Болотник издал испуганный звук и как перепуганная лягушка приковылял к остальным.
- Что это? - вырвалось у Марины.
Ответа не знал никто. Шум за печной заслонкой усилился и уже превратился в лишенное какой бы то ни было гармоничности крещендо, звучавшее резко и неприятно.
- Я не хотеть! Я не хотеть! - верещал Гврги, с выпученными глазами уставясь на таинственную стену, из-за которой доносился шум.
Взгляды товарищей были прикованы к сооружению в центре комнаты, напоминающему печь. Затем произошло нечто такое, что Ким чуть было не рассмеялся при одном виде: из-за заслонки, словно это была настоящая печь, повалил дым, и все ощутили запах горелого. Шум становился тише, но из-за дыма ничего невозможно было увидеть.
Пахнет подгоревшим мясом, подумал Ким. Казалось, что больше за всем этим ничего не скрывается. По всей видимости, поступок Гврги не привел ни к каким серьезным последствиям, и не один только фольк позволил себе вздох облегчения.
- Отлично, мой принц, - громыхнул Бурин, - почему бы нам снова не развлечь себя физическим трудом?
Не успели они отвернуться, как вдруг заслонка отошла в сторону. Марина вскрикнула. В этот же момент, словно повинуясь тайному сигналу, вновь раздались глухие удары в барабан, и Киму показалось, что это сама смерть бьет в них.
Из инкубатора появилось бесформенное нечто. Оно было коричневым, вздрагивало, и из его горла вырывались звуки, похожие на стон.
Ким уставился на монстра, извивавшегося перед ними на полу, и вдруг вспомнил только что прочитанный текст: «…существо по нашему образу и подобию» - там было написано именно так. Лежащее перед ним существо было живым. Киму стало дурно, и он с трудом подавил в себе рвотный рефлекс.
Существо представляло собой изуродованное подобие человека, гнома или кого-то еще. Почти пять футов в длину, с одной ногой, непропорционально большой головой, жутко обезображенным лицом с одним только глазом, кривым ртом, без носа и ушей. Его руки срослись в районе локтей с туловищем, а когда существу удавалось перевернуться, то можно было увидеть его открытый затылок, из которого вытекало что-то серое, возможно его мозг, и перемешивалось с грязью и пылью лаборатории.
Эта тварь издавала омерзительные звуки, исполненные боли и страдания.
Фабиан поднял свой меч и вонзил его в тело твари. Сталь глубоко проникла в то место, где должно было находиться сердце. Несчастное существо вскрикнуло, и этот крик был подобен всхлипыванию потерявшегося ребенка, затем все превратилось в булькающие звуки. Но, видимо, оружие не задело никаких жизненно важных органов; существо продолжало извиваться, затем оно приподнялось на своем наполовину вросшем локте и открыло заплывший слизью глаз, из которого по лицу текли крупные слезы и исчезали в складках на шее. За этим последовал ещё один резкий удар меча Фабиана, и Ким уже глядел на обезглавленное туловище, с вытекающей из раны желтой кровью, в то время как голова существа катилась по полу.
Наступило молчание.
Только по-прежнему глухо разносились удары барабанов.
- Я не мог на это смотреть, - произнес принц. Его взгляд был полон сострадания.
- Да, - сказал Бурин. - Наверное, ты поступил правильно.
Марина подняла с пола несколько страниц пергамента и, как могла, укрыла ими мертвое существо, чтобы лишний раз не глядеть на него.
- Я запрещаю всем прикасаться к какому-либо их этих рычагов, - строго сказал Фабиан, после чего он и Бурин вновь повернулись к двери. - Я не хочу, чтобы подобное повторилось.
- Я не хотеть… - оправдывался Гврги.
- Никто тебя и не упрекает, но теперь мы знаем, что этих рычагов лучше избегать, - объяснил Ким. - Кто знает, что ещё может преподнести эта машина?
Гврги промолчал.
Ким уже хотел было отвернуться, когда болотник вдруг вытаращил глаза, закатил их и, вздрагивая и корчась в судорогах, стал падать.
Грегорин, Фабиан, Бурин и Марина бросились к нему и попытались усмирить дергавшегося в экстазе Гврги.
- …То бы-ы-ы-ли… т-т-темные… - бормотал он. Его дыхание стало вдруг прерывистым, а голос наполнился страхом. За этим последовало ещё несколько непонятных слов, произнесенных на незнакомом языке. Последовавшая за этим фраза привела всех в ужас. - …Из-з-з-за моря… - выдавил из себя болотник. А затем, очень отчетливо: - Творцы!
За этим последовали ещё несколько непонятных предложений и дикое бормотание. Потом Гврги выгнулся в последний раз и затих.
- Темные из-за моря? - Ким попытался соединить в одно предложение все услышанное от Гврги.
- Это же темные эльфы! - сказал Бурин.
- Он назвал их творцами? - спросил Фабиан. - Или как это понимать иначе? И как все это связано с Зарактрором и вот с этим… существом?
Фабиан вновь начал ругаться.
- Постепенно это превращается у тебя в не очень хорошую привычку, - заметил Бурин. - Тебе необходимо от неё избавиться либо наняться на работу портовым грузчиком или извозчиком.
- Нам необходимо выбираться отсюда, - подвел итог их положению Фабиан. - За работу, Бурин.
Их работа проходила под аккомпанемент барабанного боя. Ким уже не мог вспомнить, когда этот грохот начался вновь. Это ужаснуло его; неужели он находится на грани потери рассудка? Ведь когда они вошли сюда, барабаны молчали. Но из-за шума и рева инкубатора, а также вследствие шока, последовавшего за этим, никто не обратил внимания, что происходило вокруг. Может быть, эхо из глубин провожает существо в последний путь? Предостережение это или проклятие?
Гврги пришел в себя, но и на этот раз друзья ничего не сообщили ему про его видения. Они вновь пришли к молчаливому согласию, что не будут переубеждать своего товарища в том, что у него случился всего лишь обморок. Но болотник, по-видимому, и не ждал никакого объяснения.
Бурин изо всех сил рубил дверь. Но с таким же успехом он мог бы бить по стальной плите. Железное дерево гномов, закаленное давно утерянным способом, было настолько прочным, что могло служить в течение веков, так что закаленный и наточенный в мастерских Ингладана топор Бурина не оставлял на поверхности даже царапин.
Наконец гном в изнеможении опустил оружие. По его лицу и рукам струился пот.
- Давай я? - предложил Фабиан, но гном только устало покачал головой.
- Это бессмысленно, - вот единственное, что он произнес. - Это создано гномами…
- А созданное гномами служит вечно! - договорил за него Гврги. Все обратили взоры на болотника, но он только виновато пожал плечами, насколько это ему позволили сделать жабры.
Киму было не до смеха. Барабаны, подумал он. Именно они заманили в ловушку, из которой нет выхода. Неужели теперь их ожидает судьба быть заживо погребенными здесь, под тоннами скальной породы; в помещении без единого окошка между таинственной машиной и непонятными записями; в месте, где самые ужасные кошмары становятся реальностью, двигаться навстречу неизбежному концу, чтобы - после того как закончится вода и будут съедены все припасы и даже сам воздух станет удушливым - подохнуть, как звери в клетке, если только перед этим они сами не превратятся в животных и не вцепятся друг другу в горло?..
Все это настолько живо представилось Киму, что ему стало вдруг трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы довести свои мысли до конца…
- Ну и что господа намерены предпринять? - этот вопрос задала подбоченившаяся и раскрасневшаяся Марина, стоя посреди прохода.
- Пропустите меня! - Грегорин отодвинул её в сторону. Он встал перед дверью и смотрел на неё так, как будто намеревался взломать её одной только силой воли. Но затем фольк услышал звук, доносившийся из уст гнома.
Это было очень низкое, едва различимое гудение. От него вибрировал воздух; казалось, что звучание нарастает, отражаясь от скальных стен. Затем к нему добавился ещё один звук, затем третий и четвертый, так что теперь весь мир был наполнен одним-единственным аккордом, который произносил господин Грегорин.
Пение отзывалось во всем теле, от него гудела голова, звук достигал границ сознания и превращался в кровавую, пульсирующую боль…
Что-то шевельнулось.
Что-то треснуло в двери.
Живое дерево, столетия назад заключенное искусством и пением гномов в форму, которая может служить целую вечность, оживало. Время, застывшее в этом помещении, потекло вспять. Мертвые волокна пробудились. Законы, для которых любой простой - преступление, вновь вступили в действие и заставили действовать приговоренные к вечному сну могучие внутренние силы.
Образовалась трещина.
Звук оборвался. Грегорин пошатнулся. Его лицо стало мертвенно-бледным, и он бы упал, не поддержи его Марина и Гврги, мгновенно оказавшиеся рядом. За те короткие мгновения, что длилось пение, гном, казалось, постарел на несколько лет.
- Дверь, - прохрипел Грегорин, - следите за дверью.
Бурин первым оказался на месте. Он попытался просунуть руку через щель, но отверстие было слишком узким для его пальцев. Затем пришел черед Фабиана. Он дергал и толкал дверь, но она не поддалась. Он попытался сделать то же, что Бурин, однако трещина оказалась для него настолько узкой, что он с трудом высвободил руку.
- Дайте-ка теперь я попробую, - произнес Ким. - Из всех нас у меня самые тонкие пальцы.
Он сунул руку в щель и принялся ощупывать поверхность.
- С той стороны есть ручка! - победоносно воскликнул он.
Все остальное было просто. Хотя дверь трещала и упиралась, совместными усилиями друзьям удалось приоткрыть её настолько, что теперь через неё мог бы пройти даже толстый гном. Они были свободны - или, во всяком случае, выбрались из тюремной камеры в коридор темницы.
Туннель здесь выглядел иначе, нежели тот, по которому они попали в лабораторию: аккуратно вырубленный свод поддерживали консоли. Никакого орнамента на стенах, впрочем, не было. За одним исключением: когда Ким, последним выбиравшийся из лаборатории, бросил взгляд назад, то на внешней стороне двери он заметил вырезанный гномий иероглиф.
- Смотрите! - крикнул он. - Я уже где-то встречал его раньше.
Грегорин пробормотал нечто нечленораздельное, но Ким точно помнил: именно этот знак наложил на камень старый гном, когда пытался открыть врата, ведущие в твердыню гномов.
- Это знак Владыки Зарактрора, - объяснил Бурин.
Они покинули лабораторию и через подземный лабиринт двинулись на поиски места для ночлега, пока не дошли до развилки.
Неплохая возможность ночлега представилась им в древней сторожке, где имелись даже постели в несколько ярусов и которая могла вместить в себя до дюжины гномов.
Марина приготовила более чем скромный ужин, который был съеден товарищами в полной тишине. Все так утомились, что было не до разговоров, хотелось поскорее отойти ко сну.
- Кто первым заступит на дежурство? - спросил Ким.
- Грегорин, - ответил Фабиан.
Как и в прошлую ночь, к гному собрался присоединиться Гврги, но Киму не терпелось побольше узнать о том, что он вычитал в обрывках древних пергаментов; поэтому он убедил болотника лечь спать и уступить несение вахты ему. Уж если кто-то и мог сообщить фольку что-нибудь определенное, то это был старый гном. Кроме того, Ким намеревался поприглядывать за ним повнимательнее. Возможно, Грегорин и спас им жизнь, однако с самого начала он преследовал исключительно собственные интересы. Может быть, хоть сейчас представится возможность развеять туман, что окутывает его тайну.
- Брось, Ким, - проворчал Бурин. - Будет лучше, если я подежурю с Грегорином.
Ким внимательно поглядел на друга. В глазах гнома он прочитал явную просьбу, так что ему осталось только согласно кивнуть головой.
- Ладно, - сказал Фабиан. - Поступайте как знаете.
После этого наступила тишина. Снаружи перед сторожкой молча сидели гномы. У Кима до сих пор гудела голова, поэтому он не мог заснуть и прислушивался к равномерному дыханию своих товарищей.
Глухой бой барабанов не прекращался с тех самых пор, как они вышли из лаборатории. Он отражался от стен и носился в туннелях.
Сознание Кима уже начало отключаться, как вдруг он услышал приглушенные голоса; однако он был слишком сонным, чтобы внимать разговору До его уха доносились лишь обрывки фраз, почти полностью заглушаемых барабанным боем. Что-то говорил Бурин, но Ким не мог расслышать слов и лишь по интонации догадался, что тот о чем-то спрашивает Грегорина. Фольк попытался побороть сон, чтобы расслышать ответ, но его голова становилась тяжелее и тяжелее.
- …древний позор нашего народа до сих пор тяготеет над Зарактрором… - разобрал Ким голос Грегорина, и ему показалось, что голос проникнут страданием и чувством вины. Затем Ким погрузился в глубокий сон, поскольку гном на некоторое время замолчал, но, засыпая, успел расслышать, как старый гном продолжил: - Я и мои братья, каждый по-своему, пытались искупить этот позор… - Затем бой барабанов опять заглушил голос Грегорина. - Но похоже, что…
Как Ким ни старался, но усталость одолела его.
К нему пришел сон. Какая-то частичка сознания Кима пыталась уследить за ним так, чтобы после пробуждения он не забыл этот сон, как все предыдущие.
Перед ним возникает лес, подобного которому он никогда не видел. Огромные деревья возносятся высоко в небо. Стук копыт вдалеке; однако он не может понять, откуда тот доносится. Звук приближается, и вот он уже видит всадников, несущихся бешеным галопом.
Его взгляд продолжает следовать за всадниками. Он нагоняет и смотрит на них. Судя по всему, это эльфы, скачущие навстречу неведомой цели, не жалея при этом коней. Облик одного из всадников кажется спящему очень знакомым.
Гилфалас? Нет, это невозможно. Гилфалас мертв, он погиб в битве с псами-призраками.
На короткое время скачущие эльфы пропали, и он вновь увидел перед собой острые зубы и рыжеватую шерсть гигантской лисы. Спящий Ким принялся беспокойно крутиться, ему казалось, что от этих зубов никуда не скрыться. Маленький Кимберон попал в ловушку, но в последний момент до него дотянулись руки отца и спасли.
Вновь появляются всадники. Тот, похожий на Гилфаласа, скачет впереди, а его несущийся галопом конь похож на привидение. По обеим сторонам дороги тянутся кусты терновника и вскоре превращаются в непроходимые заросли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45