Эта история и попала на страницы «Чикаго трибюн».
«После долгих просьб мы попали к министру,— цитирует чикагская газета слова вождя,— по, когда мы ему рассказали о своих бедах и попросили выплатить причитающиеся племени деньги — очень ничтожную сумму,— министр вдруг вскочил со стула, сердито закричал, что мы не получим ни одного цента, и выставил нас за дверь».
После этого индейские представители обошли множество других инстанций — и все с тем же результатом. Их уверяли, что присужденные деньги будут выплачены в виде исправленных дорог, вновь построенных стадионов и т. д.
«Зачем нам футбольные поля, если нам нечего есть?» — жаловались индейцы.Вышеуказанная статья была напечатана на первой полосе и озаглавлена «Пять голодных индейцев хотели скальпировать министра». Индейцам, конечно, не нужен был скальп министра внутренних дел США. Слово «скальп» появилось на страницах газеты только потому, что жадной до сенсаций буржуазной печати попадобился кричащий заголовок. А мне слово «скальп» напомнило читанные еще в детстве романы Карла Мая из жизни индейцев. Я тогда представлял себе индейцев какими-то неземными существами, которым не надо ни есть, ни спать, которым не бывает ни холодно, ни больно даже тогда, когда их привязывают к столбу пыток. Пожив в Соединенных Штатах Америки, читая книги и периодическую печать, посещая кино, я подметил другую, но тоже явную тенденцию — изображать индейцев жуликами, грабителями, убийцами.
Американская пропаганда в один голос твердит, что белые пришельцы всей душой любят индейцев, а вот краснокожие, мстительные и злобные, загасили трубку мира и вырыли между собой и белыми пропасть войны.
Правда, индейцы подняли томагавк. Но они это сделали только потому, что белые пришельцы приставили им к груди ружья. Индейцы вынуждены были защищать свою землю, свою свободу.
Для того чтобы оправдать свои расистские действия, белые фальсифицируют историю.В школьных учебниках приводится множество всяких былей и небылиц, рассказывающих о бедах и тяготах прибывших на американский континент «первооткрывателей». А самое страшное, подчеркивается всюду,— это кровожадные индейцы, которые нападали на бедных белых и уничтожали их своими отравленными стрелами.
В Ниагарском туристском маршруте один из наиболее рекламируемых объектов — так называемая Чертова скала. Здесь в 1763 году индейцы, защищая свою свободу, убили 70 английских солдат. В Соединенных Штатах Америки немало и других столь же прославленных мест. Но может быть, следовало бы таким же образом почтить и те места, где белые колонизаторы не десятками, а тысячами уничтожали основное население материка, причем не стрелами, а пулями и порохом? К сожалению, вы можете пройти всю Америку, от Атлантического до Тихого океана, от гор Калифорнии до просторов Великих озер, и нигде не найдете подобного памятника.
Белые пришельцы были не столь наивны, чтобы не постараться стереть кровавую память о себе.В условиях расовой дискриминации индейцы США не могли включиться в общую жизнь народа, не имели возможности развивать свою культуру, сохранять народные традиции.
Северные штаты страны как-то постигла засуха. Чтобы выпросить у неба немного влаги для иссушенной солнцем земли, ученики Эльмирской школы во главе с учителем Лоренцо Эйре в течение нескольких дней подряд танцевали индейский «танец дождя». Описывая этот факт, который лучше всяких объяснений характеризует уровень преподавания в американской школе, газета города Буффало принялась доказывать, что в Соединенных Штатах Америки уделяют большое внимание охране... индейских обычаев и культуры.
И действительно, почти в каждом городишке Америки есть лавчонки, торгующие индейскими медными украшениями, вырезанными из дерева статуэтками Доброго духа, пестрыми разноцветными перьями для украшений. Но разве это может служить показателем процветания индейской
национальной культуры? Большая часть таких сувениров сделана на фабриках и не имеет ничего общего с индейским народным искусством. Это не более как обычный бизнес. Я купил в Ниагара-Фолсе индейский томагавк и вдруг обнаружил клеймо: «Сделано в Японии». Торговые фирмы заказывают теперь индейские сувениры... в Японии, Гонконге — всюду, где рабочая сила дешевле, чем в Америке.
Белые расисты в южных штатах линчуют негров, если те осмеливаются войти в автобус, предназначенный для белых, но они ничуть не возражают против того, чтобы негры защищали честь США в спортивных соревнованиях, на олимпиадах. Нечто похожее произошло и с индейцами. Заперев индейцев в резервации и почти лишив их средств к существованию, белые вдруг «обнаружили» у индейцев огромные способности к выполнению чрезвычайно опасной, трудной и ответственной работы — сварке металлических конструкций гигантских небоскребов.
Небоскреб строится не сразу. Сначала вверх карабкаются индейцы и сваривают металлические конструкции, за ними идут белые рабочие с кирпичом и стеклом, еще позже поднимают ковры, пылесосы, и только после того, как лифты доставят наверх сейфы, телефоны и служителей в белоснежных воротничках, можно считать небоскреб готовым.
— Почему вы соглашаетесь выполнять такую опасную работу? — спросил я однажды индейца из племени ирокезов, с которым разговорился во время обеденного перерыва на строительстве 56-этажного небоскреба на 42-й стрит.
— Медленная смерть в резервации ничем не лучше быстрой смерти при падении с лесов,— ответил мне рабочий.
За время пребывания в Америке мне довелось побывать -в нескольких резервациях, в том числе и в Северной Каролине, где в то время проживало 5200 индейцев племени чироки. Была весна, все кругом цвело, над головой качались усыпанные цветами ветви яблонь, и мы, не уставая восхищаться красотой природы, медленно поднимались по извилистой дороге в Аппалачские горы.
Сначала мы остановились в торговом центре резервации. Здесь сияли лампы неонового света, сверкали крылья лакированной статуи Доброго духа, блестели украшения на голове и на груди индейцев.
Тут, на торговом «пятачке», индейцы продают туристам за доллары все, что только может быть продано. Украсив голову цветными перьями, обувшись в мокасины, с луком в руке, полным колчаном стрел за спиной и заученной улыбкой на лице индейцы медленно прохаживаются по улице и ждут, пока кто-нибудь нацелит на них свой фотоаппарат. Не бесплатно, конечно. Уплатите доллар, и вам изобразят перед объективом все, что вы пожелаете.
Чуть в стороне от дороги на цементной площадке выстроены вигвамы. Хоть они и не настоящие, а сколочены из фанеры и выкрашены масляной краской, они манят глаз туриста. Тут же рядом в ржавой железной клетке сидит медведь. Потеряв всякую надежду на свободу, а с ней и интерес к существованию, он забился в угол и предоставляет зрителям разглядывать его свалявшуюся шерсть.
Индеец танцует. Он танцует медленно, с серьезным лицом. Все его движения — ото движения бесконечно усталого человека. Впечатление такое, будто он рассказывает историю своего народа, повествует о его трагической судьбе.
Предполагается, что индейцы пришли из Азии, через Берингов пролив. К тому времени, когда на континент высадились первые европейцы, индейцы жили разобщенно, разделившись на многие племена и родовые общины. Они говорили на разных языках и вели примитивный и весьма своеобразный образ жизни. У них были свои обычаи, свои боги, свои традиции. Больше всего на свете они любили свободу, родную страну и уважали человеческое достоинство.
Индейцы не знали, что такое железо, а ружье считали олицетворением Злого духа. Но железо и порох в руках пришельцев из Европы сделали куда больше, чем мог бы сделать Злой дух. Пришельцы были безжалостны и знали одну истину: «Хороший индеец — это мертвый индеец».
...Смертельно уставший, обливающийся потом индеец закончил свой печальный танец и остановился в центре кружка глазевших на него туристов, жадно глядя на жидкий ручеек монет, падающих в поставленную на землю пустую консервную банку...
Отойдите от торгового центра резервации на несколько миль, и покажется, что вы вернулись на несколько веков назад. Здесь уже нет неонового света, здесь жизнь предстанет перед вами такой, какова она есть в резервации.
Ведь резервация — это своего рода американский лагерь смерти.
Прижавшись боком к скале, застыла в своей ужасающей нищете сколоченная из досок лачуга. Где яркие перья, где составленные у стены копья, где лук со стрелами и медвежьи шкуры, где, наконец, ожерелья из зубов диких зверей, что, судя по книгам, служат обязательным украшением каждой индеанки? Ничего этого нет и в помине. Все это вы найдете только в книгах или за доллары в лавчонках, вытянувшихся вдоль дороги.
Возле лачуги копошились в пыли две курицы, собачонка и несколько ребятишек. На камне сидела женщина. Ее плечи, казалось, бессильно опустились под невидимым, но тяжким грузом. Окна лачуги забиты досками, а железная печурка немилосерднр дымит.
— Мой сын в лесу,— проговорила старуха и махнула рукой в сторону дороги, поднимавшейся в гору.
Дорога вывела нас на порубку. Двое низкорослых коренастых мужчин с жесткими черными волосами грузили лес. На заводах автоматы дешевле рабочих рук, в резервациях — наоборот.
Индейцы были неразговорчивы. Взглянув на мой киноаппарат, они, видно, решили, что я заблудившийся турист. Я объяснил им, что приехал из Советского Союза.
Глаза моих собеседников загорелись любопытством.
— Правда ли, что в Москве нет резерваций для индейцев и не линчуют негров?
— Правда ли, что Добрый дух дал коммунистам ключи от неба?
— Правда ли, что русские придумали атомный томагавк, но зарыли его в землю?
Я был для них не только белый, я был еще и советский, и они воспользовались случаем, чтобы пожаловаться на свои беды:
— Белые забрали у нас картофель и табак, а нам привезли огненную воду. Она отнимает силы, от нее все болезни... Для себя они проложили железные дороги, построили города, а нас заперли в резервации. Но всему приходит конец. Добрый дух и нам назначит день правды.
По индейскому обычаю друзья раскуривают трубку , мира, а между врагами выкапывается томагавком пропасть войны. Первых пришельцев из Европы индейцы встретили трубками мира. Только позже, когда колонизаторы начали безжалостно угнетать и грабить, туземцы вынужде-
ны были поднять томагавки, чтобы защитить свою жизнь и свободу. Но борьба оказалась неравной. Пропасть войны, которая пролегла между индейцами и белыми по вине колонизаторов, поглотила некогда многочисленные племена исконных владельцев материка, будущее и свободу индейского народа. Пришельцы погасили трубки мира, отняли у индейцев томагавк. Но с этим индейцы не могут смириться.
...Ночью над Большим каньоном прошел дождь и смыл с деревьев, травы и асфальта толстый слой пыли. Все вокруг выглядело как на только что отреставрированной картине — засветились новые краски, выступили незаметные ранее детали.
После завтрака, пока в утренних солнечных лучах просыхала вымоченная за ночь дождем палатка, мы пошли прощаться с Большим каньоном. Во многих местах, там, где открываются глазу особенно захватывающие виды и глубины каньона, для отдыха и наблюдений оборудованы площадки. Мы пришли к площадке, которая в туристических маршрутах называется «Взгляд па пустыню».
Перед нами, сколько хватал глаз, распростерлась пустыня. В лучах раннего солнца она была похожа на фантастическое застывшее море. Волны его отливали красным. Поверхность его скеркала золотом, но не было оно золотым. У него не было ни определенного цвета, ни берегов. Пожалуй, это напоминало радугу, сорванную с небес индейскими богами и брошенную на берега Литл-Колорадо. Индейцы называют этот край «Цветной пустыней».
Мы направлялись в резервацию племени навахо, и наш путь лежал через эту пустыню. Последний раз взглянули туда, где удивляет своим покоем Большой каньон, но наши мысли были уже неспокойны, и извилистой дорогой мы спустились с высоких берегов каньона в глубины цветной сказки. Фантастические виды захватывали дух, по пыль, поднимаемая нашей машиной, немилосердно раздирала горло, и мы ехали молча. Дождь прошел только над Большим каньоном; а эти места — совсем рядом с ним — редко видят благословенную влагу. Пестрая, вся в каких-то раскрошенных обломках, пустыня была похожа на огромный город, в незапамятные времена разрушенный страшным землетрясением.
Примерно через час пути перед нами возник ярко размалеванный щит со словами: «Добро пожаловать на землю навахо!» За время путешествия подобных надписей встречалось немало, но они воспринимались обыденно. К вежливости человек привыкает быстрей, чем к грубости. Однако на этот раз приветствие взволновало: нога невольно сильней нажала на педаль, и машина рванулась вперед. Когда через мгновение щит остался позади, мы ехали уже по территории резервации навахов — самой большой индейской резервации Соединенных Штатов. Площадь ее — 50 тысяч квадратных миль. Здесь живет 100 тысяч индейцев племени навахо. Вокруг была все та же сухая пестрая земля, все так же щекотала горло пыль, но мы были уже на другой земле, среди других людей. А другими они были потому, что у них другая история и другая судьба.
Павахи живут там, где земля скупа на свои дары человеку. Зато здесь с избытком суровой красоты. Ее не надо искать, она всюду. Достаточно взглянуть на Солнце-закатный кратер или увидеть окаменевшую фантазию леса или опускающееся на западе солнце, и ты на всю жизнь запомнишь эти места — так много красоты в природе и так много страданий, трагизма в жизни людей.
Автомобилей по дороге встречалось не так уж много, но зато здесь мы гораздо чаще, чем в других местах, обгоняли пешеходов. То были индейцы: женщины в длинных юбках всех оттенков красного цвета и мужчины в ярко-синих рубашках и широкополых мексиканских шляпах. У многих мужчин с угрюмыми лицами волосы были заплетены в косу, перевязанную лентой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41