умирающие в шахтах — за мгновение жизни, за глоток воздуха. Те, кто держит в мускулистых руках кирку или управляет мощным комбайном, борются против тех, кому принадлежат эти комбайны.
Чикаго долгое время славился своими бойнями: они росли вместе с городом, а город в свою очередь рос вместе с бойнями. Владельцы боен с гордостью повторяли, что у них, мол, зря не пропадет ни одна свиная щетинка — так хорошо поставлено дело. Даже предсмертный визг свиней один ловкий владелец бойни записал на пластинки и попытался сбыть. Увы, тогда, в начале века, такая музыка в США еще не имела спроса. Но сегодня лицо Чикаго определяют уже не бойни, и владельцы их настроены весьма минорно. Что случилось? Грусть вызвана резким ухудшением свиного бизнеса. Эта отрасль промышленности чахнет в Чикаго, словно дуб, корни которого подкапывают те же неблагодарные свиньи. Практичные американцы подсчитали, что для кармана куда полезнее забивать свиней на месте, вместо того чтобы подвергать их долгому и утомительному путешествию в Чикаго, от которого они заметно теряют в весе. И вот с каждым годом все меньше свиней пользуется железнодорожным транспортом...
По всей Америке много избытка, но много и нужды. В городе боен и стали — как раньше назывался Чикаго — эти контрасты особенно резки. В северном и западном районах города на многие мили тянутся кварталы трущоб и нищеты. Едешь, едешь, и кажется, что ты никогда не достигнешь берега человеческой нужды. Л когда возвращаешься на Лейшнор-драйв, где с одной стороны дышит прохладой озеро Мичиган, а с другой стоят роскошные дворцы мясных королей и князей стали, расположились палаццо баронов от торговли, начинаешь понимать, во что это обходится трудящимся.
В Чикаго находится самая длинная в мире улица, самый большой в США железнодорожный узел, где сходится 21 крупная магистраль и аэродром О'Хара, который принимает и выпускает наибольшее в мире количество самолетов в день. В Чикаго существует замечательный симфонический оркестр и несколько прославленных музеев. Однажды в Чикаго я зашел в корреспондентский пункт рабочей газеты, расположившейся на восьмом этаже старого, облупившегося дома. Первые этажи таких домов из-за дороговизны могут себе позволить арендовать только финансово крепкие организации. Из окна виднелись волны озера Мичиган и глубоко почитаемое всеми трудящимися место — площадь Хеймаркет. Этого названия вы не найдете сейчас ни на одной карте туристских фирм, нет его ни в справочниках официальных учреждений, ни в списке исторических мест. И тем не менее эту площадь
знают все, кто хранит память о крови, пролитой трудящимися в борьбе. 1 мая 1886 года прервали работу и выставили пикеты около 40 тысяч человек. Они требовали введения восьмичасового рабочего дня, потому что вынуждены были работать более 60 часов в неделю.
3 мая возле бойни «Маккормик» собралось 6 тысяч рабочих. Они предъявили протест против объявленного фабрикантом локаута. Прибыло 200 полицейских. В ход пошли пули и слезоточивые газы. Были убитые и раненые.
На следующий день на Хеймаркете состоялась массовая демонстрация протеста против зверств полиции. Подкупленный полицией провокатор бросил бомбу. В результате взрыва погибло семь полицейских и четыре рабочих. Полиция открыла огонь. Реакционные газеты в один голос требовали: «Рабочим — пули, а их вождям — петлю». За решетку посадили руководителей забастовки. Летом 1887 года начался суд, который продолжался 40 дней. Бомба, брошенная провокатором, была основным обвинением, и вожаки рабочих были приговорены к смертной казни.
Один из приговоренных, Альберт Парсонс, па суде доказал, что капиталисты заранее заплатили 100 тысяч долларов за смертный приговор. Неудивительно, что подкупленные судьи приговорили рабочих к смерти. Весь мир протестовал против решения суда, и тем не менее 11 ноября 1887 года Аугуст Спайс, Георг Эпжел, Адольф Фишер и Альберт Парсонс были повешены.
Демонстрация 1 мая 1886 года — родоначальница международного праздника трудящихся — Первого мая. Власти осудили и убили невинных, но... по закону. Законы в США защищают тех, в чьих руках сила. Правда, в штате Орегон существует один закон, защищающий права рабочих. Его всячески рекламирует долларовая печать: в этом штате работодатель, увольняя работницу со своего предприятия, не имеет права обзывать ее при этом «старым мешком». Если он допустит такую грубость, то суд немедленно присудит ему выплатить уволенной компенсацию по безработице. «Этот закон — большая победа рабочих, потому что заставляет работодателей соблюдать вежливость»,— писала газета «Чикаго трибюн». И действительно, стоит «пожалеть» капиталистов: их поставили поистине в невыносимые условия — выгоняя рабочих за ворота, они должны сохранять на лице вежливую улыбку!
В Чикаго, недалеко от того места, где в 1886 году земля обагрилась кровью бесстрашных борцов, в залитой неоновым светом витрине антикварной лавчонки выставлена плеть, с короткой, обитой медными гвоздями рукояткой. Здесь же видна надпись: «Приобретите историческую реликвию! Неслыханная дешевка! Всего 3 доллара 98 центов! Этой плетью 100 лет назад были засечены двое рабочих бойни — участники забастовки».
Я не удивился, что такая плеть продается в антикварной лавке: бизнесмены неразборчивы в том, чем торговать и на чем наживаться. Не удивила меня к ужасная реклама: там, где все меряется на деньги, можно увидеть вещи и пострашнее. Но из чего исходил хозяин лавчонки, когда устанавливал цену?
В эту минуту у витрины остановился молодой человек, одетый в комбинезон строителя. Еще мгновение — и он распахнул дверь лавки. Через окно я видел, как продавец вынул из витрины плеть, а юноша — из кармана несколько долларов. Выйдя из лавки и заметив, что я наблюдал сцену, он, словно оправдываясь, произнес:
— Я купил ее, чтобы никто не вздумал снова торговать этой реликвией. Не им определять цену рабочей крови. леть, которую я видел в Чикаго, далеко не последняя. В США они в ходу и теперь. Правда, в настоящее время они сделаны не из кожи и у них нет обитых медными гвоздиками рукояток. Это плети условные, и тем не менее они существуют. Их удары постоянно ощущают на себе несколько миллионов безработных, тысячи ежегодно разоряющихся фермеров, миллионы негров.
«Каждый американец — маленький капиталист»,— не моргнув глазом, утверждал Генри Форд.«Американский рабочий класс не идет и не пойдет по тому пути, который указывают ему Маркс и Ленин»,— доказывал бывший председатель американских профсоюзов Джордж Мини.
Заявления этих «деятелей» напоминают поступки малышей, когда они, став в кружок и закрыв глаза ладонями, кричат: «Найди меня!» За исчезновение классов в Америке они, видимо, выдают тот факт, что ни в американском сенате, ни в палате представителей нет ни одного депутата от рабочих или мелких фермеров.
Я не смог бы найти ни единого примера, чтобы подтвердить столь рекламируемую солидарность между работами и буржуазией США, ибо таковой не существует. Борьба трудящихся в Америке необычайно тяжела не только потому, что они живут в цитадели капитализма, но и потому, что их всячески стараются опутать паутиной неверия в свои силы лидеры желтых профсоюзов. На бойнях Чикаго долгое время использовали специально натасканных баранов, которые вели за собой каждое вновь прибывающее стадо. Овцы покорно шли за вожаками в помещение, из которого уже никогда ни одна из них не выходила живой. Только первого, «ученого» барана выпускали в противоположную дверь, чтобы он через некоторое время привел новое стадо. Примерно таким же образом капиталисты пытаются с помощью подкупленной верхушки профсоюзов обмануть рабочий класс. По они забывают, что рабочие не овцы.
Я не могу забыть нищету в Аппалачских горах, мистера Бродерика и плеть из Чикаго. Я не знаю пи имени, ни фамилии человека, который купил ее за 3 доллара 98 центов, но в ушах у меня до сих пор звучат его слова: «Я купил ее, чтобы никто не вздумал снова торговать этой реликвией...»
ГОРЬКИЙ ХЛЕБ
Унижающий другого унижает и меля.
Уолт Уитмен
Никакая нация не может достичь процветания, пока она не осознает, что пахать ноле — такое же достойное занятие, как и писать нозму. Букер Вашингтон, американский общественный деятель
Министерство сельского хозяйства США в Вашингтоне расположено в грандиозном здании, где насчитывается 4844 комнаты, а протяженность коридоров — 13 километров.В лабораториях этого министерства были разработаны способы, как лучше сохранять апельсиновый сок и выращивать грейпфруты, как добиться, чтобы ткани не садились при стирке, как получить дешевый пенициллин. Теперь ученые министерства заняты выведением такого вида растений, которые не потребляли бы азот, а, наоборот, сами выделяли его в почву. Здесь делается немало важных и нужных дел.
В министерство плывут и десятки тысяч писем с самыми разнообразными вопросами: как лучше откармливать гусей, в какую почву сеять сорго, когда сажать фасоль,— да разве перечислишь все темы! Служащие специального отдела заняты тем, чтобы оперативно и по возможности исчерпывающе отвечать на эти вопросы.
Один служащий рассказал мне, что в министерство пришло письмо, автор которого просил сообщить ему, где можно подешевле приобрести надгробный камень, чтобы рассказать на нем о бедно прожитой жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41