» Он смотрел на ее залитое кровью тело, не обращая внимания на возобновившийся стук в дверь. Стук сменился настойчивыми ударами. Дверь ломали. Но Ронин не обернулся даже тогда, когда дверь распахнулась.
Он опустился на колени посреди комнаты, баюкая на руках тело Мацу. Холодный ветер из распахнутого окна обдувал его. И только когда на его лицо упала чья-то тень, он поднял глаза и увидел Кири в нагруднике из желтой лакированной кожи, в блестящих сапогах и кожаных крагах.
Она подошла к окну, выглянула наружу и тихо ахнула, разглядев в предрассветном тумане жуткие мерцающие глаза и щелкающий клюв с толстым серым языком.
Маккон издал новый вопль.
А Ронин, сжимавший в объятиях холодеющее тело с такой силой, как будто пытался удержать в нем жизнь, все вспоминал ту ночь, когда прижимал ее к себе, ощущал ее тепло и слушал ее тихий шепот, наблюдая за медленным круговращением звездного неба. Снова и снова возвращался он к этим мучительным воспоминаниям и чувствовал лишь пустоту. "Где они, мои чувства? Неужели они так надежно скрыты? А, мороз меня побери.
Все равно я уже обречен".

4. Черный Олень во тьме

– Странно, – сказала она, натягивая поводья.
Небо справа окрасилось в зеленовато-перламутровый цвет. Призрачное солнце только-только показалось сквозь густую утреннюю дымку. Север и запад пока оставались во мраке.
Их лумы зафыркали и нетерпеливо забили копытами оземь: им явно хотелось скакать, обгоняя ветер, и вынужденная остановка пришлась им не по вкусу. Шаангсей, оставшийся у них за спиной, казался прижавшимся к морю грязным пятном, не имеющим четких очертаний.
Они стояли на выжженном солнцем холме. Отсюда открывался вид на широкую петляющую реку, устье которой Ронин увидел впервые с корабля риккагина Тиена, когда они входили в гавань. Это была глубокая река, где-то – бурная, с водоворотами, где-то – спокойная и ленивая. Она проходила по окраине города почти точно на север. Маккон шел вдоль русла. Они – за ним по пятам.
– Что это? – спросил Ронин.
Она обернулась к нему. Черные волосы разметались по ее лицу.
– Дует осенний ветер, – сказала она.
Сырой и холодный ветер трепал их одежду, раскачивал высокие стройные сосны.
– И что?
На лице у нее промелькнуло какое-то странное выражение. А может быть, Ронину лишь показалось из-за неровного света.
– А сейчас разгар лета, – тихо отозвалась она.

* * *

– Ты идешь за ним, и я пойду с тобой.
Он собирался ответить отказом, но увидел в ее глазах отражение бури, бушевавшей у нее в душе. Она не плакала. Не обронила ни единой слезинки. Лицо ее превратилось в бледную маску ненависти.
– Я хочу сказать тебе кое-что...
Грудь пронзила щемящая боль, как будто его поразили мечом.
– Не нужно.
В ее голосе прозвучали и сдерживаемые рыдания, и лязг сверкающего металла.
– Не понимаю. Ты же не можешь знать...
– Я знаю.
Она повернулась к окну.
– Мацу была для меня больше чем сестрой. Больше чем дочерью.
– Кем же тогда?
– Если я скажу, ты сочтешь меня сумасшедшей.
Они мчались навстречу новому дню, день разгорался все ярче, осенний ветер трепал их плащи. Распущенные волосы Кири развевались, точно грива какого-то мифического создания, получеловека-полузверя.
Они неслись по унылой местности, мимо длинных затопленных полей с ровными рядами ростков, на которых по колено в воде трудились мужчины в широкополых соломенных шляпах и женщины, подобравшие юбки и завязавшие их на поясе. Согнувшись в три погибели, они собирали рис. Они ехали вдоль реки, несущей свои воды на север, где царили смерть и разрушение; вдоль реки с ее широкими берегами, коричневыми от грязи и ила – бесценных удобрений, которыми она питала обширные поля.
Они преследовали Маккона, и Ронин, заглядевшись на благородный профиль Кири, не заметил, что кто-то подъехал к ним сзади, пока догнавший их лума не поравнялся с ними.

* * *

К полудню исчезли последние следы цивилизации – они въехали в дикую, необжитую местность. Уже давно остались позади остатки наносной дельты, служившей одним из первейших источников благополучия Шаангсея. Земля становилась все суше; все чаще им попадались скалы, все больше напоминали они нарастающие штормовые океанские волны.
Растительности тоже стало меньше. Чахлые и бесформенные растения коричневато-зеленых тонов торчали то здесь то там посреди приземистых скал, вытягивая из земли все, что она могла дать. Сухая неровная почва пошла на подъем, который становился все круче по мере удаления от моря.
Один раз далеко на востоке показалась колонна воинов, шагавших на север. Сзади тащился обоз, впереди шла кавалерия, оставлявшая за собой длинные тучи пыли. Пришпорив своих скакунов, Ронин с Кири помчались вперед, и вскоре колонна пропала из виду.
На юге еще было ясно, но прямо над ними и на северном горизонте начали скапливаться серые тучи.
– А теперь расскажи, чего хотел от тебя Ду-Синь.
Ронин пожал плечами.
– Того, чего я не мог ему дать. Я ничего не знаю о сакуре.
– А что случилось с тем человеком в переулке?
– На него напали зеленые, человека четыре. Я просто пришел ему на помощь.
– Как он выглядел?
Он повернулся к ней:
– А почему ты об этом спрашиваешь?
– Вполне естественный вопрос.
Он покачал головой:
– Не совсем.
Она улыбнулась:
– Хорошо. У меня есть причины. Теперь скажешь?
Ронин внимательно посмотрел на нее. На прядь черных волос, скользнувшую по щеке. Это напомнило ему Мацу. Ее волосы...
– Он... он был не похож на жителя Шаангсея или на моего соотечественника. Но разглядеть было трудно, потому что свет...
– У него была желтая кожа?
– Да.
– А лицо?
– Черные глаза. Высокие скулы.
– Дай посмотреть цепочку.
Она взяла цепочку, увидела серебряный цветок.
– Буджун, – выдохнула она.
– Зеленый, Тунг, упомянул это слово и хотел еще что-то сказать, но Ду-Синь велел ему замолчать.
– И неудивительно, – сказала она, возвращая ему цепочку. – Буджуны – древнее легендарное племя, состоявшее из величайших воинов и мудрейших магов. Они жили в эпоху, когда из волшебных стихий формировались самые основы мироздания. Сакура – их символ. Этот цветок, говорят, растет только там. На их острове.
– И что с ними случилось?
– Никто не знает. Может быть, их уже нет. О буджунах перестали упоминать примерно со времени чародейских войн. Возможно, Ама-но-мори был уничтожен...
Ронин вздрогнул.
– Их остров называется Ама-но-мори?
– Да, это плавучее царство.
– Кири, тот свиток, который находится у меня, написан рукой дор-Сефрита, могущественнейшего из магов Ама-но-мори.
– Кто тебе это сказал?
– Один колдун из Фригольда. Он изучал древние рукописи и нашел упоминание об этом свитке. И это потом подтвердил Боннедюк Последний, человек, которого я встретил в Городе Десяти Тысяч Дорог. Дор-Сефрит наверняка был буджуном.
– Тогда и тот человек в переулке тоже был буджуном. Они еще существуют! – Ее фиолетовые глаза сверкнули. – Теперь понятно, почему Ду-Синь так всполошился. Присутствие в Шаангсее буджуна указывает на то, что они проявляют живой интерес к континенту человека. Это в корне изменит соотношение сил. Ду-Синь хочет, чтобы Чин Пан опередили Хун Пан.
Ронин кивнул:
– Да, это во-первых. Но есть еще кое-что. Похоже, у нас с ним проблемы одни и те же.
– Что ты имеешь в виду?
– Они могли бы убить меня в любой момент, но Ду-Синь почему-то не отдал приказа. Да, он явно хотел что-то от меня узнать. Но он – человек проницательный, и в какой-то момент он понял, что я ничего не знаю о сакуре...
– Почему он тебе поверил?
– По-моему, у него просто не было выбора и он знал об этом. Я сказал ему правду, и он понимал, что меня им не сломить. Потом я сказал ему о пришествии Дольмена. Но он знал об этом, Кири! – Ронин хлопнул ладонью по луке седла. – Этот хитрый лис знал! Тебе лучше других, за исключением разве что самого Ду-Синя, известно, как широка его сеть. Все слои общества Шаангсея так или иначе связаны с Чин Пан. У него тысячи ушей и глаз в городе и за его пределами. Он знает, что война на севере ведется уже не с красными; он понимает, чем обеспокоены риккагины. Они сражаются не с людьми. Ты сама видела, что такое Маккон и как он обходится с человеческой жизнью. Давняя вражда, управлявшая судьбами зеленых и красных, судьбами самого Шаангсея, канула в небытие. Легионы Дольмена пришли на континент человека.
Они миновали высокое плато и спустились к ущелью из красного камня и сухой пыли. На плато у них за спиной появился небесно-голубой лума со стройным седоком.
Они углубились в ущелье. Далеко справа, на невысоком утесе, за пределами красного обрыва, виднелись последние сосны, качающиеся на ветру. Высоко в небе промчалась стая серо-коричневых птиц. Птицы летели на юг, опережая надвигающиеся тучи. Ронину показалось, что он слышит их пронзительные крики, но это, наверное, было лишь завывание ветра, раскачивающего одинокие сосны. Само безлюдье этих мест наделяло их с Кири символическими полномочиями вечных стражей из передового дозора человечества.
Они пробрались между огромными валунами и выступами красноватого слоистого сланца и выехали на дорожку, поднимавшуюся на очередное плато.
Здесь они остановились. Ронин спешился, погладил по шее своего скакуна и осмотрелся в поисках следов. Лума нетерпеливо перебирал копытами. Ронин опустился на колени и провел пальцами по пыли. Ошибки быть не могло. Следы от копыт или лап всякого существа поменьше уже занесло бы пылью хотя бы частично.
Но следы Маккона не так-то легко стереть. Во всяком случае, если он преднамеренно метит свой путь. «Тебя», – отдалось эхом в мозгу. «Тебя».
– Догоняем?
Ронин пожал плечами:
– Если он сам захочет, тогда догоним.
Он вскочил в седло, и они помчались по плато, отпустив поводья и дав лумам волю. Кажется, эти неутомимые скакуны были счастливы от того, что могут нестись что есть мочи.
– На этот раз место для битвы выберу я, – крикнул он Кири сквозь завывание ветра и звон сбруи.
– А если не будет такой возможности?
– Будет. Мне лучше знать.

* * *

Они так увлеклись погоней, что совершенно забыли о времени, и лишь угасающий свет дня напомнил им о том, что солнце садится и скоро ночь. Днем было пасмурно из-за густых клубящихся туч, которые сейчас уже полностью затянули небо. Тусклые сумерки опустились как-то вдруг.
Земля не имела цвета, здесь не было даже теней, и на какое-то время их охватило необычное, тревожное ощущение – как будто они скачут по бесконечному царству грез и не тела их, а души уносятся все дальше и дальше от знакомого мира людей к какой-то другой, незнакомой жизни, которая в чем-то полнее, а в чем-то и мельче.
На севере уже стемнело, когда они достигли края плато и начали спускаться в широкую долину, целиком погруженную в тень. На середине спуска Кири вдруг ахнула и показала рукой вперед.
Они приближались к безбрежному полю покачивающихся на ветру цветов, белых, словно отбеленные временем кости. Потом их окутал сладковатый и липкий запах. Они въехали на луг.
– Маки! – выдохнула Кири.
Лумы затрясли головами и обменялись какими-то странными звуками, понятными только им. Теперь они высоко поднимали ноги, ступая осторожно, потому что под колышущимися цветами не было видно земли.
Ветер шевелил бесчисленные цветы, и поле, по которому пробирались Ронин с Кири, казалось шелестящим морем, по которому катились волны с белыми гребнями и синими впадинами.
В это мгновение в просвет в облаках выглянуло солнце, и белое море окрасилось вдруг в огненный пурпур. Тот же луч высветил и массивную фигуру, внезапно восставшую впереди, словно со дна океана, – ужасающее видение с горящими оранжевыми глазами.
Его очертания колыхались, постоянно меняясь. Тяжелой поступью он шагал им навстречу, размахивая длинными руками и прорубая когтями темные прогалины в пурпурном море. Лумы всхрапнули от ужаса, отпрянули, встали на дыбы. Глаза их вылезали из орбит, а Кири закричала Ронину:
– Слезай! Слезай, пока он тебя не сбросил!
Они соскочили с лум, оказавшись по пояс в волнах мака. Кири выхватила кривой меч. Ронин сделал ей знак, чтобы она отошла.
– Против него твой клинок бесполезен. Как, впрочем, и мой.
Она даже не посмотрела в его сторону.
– Я должна убить эту тварь.
От ее голоса веяло холодом. Она шагнула навстречу Маккону.
Ронин схватил ее, пытаясь удержать. Она вырывалась изо всех сил.
– Послушай, Кири. Я понимаю твои чувства. Маккон убил моего друга. Я уже с ним сражался. Против него бесполезно идти с мечом. Он не из этого мира и не подчиняется его законам.
Кири смотрела не отрываясь на приближающееся к ним чудовище.
– Слишком много погибло людей. Г'фанд, Са, Мацу. Я не хочу, чтобы следующей его жертвой стала ты.
Она наконец взглянула на него. Ее фиолетовые глаза горели в сумерках, как раскаленные угли.
– Время для доводов рассудка прошло. Навсегда.
Она все-таки вырвалась, но Ронин продолжал стоять между ней и приближающимся Макконом.
– Я и так уже почти умерла! – закричала Кири. – Забвение будет блаженством, если мне удастся взять с собой эту тварь!
Она пошла на Ронина, и он резко и неожиданно ударил ее кулаком под подбородок. Удар был молниеносным. Ему было противно бить женщину, но так она хотя бы останется в живых. Он подхватил ее на руки и уложил среди пурпурных цветов. Они закачались и зашелестели над неподвижным обмякшим телом.
– Ты не сможешь убить его, – печально произнес Ронин. – А для меня ты кое-что значишь.
Длинный меч мертвым грузом висел у него на боку, тянул его вниз, на дно бушующего океана. Оглянувшись на угрожающую фигуру надвигавшегося на него Маккона, он расстегнул пояс с мечом и уронил его рядом с Кири.
Тварь узнала его и завыла. За спиной у Ронина тревожно заржали лумы. Он пошел навстречу чудовищу, словно опускаясь с отмели в глубины неспокойного моря. Маки льнули к его ногам, их насыщенный сладкий аромат смешивался с мерзким зловонием, исходившим от Маккона.
Приблизившись к чудовищу, Ронин нырнул под замах его лап, держа перед собой, словно щит, руку в перчатке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34