— Ты сможешь его почувствовать, предугадать его действия, залезть в его шкуру. Ты знаешь его лучше, чем себя. Ты знаешь его дома, его привычки, его женщин, знаешь, что он закажет на завтрак, до того, как он обратится к официанту. Он у тебя здесь, — Брок прижал руку к груди, словно не слыша шепота Оливера: «Нет, нет». — У тебя за спиной останутся три четверти пути, прежде чем я сделаю первый шаг. До тебя дошло?
Оливер повертел головой, совсем как Сэмми Уотмор. Подумал: «Ты в конце концов убьешь своего отца, этим все закончится. Я этого делать не буду, слышишь меня? Я этим наелся досыта. Наелся четыре года тому назад, до того, как начал».
— Найди себе какого-нибудь другого сукиного сына, — пробурчал он.
— Это же старая песня, Оливер. Братец Брок встретится с ним в любое время, в любом месте, без камня за пазухой. Это все, что я прошу ему передать. Если он не вспомнит меня, напомни. Молодой таможенник Брок из Ливерпуля, которому он посоветовал найти другое занятие после задержания груза турецкой стали. Брок готов его принять, так и скажи. Дверь Брока открыта двадцать четыре часа в сутки. Я даю ему слово.
Обхватив грудь руками, Оливер начал раскачиваться, словно в молитве.
— Никогда.
— Что никогда?
— Тайгер на это не пойдет. Не предаст. Это моя работа — не его.
— Пустые слова, и ты это знаешь. Скажи ему, что Брок верит в конструктивные переговоры, как верил и раньше. У меня большие возможности, и среди них возможность забывать. Причуды памяти, так и скажи ему. Я забываю, он вспоминает. Никакого публичного осуждения, ни суда, ни тюрьмы, ни конфискации активов, при одном условии: он вспомнит все, что нужно. Разговор будет личный, только он и я, а итогом станет гарантия неприкосновенности. Поздоровайся с Агги.
Высокая девушка принесла только что заваренный чай.
— Привет, — кивнул Оливер.
— Привет, — отозвалась Агги.
— Что он должен вспомнить? — спросил Оливер, когда она отошла от стола.
— Я забыл, — ответил Брок, но добавил: — Он догадается. Как и ты. Мне нужна Гидра. Копы, которым он платил. Более чем хорошо оплачиваемые слуги народа, которые соглашались получать от него вторую пенсию. Карманные члены парламента, адвокаты, финансисты, отмывающие грязные деньги с адресами в фешенебельных районах. Не в других странах. Заграница пусть разбирается сама. В Англии. На нашей улице. В соседнем доме… — Оливер обхватил руками колени, уставился в траву под ногами, будто увидел там свою могилу. — Тайгер — твой Эверест, Оливер. Он не покорится тебе, если ты будешь от него уходить, — твердо проговорил Брок, доставая из внутреннего кармана затертый кожаный бумажник, который его жена Лайла подарила ему на тридцатилетие. — В своих странствиях не встречал этого парня? — небрежно спрашивает он и протягивает Оливеру черно-белую фотографию плотного лысого мужчины, выходящего из ночного клуба под ручку с молодой женщиной, одежда которой скорее обнажает, чем скрывает. — Давний приятель твоего отца по Ливерпулю. Сейчас занимает очень высокий пост в Скотланд— Ярде и имеет прекрасные связи по всей стране.
— Почему он не носит парик? — брезгливо спросил Оливер.
— Потому что он чертовски нагл, — зло ответил Брок. — Потому что у всех на виду делает то, что другие злодеи не позволяют себе даже в укромном месте. Так он тешит себя. Как его зовут, Оливер? Ты его знал, я это вижу.
— Бернард, — ответил Оливер, отдавая фотографию.
— Бернард, это правильно. А фамилия?
— Не называлась. Он пару раз приходил на Керзон-стрит. Тайгер привел его в юридический департамент, и мы оформили ему виллу в Альгавре.
— На время отпуска?
— В подарок.
— Ты, должно быть, шутишь. За что?
— Откуда мне знать? От меня требовалось лишь подготовить бумаги на передачу прав. Сначала ее выставили на продажу. Я еще спросил, по какому курсу пересчитывать фунты, но Алфи сказал, никаких денежных операций проводиться не будет, велел мне заткнуться и подписывать бумаги. Я заткнулся и подписал.
— Значит, это Бернард.
— Бернард Лысый, — согласился Оливер. — Потом он приходил на ленч.
— В «Колыбель Кэт»?
— Куда же еще?
— А фамилии ты, часом, не забыл?
— Фамилии не было. Просто Бернард, офшорная компания.
— С каким названием?
— Это была не компания, а фонд. Фонду принадлежала компания. Мера предосторожности.
— Как назывался фонд?
— «Дервиш», зарегистрированный в Вадуце. Фонд «Дервиш». Тайгер еще пошутил по этому поводу: «А вот и наш Бернард, кружащийся дервиш. Дервиш владеет компанией, компания владеет домом».
— А как все-таки называлась компания, которая принадлежала фонду «Дервиш»?
— Что-то небесное. Скайлайт, Скайларк, Скай-флайер.
— Скайблу?
— «Скайблу холдинг», Антигуа.
— Какого черта ты не сказал мне об этом тогда?
— Потому что ты меня не спрашивал, — так же зло ответил Оливер. — Если бы попросил меня найти что-нибудь по Бернарду, я бы нашел.
— У Сингла была привычка дарить виллы?
— Если и была, то я о ней ничего не знаю.
— Кто-нибудь еще получал виллу в подарок?
— Нет, но Бернард получил еще и моторную яхту. Из суперлегких материалов, с длинной носовой частью. У нас еще ходила шутка, что ему не следует сильно ее раскачивать, ублажая даму в открытом море.
— Чья шутка?
— Уинзера. А теперь, если ты меня извинишь, мне надо поупражняться.
Под взглядом Брока Оливер потянулся, потер руками голову, словно у него зачесалась кожа под волосами, и направился к дому.
Глава 7
— Оливер! Поднимись ко мне, пожалуйста. С тобой хотят познакомиться очень уважаемые люди. Новые клиенты с множеством новых идей. Одна нога там, другая — здесь, пожалуйста.
Его призывает не Элси Уотмор, но сам Тайгер по внутреннему телефону. Не Пэм Хосли, получающая пятьдесят тысяч в год Ледяная Королева, не Рэнди Массингхэм. Сам Босс, командным голосом. Время — весна, пять лет тому назад. Весна и в природе, и в жизни нашего юного младшего и единственного партнера, только что закончившего юридическую школу, нашего царевича, нашего наследника Королевского дома Синглов. Оливер работает в «Сингле» уже три месяца. Это его земля обетованная, цель, достигнутая ценой огромных усилий, затраченных в жестокой борьбе за привилегированное английское образование. Все унижения и страдания, которые выпали на его долю, уже в прошлом вместе с бесконечной чередой учителей и частных школ-интернатов. Он достиг заветного берега, стал сертифицированным барристером, как и его отец. Он переполнен идеями, уже назначен партнером, но еще не вступил в должность, его энергия перехлестывает через край, глаза сверкают, и как ему все это нравится!
Для отличного настроения есть поводы. В начале девяностых «Сингл» — не просто одна из многих фирм, занимающихся рисковыми вложениями капитала, и свидетельства тому — финансовые колонки. «Фай-нэншл тайме»:
«Сингл» — рыцарь на побегушках горбачевского Нового Востока, смело наступающий там, где отступают другие».
«Телеграф»:
«Сингл» идет на экстраординарные риски, активно продвигаясь на рынки стран посткоммунистического блока в поисках новых возможностей и взаимовыгодного сотрудничества в духе перестройки».
«Индепендент»:
«Согласно Тайгеру, бурлящему энергией основателю финансового дома, „Сингл“ готов выслушивать кого угодно, когда угодно и где угодно в своей решимости принять „величайший вызов, брошенный сегодня свободному миру“.
«Экономист»:
«Тайгер говорит о „рождении рыночно ориентированного Советского Союза“. „Сингл“ использует новое поколение финансистов, легких на подъем, смелых, энергичных, мобильных, в отличие от седовласых джаггернаутов вчерашнего дня».
И когда кто-либо заикался о том, что Оливеру следовало поднабраться опыта в ведущих банках, таких, как «Клай-нуорт», «Чейз» или «Бэрингз», Тайгер отвечал: «Мы идем впереди всех. Мы хотим снять с него сливки, он нужен нам сейчас».
И у Оливера есть резоны стремиться в «Сингл». «Работа рядом с отцом для меня — дополнительные дивиденды, — объясняет он симпатичной женщине, ведущей еженедельную колонку в «Ивнинг стандарт», на приеме, организованном на крыше одного из отелей Парк-Лейн по поводу его прихода на фирму. — Отец и я всегда уважали друг друга. Выучку, которую я получу здесь, мне больше нигде не сыскать». На вопрос, а что он привнесет в «Сингл», молодой наследник дает понять, что и он не лыком шит: «Неуемный идеализм с головой на плечах, — радует он ее ответом. — Бывшим социалистическим странам необходимы вся помощь, знания, ноу-хау и финансы, которые мы можем выложить на стол». С другим репортером он делится еще одним постулатом «Сингла»: «Мы предлагаем долговременное партнерство без эксплуатации. Тот, кто надеется сделать быстрый рубль, будет разочарован».
* * *
«Наконец-то меня посылают на линию огня», — думает Оливер, торопливо направляясь в святая святых. Трудно желать большего. После трех месяцев бултыхания в тихой заводи юридического департамента Альфреда Уинзера он начал бояться застоя. Высказанное им желание «изучить работу каждого винтика и гаечки фирмы» привело его в лабиринт офшорных компаний, на поиски выхода из которого могла уйти не одна жизнь. Но сегодня Уинзер в Бедфордшире покупает малазийскую перчаточную фабрику, и Оливер сам себе хозяин. Плохо освещенная лестница черного хода ведет из юридического департамента на верхний этаж. Перепрыгивая через две ступеньки, Оливер представляет себя в потайном ходе замка времен Медичи. Как на крыльях, ничего не видя, кроме своей цели, он минует приемные, набитые секретарями, комнаты ожидания, стены которых обшиты деревянными панелями. И вот перед ним знаменитые веджвудские двойные двери. Он открывает их, и на мгновение божественное сияние ослепляет его.
— Ты звал, отец, — бормочет он, ничего не видя перед собой, но губы расходятся в не менее ослепительной улыбке.
Глаза привыкают. Шесть человек ждут его, все стоят. Тайгеру это не так уж и нравится, потому что он ниже всех как минимум на двенадцать дюймов. Они — групповая фотография, а Оливер — камера, и все, должно быть, слышат команду: «Скажите „чи-из“, — потому что улыбаются одновременно, судя по всему, только что поднявшись из-за стола. Но у Тайгера улыбка, как всегда, самая яркая и энергичная. Оливер любит эту улыбку. Это солнце, из которого он черпает силы. Все свое детство он верил, что когда-нибудь, пробившись сквозь эти лучи и заглянув за любящие глаза, он сможет попасть в волшебное царство, справедливым и абсолютным правителем которого был его отец. «Это же братья Орловы! — мысленно восклицает он. — Собственной персоной! Значит, Рэнди Массингхэму удалось-таки их подцепить!» В последние дни Тайгер просил Оливера быть наготове, ждать вызова, до минимума сократить число деловых встреч, приходить на работу в приличном костюме. Но только теперь он понял причину.
Тайгер, как капитан команды, занимает центральное положение. В новеньком двубортном синем в полоску костюме от «Хэйуэрда» на Маунт-стрит, в черных броуги с высокими каблуками от «Лобба» из Сент-Джеймса, подстриженный в «Трампере», парикмахерском салоне, расположенном по соседству, идеальный джентльмен Уэст-Энда, сокровище, свет в окошке, зрелище, притягивающее все взгляды. Вытянувшись во весь рост, Тайгер одной рукой обнимает за плечи крепко сложенного, с военной выправкой мужчину лет шестидесяти с небольшим. И хотя Оливер никогда не встречался с этим человеком, взглянув на его смуглое лицо, коротко стриженные каштановые волосы, глаза в обрамлении густых ресниц, он понимает, что перед ним знаменитый Евгений Орлов, способный решить в Москве любую проблему, удачливый биржевик, полномочный представитель и виночерпий верховного правителя России.
По другую руку Тайгера, не обнимаясь с ним, яростно сверкает глазами кривоногий усач в черном костюме, который сидит на нем, как мешок, и в оранжевых туфлях с дырочками для вентиляции. Стоит, чуть ссутулившись, руки плетьми болтаются впереди, чем-то напоминая исхудалого казака, склонившегося над провисшими вожжами. Оливеру требуется пара мгновений, чтобы идентифицировать его: Михаил Орлов, по словам Массингхэма, телохранитель, правая рука и младший брат Евгения.
Позади трио удовлетворенно улыбается, все-таки именно он и никто другой свел их вместе, неутомимый консультант Тайгера по советскому блоку, его начальник штаба, Рэнди Массингхэм, ранее сотрудник Форин оффис, бывший солдат Лейб-гвардейского полка, бывший лоббист и бывшая звезда пиара, говорящий на русском, говорящий на арабском, в свое время советник правительств Катара и Бахрейна, а в новой ипостаси — селекционер, за соответствующее вознаграждение отыскивающий «Синглу» новых клиентов. Как один человек, не достигнув сорока лет, мог перепробовать столько профессий, остается загадкой, разрешить которую Оливер пока не может. Тем не менее он завидует Массингхэму за его бурное прошлое, а сегодня завидует и его успеху, ибо последние месяцы Тайгер не хотел слышать ни о ком, кроме братьев Орловых. На всех совещаниях, касающихся перспективного планирования, Тайгер буквально не слезал с Массингхэма: «Где Орловы, Рэнди, в чем дело? Почему я должен иметь дело со всякой мелюзгой? — имея в виду более мелких русских предпринимателей, которые заходили в приемную, где им без лишних слов указывали на дверь. — Если иметь дело нужно с Орловыми, почему сейчас они не сидят за этим столом и не разговаривают со мной? — А потом участливо добавлял, чтобы окончательно испортить Массингхэму настроение: — Что-то ты сегодня выглядишь стариком, Рэнди. Возьми день отдыха. Возвращайся в понедельник, когда станешь моложе».
Но сегодня, Оливер это видит, желание Тайгера осуществилось: братья Орловы сидели за его столом и разговаривали с ним. Так что Массингхэму больше нет нужды срываться с места («зубная щетка всегда при мне») и мчаться в Ленинград, Москву, Одессу, туда, где Орловы могли заниматься своими делами. Сегодня гора о двух вершинах пришла к Магомету в сопровождении двух мужчин, на групповой фотографии они стояли по бокам центральной троицы, которых Оливер правильно вычислил, как порученцев:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47