Я очень люблю импрессионистов. Но люблю и женщин, которые не стареют. — Доверительность создает ощущение, что к тебе тут особое отношение, вспомнил Оливер. Болтовня жадного хирурга перед тем, как он исполосует тебя. — Вы успели жениться, Оливер?
— Да, — он подумал об Агги.
— Она красива?
— По моему разумению, да.
— Не старая?
— Двадцать пять.
— Брюнетка? — с надеждой.
— Блондинка, — ответил Оливер. В его внутреннее ухо Тайгер нашептывает сведения о нашем галантном докторе: «Волшебник офшоров, Оливер, крупнейший специалист по готовым фирмам, единственный в Швейцарии человек, который умеет обходить таможенные законы двадцати разных стран».
— Кофе будете — обычный, эспрессо? У нас есть машина… нынче все делают машины! Можно и без кофеина. Два черных кофе, фрау Марти. Вам с сахаром? Zucker nimmt er auch! Скоро и адвокаты станут машинами. Und kein Telefon, Frau Marty, даже если позвонит королева. — Параллельно он указал Оливеру на кресло, достал очки в черной оправе из кардигана, который носил, чтобы подчеркнуть свое стремление строить отношения с клиентом на предельно неформальной основе, протер их замшевой тряпочкой, которую достал из ящика, водрузил на нос, наклонился вперед и всмотрелся в Оливера, вернувшись к безвременной смерти Уинзера. — И так во всем мире. Нигде человек не чувствует себя в безопасности, даже в Швейцарии.
— Это ужасно, — согласился Оливер.
— Два дня тому назад в Рапперсвиле, — продолжил доктор Конрад, по какой-то только ему ведомой причине он так и впился взглядом в галстук Оливера, новый, купленный Агги в аэропорту, потому что она больше не могла смотреть на старый, оранжевый, в пятнах от супа, — уважаемую женщину застрелил совершенно нормальный парень, ученик плотника. Муж — заместитель управляющего банка.
— Кошмар, — поддакнул Оливер.
— Возможно, то же самое произошло и с бедным Уинзером. — Доктор Конрад понизил голос, словно заговорщицкий тон добавлял убедительности его версии.
— В Швейцарии слишком много турок. В ресторанах… таксисты. Они ведут себя как положено., пока. Но что будет в будущем? Кто знает?
— Разумеется, никто не знает, — эхом отозвался Оливер, поставил брифкейс на стол, щелкнул замками, как бы предлагая перейти к делу, и одновременно включил радиомикрофон.
— Передаю вам наилучшие пожелания от Дитера, — сказал доктор Конрад.
— Господи, Дитер! Как он? Фантастика, вы должны дать мне его адрес.
«Дитер, светловолосый садист, который всухую обыграл меня в пинг-понг на чердаке роскошного дома Конрада в Курнаште, пока наши отцы под отменный коньяк обсуждали любовниц и бизнес», — вспомнил он.
— Спасибо, Дитеру двадцать пять, он в Йельской школе менеджмента и надеется, что никогда больше не увидит родителей. Разумеется, это лишь для красного словца, — с гордостью добавил Конрад.
Возникла пауза: Оливер вдруг напрочь забыл имя жены доктора Конрада, хотя Агги записала его на листочке, который сунула ему в руку, когда они собирались выйти из номера.
— У Шарлотты тоже все хорошо, — пришел на помощь доктор Конрад. Достал из ящика стола тонкую папку, положил перед собой, прижал кончиками пальцев, словно боялся, что она улетит.
Только тут Оливер заметил, что руки доктора Конрада дрожат, а на верхней губе выступили маленькие маслянистые капельки пота.
— Итак, Оливер, — Конрад собрался с силами, словно начиная разговор заново. — Я задаю вам вопрос, да? Вызывающий вопрос, но мы старые друзья, так что вы не рассердитесь. Мы оба — юристы. Некоторые вопросы обязательно надо задавать. Возможно, на них не всегда отвечают, но задавать их надо. Вы не возражаете?
— Отнюдь, — вежливо ответил Оливер. Конрад поджал потные губы и сосредоточенно нахмурился.
— Кого я принимаю сегодня? В каком статусе? Встревоженного происходящим сына Тайгера? Или представителя «Хауз оф Сингл» в Юго-Восточной Азии? А может, блестящего знатока азиатских языков? Или друга мистера Евгения Орлова? Или коллегу-адвоката, который приехал, чтобы обсудить юридические аспекты… если так, то кто его клиент? С кем я имею честь разговаривать сегодня?
— А что говорил о моем статусе отец? — спросил Оливер, уходя от прямого ответа. «Каждый вопрос для тебя — угроза, — думал он, наблюдая, как доктор Конрад перебирает ручками. — Каждый жест — решение».
— В общем-то, ничего. Сказал только, что вы можете приехать, — с тревогой в голосе ответил Конрад. — Что вы можете приехать, а если приедете, я должен сказать вам все, что необходимо.
— Необходимо для чего?
Конрад попытался обратить все в шутку, но страх скомкал его улыбку.
— Для его выживания.
— Он так сказал? Именно этими словами — «для его выживания?»
Пот выступил и на висках.
— Возможно, для спасения. Спасения или выживания. Больше он о вас ничего не говорил. Возможно, забыл. Мы обсуждали серьезные вопросы. — Конрад глубоко вдохнул. — Итак, кто вы сегодня, Оливер? Пожалуйста, ответьте на мой вопрос. Я очень хочу это знать.
Фрау Марти принесла кофе и пирожные. Оливер подождал, пока она уйдет, а потом ровным, спокойным голосом слово в слово повторил легенду, сочиненную Броком и уже опробованную на Кэт до момента возвращения в Англию.
— На месте ознакомившись с ситуацией и переговорив с персоналом, я понял, что кто-то должен взять управление на себя и другого кандидата, кроме меня, нет. Я, конечно, не обладаю ни опытом, ни знаниями Уинзера. Но я — второй партнер, я в центре событий, знаю методы работы «Хауз оф Сингл» и знаю Тайгера. Знаю, где зарыты трупы. — Глаза доктора Конрада в ужасе округлились. — Я хочу сказать, что знаком с внутренней механикой работы фирмы, — успокоил его Оливер. — Если я не займу место Уинзера, кому это по силам? — Не поднимаясь с кресла, он расправил плечи, прибавил в росте, выказав себя мастером фантазий. Пристально посмотрел на Конрада, ожидая одобрения, и добился-таки легкого кивка. — Беда в том, что на фирме мне не с кем проконсультироваться, документов практически никаких нет. Это и понятно. Тайгер исчез. Половина сотрудников взяла отпуск по болезни…
— А мистер Массингхэм? — прервал его доктор Конрад голосом, начисто лишенным эмоций.
— Массингхэм в отъезде. Убеждает инвесторов, что волноваться не о чем. Если я его отзову, создастся впечатление, что мы пытаемся что-то скрыть. И потом, по юридической части от Массингхэма пользы никакой.
Лицо Конрада перекосило, словно его мучили газы.
— Далее, не все ясно с состоянием ума… психическим здоровьем, как ни назови, моего отца. — Оливер позволил себе паузу. — С прошлого Рождества он не выходил из стресса.
— Стресса, — повторил доктор Конрад.
— Конечно, запас прочности у него о-го-го, как, разумеется, и у вас, но никто не гарантирован от нервного срыва. Чем крепче человек, тем дольше он держится. Но те, кто разбирается в подобных делах, замечают накапливающиеся изменения. Человек перестает функционировать.
— Простите?
— Его решениям и поступкам недостает здравого смысла. А он этого не понимает.
— Вы — психиатр?
— Нет, но я сын Тайгера, его партнер, его самый верный поклонник, и, как вы сами сказали, он рассчитывает на мою помощь. А вы — его адвокат.
При этих словах лицо доктора Конрада застыло, превратившись в маску.
— Мой отец в отчаянии. Я разговаривал с людьми, которые видели его перед тем, как он исчез. Он хотел только одного: встретиться с Каспаром Конрадом. С вами. Прежде всего с вами. А уж потом говорить с кем-то еще. Свой приезд сюда он держал в секрете. Даже от меня.
— Тогда как вы узнали, что он приезжал ко мне, Оливер?
Оливеру удалось не услышать этот неприятный вопрос.
— Мне нужно срочно с ним встретиться. Оказать всю необходимую помощь. Я не знаю, где он. А я ему нужен. — «Убеди Конрада рассказать тебе рождественскую историю, — инструктировал его Брок. — Почему Тайгер девять раз приезжал к нему в декабре и январе?» — Несколько месяцев тому назад мой отец пережил серьезный кризис. Он писал мне о готовящемся против него заговоре. Говорил, что, кроме себя, доверять может только вам. «Каспар Конрад — свой парень». И вместе вы победили. Взяли над ними верх, кем бы они ни были. Тайгер был на седьмом небе. А пару недель тому назад Уинзеру разнесли голову, и вновь мой отец бросается к вам. А потом исчезает. Куда он отправился? Он не мог не сказать вам. Каков его следующий шаг?
Глава 14
Это повторение пройденного, — подумал Оливер, когда Конрад начал говорить. — Пятью годами раньше Тайгер стоит у этого самого стола, я послушно держусь в его тени, сытый и всем довольный после вчерашнего ужина с отцом: рубленая телятина с жареным картофелем под домашнее красное вино, затем близкое знакомство с содержимым мини-бара в люксе отеля. Тайгер произносит торжественную речь, и, как обычно, главный ее фигурант — я».
— Каспар, дорогой друг, позволь представить тебе Оливера, моего сына и только что вступившего в должность партнера, а с сегодняшнего дня и твоего важного клиента. У нас есть инструкции, Каспар. Ты готов их принять?
— От тебя, Тайгер, я готов принять что угодно и когда угодно.
— Наше партнерство как любовь, Каспар. У Оливера есть доступ ко всем моим секретам, а у меня — к его. Ты это понимаешь?
— Я это понимаю.
А потом ленч в «Джеккиз».
Тремя месяцами позже, то же место, но нас целая толпа: Тайгер, Евгений, Михаил, Хобэн, Шалва, Массингхэм и я. Мы пьем кофе, но скоро нас ждет пир в «Долдер Гранд», в двух шагах от замка. Прошлой ночью в Челси я занимался любовью с Ниной, и на моем левом плече под рубашкой от «Тернбулла и Ассера» остались следы ее зубов. Михаил через окно наблюдает за воробьями, жалея о том, что не может их перестрелять. Массингхэм думает об Уильяме, Хобэн ненавидит нас всех, а доктор Конрад рисует идеальную гармонию. Мы все будем едины — почти. Одна офшорная компания с неограниченной ответственностью — почти. Мы будем равными акционерами — почти, потому что некоторые из нас все-таки будут равнее остальных. Такие тривиальные различия имеют место быть и в самых лучших из счастливых семей. У нас будет эффективная налоговая политика — то есть мы не будем платить налоги. Мы будем зарегистрированы на Бермудах или в Андорре, мы будем почти равными владельцами архипелага компаний, разбросанных от Гернси до Каймановых островов и Лихтенштейна, а доктор Конрад, известный международный адвокат, — нашим духовником, казначеем компании и главным штурманом, направляющим движение капитала и выплату прибыли в соответствии с инструкциями, которые время от времени будут поступать ему от «Хауз оф Сингл». И все идет гладко, до ленча остается лишь несколько абзацев безупречного, выверенного до последней запятой договора, подготовленного доктором Конрадом, когда, к изумлению Оливера, Рэнди Массингхэм сует мысок элегантного замшевого ботинка в самую середину этого сложного, идеально отлаженного механизма, подает голос, сидя между Хобэном и Евгением:
— Каспар, возможно, вам покажется, что мои слова идут вразрез с интересами «Хауз оф Сингл». Но не стоит ли нам остановиться на более демократичном решении? Мне представляется логичным, если получаемые вами инструкции будут совместно утверждаться Тайгером и Евгением, а не поступать от моего несравненного председателя совета директоров. Я просто стараюсь заранее снять возможные трения, Олли,
— объясняет Массингхэм. — Уладить противоречия теперь, иначе потом они могут больно нас укусить. Надеюсь, вам понятна моя логика.
Оливеру она понятна. Массингхэм старается максимально обезопасить себя, быть хорошим для всех. Но Тайгеру он не чета, тот мгновенно перехватывает инициативу:
— Рэнди, позволь горячо поблагодарить тебя за дальновидность, здравомыслие и, не побоюсь сказать, смелость, о которых свидетельствует твое абсолютно правильное предложение. Да, у нас должно быть демократическое партнерство. Да, власть надо делить, не в принципе, а на деле. Однако мы ведем речь не о дележе власти. Мы говорим об одном ясном и понятном голосе, который будет выдавать ясный и понятный приказ доктору Конраду. Доктор Конрад не может получать разноголосые приказы! Не так ли, Каспар? Он не может получать приказы от комитета, даже такого гармоничного, как наш! Каспар, скажи им, что я прав. Или не прав. Я не возражаю.
И, разумеется, он прав. И остается правым на пути в «Долдер Гранд».
Доктор Конрад говорил о лжекурьерах. Курьерах, которые сговорились и набросились на своего благодетеля. В словах доктора Конрада слышались страх и негодование. Русских курьерах. Польских курьерах. Даже английских. Иногда он переходил на шепот. А его свиные глазки раскрывались все шире. Эти курьеры плели сети заговора, в котором он лично не принимал ни малейшего участия, слово чести. Но курьеры продолжали появляться, и их лидером в то Рождество был доктор Мирски… «у которого, это я могу сказать вам под большим секретом, отвратительная репутация и прекрасная жена с длинными ногами, если, конечно, она — его жена, потому что с доктором Мирски, который поляк, никогда не знаешь, где правда, а где ложь». Доктор Конрад шумно выдохнул, достал из кармана синий шелковый носовой платок, промокнул потный лоб.
— Я расскажу вам то, что могу рассказать, Оливер. Я не могу рассказать вам все, но расскажу тот максимум, который позволяет мне моя профессиональная этика. Вас это устроит?
— У меня нет другого выхода.
— Я ничего не буду приукрашивать, не буду рассуждать, отвечать на дополнительные вопросы. Даже если поведение некоторых персон не укладывалось ни в какие рамки. Пусть так. Мы — адвокаты. Нам платят за уважение законов. Нам не платят за доказательства того, что черное — черное, а белое — белое.
— Он вновь протер лоб. — Возможно, доктор Мирски — не локомотив этого поезда, — шепотом добавил он.
Заинтригованный, Оливер на всякий случай кивнул.
— Может быть, он — вспомогательный локомотив, который ставят в хвосте.
— Может быть, и так, — согласился Оливер, по-прежнему не понимая, куда клонит Конрад.
— Всем известно… тут я не выдам профессиональных секретов… что последние два года дела шли не так хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47