К мясу подали еще прозрачного игристого вина.
– Манту, – заговорил Ронин. – Вы упомянули конечное Небытие. Что это такое?
Жрец повернулся к Ронину, обрадованный, казалось, проявленным интересом.
– Это то состояние, к которому должен стремиться всякий достойный муж...
– И женщины тоже?
Манту внимательно взглянул на Ронина, не понимая, смеются над ним или нет.
– Несомненно. Теологи используют слово «муж» как синоним слова «человек». – Его маленький рот лоснился от жира. – Небытие, по сути, есть полное исчезновение личности.
Ронин был несколько удивлен.
– Вы имеете в виду, что индивидуальность любого человека должна подчиниться этой субстанции, требующей от него отречения от своего "я"?
– А стоит ли человеческая индивидуальность того, чтобы так за нее держаться? – спросил Манту. – В конечном счете она ничем не отличается от земли, дома, серебряных монет, произведения искусства или, – он посмотрел на Ронина, – меча.
– Но это все осязаемо. Это вещи.
– Да, но все, чем человек обладает, нераздельно и должно уйти в Небытие, дабы он достиг целостности.
– И что потом?
– Как что? Тогда наступает совершенство, – ответил жрец в некотором замешательстве.
Ллоуэн рассмеялся и хлопнул по столу.
– Он тебя «сделал», Манту.
Жрец не присоединился ко всеобщему веселью.
Оживленные разговоры продолжались, а слуги тем временем безмолвно убрали подносы и принесли, другие с кучками жареного и отварного риса, заправленного нарезанным мясом и овощами. Потом были поданы сверкающие миски с цельными отварными лангустами и чашки с рисовым вином.
Ронин вспомнил о недавнем замечании Кири и увидел, что она лукаво улыбается ему. Да, он был голоден, но такое...
Он разломал тонкий панцирь лангуста. В основном Кири беседовала с Ллоуэном и Ли Су, практически не обращая внимания на Ронина, и он терялся в догадках, зачем она его сюда привела. Он уже начинал ревновать при звуках ее тихого шепота и при виде ее легких прикосновений к руке хозяина дома. Он отхлебнул рисового вина.
Кири, может быть, и не владеет маковыми полями или долей в торговле серебром, но все же она влиятельная женщина, занимающая определенное положение в торговле товаром, который иной раз бывает ценнее макового дыма курилен, серебра или шелка. Неужели она и вправду – одна из хранителей тайн Шаангсея? Если так, то только она может помочь ему встретиться с Советом. Но сейчас эти мысли отходили на задний план. Глядя на ее потрясающую красоту, на ее немного неправильные, но именно поэтому до такой степени волнующие черты, ощущая притягательную силу ее обаяния, Ронин желал лишь одного: подчинить ее себе.
Унесли остатки лангустов, красные и зеленые панцири которых с кусочками белого и розового мяса по краям лежали в застывшем соку.
Всем подали горячие ароматные салфетки для рук и лица, а потом принесли десерт; тарелки с пудингом, темным и маслянистым, чашки с жидким заварным кремом, желтым и воздушным, подносы с пирожными, начиненными засахаренными фруктами.
– Ллоуэн назвал вас воином, – сказал По, наклоняясь к Ронину. – И мой народ тоже когда-то был народом воителей.
Ронин откусил пирожное, запил глотком вина. Его не интересовало, что скажет этот торговец. Его мысли были заняты другим.
– И что произошло?
– Одна неприятная вещь.
Черные глаза, пристально глядящие на него, напоминали глаза опасного пресмыкающегося, притаившегося за камнем и готового к нападению...
Ронин запоздало сообразил, что его подначивают, желая вызвать на откровенность. Он запустил два пальца в прохладный, пряный пудинг. Похоже, это уже не имеет значения.
– Возможно, как воины они оказались не слишком сведущими.
Темные глаза расширились, сделавшись на мгновение просто дикими, и Ронин сжал рукоять меча. Потом лицо По расслабилось, и смех его прозвучал как раскаты грома после продолжительной засухи.
– О да, – выдохнул он, отхлебнув вина. – Кажется, вы мне начинаете нравиться. – Он откусил пирожное. – Но скажите, почему из моих соплеменников не получилось настоящих воинов?
– Не они управляют страной, – тихо сказал Ронин.
Улыбка исчезла. Ощущение было такое, что исчезла она навсегда. По приоткрыл рот.
– Да, воин. С этим не поспоришь. – Он вздохнул. – Но у них не было выбора, да и что может одно немногочисленное племя с запада. – Он покачал головой. – Нас было мало.
– На этой земле много племен?
– Да, очень много, но они разбросаны по всему краю.
– Для начала их можно было бы объединить.
Черные глаза разглядывали Ронина уже с неподдельным интересом.
– Вы думаете, это так просто? Хорошо рассуждать на словах! Но для этого...
По переполняли эмоции, внутри он весь кипел, и рука его, сжимавшая бокал, побелела. Он понизил голос до свистящего шепота, напряженного и ядовитого.
– Но все равно никого не нашлось. Мы взывали к нашим богам, мы молили их о помощи, мы приносили в жертву наших детей, в отчаянии продавали себя, и что же мы получили в ответ? – По улыбнулся, но улыбка его была жуткой. – Пришли они. Сначала – чужеземные жрецы, потом – риккагины, а потом было уже поздно: по сравнению с тем, что мы имели на тот момент, даже рабство казалось завидной участью.
Принесли салат в больших мисках, куски желтого сыра и толстые ломти хлеба.
– Да, теперь уже поздно, – заметил Манту, – потому что вы не смогли удержать то, что могло бы быть вашим. Теперь все это принадлежит нам, и не стоит винить других в своих собственных прегрешениях. Это еще никому не шло на пользу.
– Замолчите вы! – огрызнулся По.
– Убедитесь сами, – вкрадчиво обратился священник к Ронину, – вот вам наглядная иллюстрация к учению Кантона. Страсти человеческие причиняют страдания всем окружающим.
– Слова! – сказал По.
– Дорогой друг, – Ллоуэн предостерегающе поднял руку, – вам надо учиться сдержанности...
Но торговец уже вскочил на ноги – высокое, темное ночное создание.
– Слишком долго чужеземцы грабили нашу землю, развращали наш народ серебром. Слишком поздно, да? – Он расхохотался. – Близится время расплаты! Грядут дни тьмы, и вскорости всем иноземцам предстоит ощутить вкус поражения перед тем, как отправиться на дно дельты Шаангсея!
Он развернулся и направился к выходу. Его развевающийся плащ напоминал крылья стервятника. Через мгновение присутствующие услышали, как хлопнула дверь.
– Ожесточившийся человек, – заметил Манту среди всеобщей тишины.
– Надеюсь, мы сможем забыть эту прискорбную выходку, – сказал Ллоуэн.
Но Ронин наблюдал за риккагином, и ему не понравилось выражение глаз остальных.
Ллоуэн хлопнул в ладоши. Подали второй десерт: апельсины, очищенные и вымоченные в вине, фиги, белый изюм и орехи.
Когда же убрали оставшуюся посуду, всем раздали белые трубки с длинными чубуками и маленькими чашечками. Рядом с каждым из гостей поставили небольшие открытые лампы, и Ллоуэн начал отрезать небольшие кусочки от какого-то коричневатого бруска.
Все закурили, и вскоре Ронину показалось, что свет в комнате сделался тусклым и размытым и что женщин вокруг стола стало больше. Сам он не стал курить много.
Он предпочел наблюдать, как расслабляются остальные после глубоких затяжек. Воздух сделался густым и сладковатым. Кири и Ллоуэн курили одну трубку на двоих, не переставая о чем-то шептаться. Ронин придвинулся ближе к ним, вдохнул аромат ее духов, и тут его охватила ярость. Он схватил ее холодное запястье, дернул, и Кири упала ему на руки. Он ожидал сопротивления, но она не сопротивлялась.
Ее лиловые губы оказались возле его шеи, она прильнула к нему всем телом и пробормотала:
– Давай не будем задерживаться.
Увидев, как она нежно целует Ллоуэна в губы, Ронин ощутил только легкое удивление.
Он поднялся, как в полусне, поддерживая ее гибкое тело. Они сошли с мягких подушек и прошли через комнату, сквозь сладкий дым. Их уход остался незамеченным. Они проскользнули мимо стражей у дверей и вырвались в прохладу великолепной ночи. Ронин дышал глубоко, освобождая легкие от навязчивого запаха дыма, прочищая голову. Кубару с мокрой спиной, резво перебирая ногами, повез их вниз по склону, прочь от высоких пихт и ухоженных растений, наполненных стрекотанием цикад, прочь от круглых лоснящихся лиц, от похотливых губ, перепачканных жиром и вином, прочь от позолоты и стражей, чья верность куплена за деньги.
Ронин молчал.
Кири пристально наблюдала за ним, словно стремясь запечатлеть в памяти его лицо.
– Ты сердишься на меня. Почему? Я не сделала тебе ничего плохого.
В ее голосе прозвучали жалобные нотки.
– Зачем ты привела меня сюда?
На ее лоб и щеку упало пятно света, формой напоминающее полумесяц.
– А обязательно должна быть причина?
– Да.
– Я хотела быть с тобой.
От его смеха она даже поежилась.
– Ты разговаривала с Ллоуэном весь вечер.
– Какое это имеет значение? Ведь я с тобой.
На мгновение он прикрыл глаза, ощутив напряжение, нарастающее между ними, неприятное и успокаивающее одновременно. Что-то похожее с ним уже было. «К'рин, почему ты плачешь? Ты же знаешь, как я этого не люблю». Каким же он был идиотом!
Нет, больше не надо.
Открыв глаза, он увидел, что она смотрит на него и городские огни, проплывавшие мимо, отражаются в ее невероятно фиолетовых глазах.
– Да, с моей стороны это глупо. Мои мысли блуждали в иных временах. Давай забудем, хорошо?
Губы ее раскрылись, она прильнула к нему. Его обдало жаром от ее тела, и ее «да» отозвалось уже в поцелуе.
Они катились навстречу проясняющейся ночи со свежим ветерком с моря, навстречу переливающейся огнями шаангсейской дельте, кишащей несметным числом людей; они ехали мимо лотков, где торгуют рисом и жареной рыбой, шелком и хлопчатобумажной тканью, ножами и мечами... мимо грубых мужчин, вонючих и пьяных... мимо женщин с розовыми и зелеными зонтиками, белолицых, с алыми губами, длинноногих и прекрасных... мимо разносчиков вина и менял, прячущихся в своих будках на углах улиц... мимо марширующих воинов и крикливых хонгов... мимо грабителей и карманников, рыщущих в темных закоулках, мимо пьяных калек на обочинах улиц... мимо дерущейся ребятни и шныряющих собак... мимо мусорных куч, в которых копошились темные фигуры... мимо разлагающихся трупов, которые пинает и обходит людская толпа. Они выбрались на Нанкин, где им преградила дорогу праздничная процессия, заполнившая широкий проспект буйством красок и оживленным движением.
Прямо перед ними оказался гигантский трехцветный дракон, извивающийся в такт движениям скорчившихся под его бумажной шкурой людей. Он повел мордой с насмешливо злыми глазами, а потом прошел дальше по Нанкину. Оборванные дети отплясывали вдоль его колышущихся боков. Гремела нестройная отрывистая музыка с преобладанием ударных. Шумные крики сопровождали медленное волнообразное продвижение дракона.
Кири приблизила губы прямо к уху Ронина, чтобы он мог услышать ее среди этого гвалта.
– Этой ночью праздник Ламии достигает своего апогея. Это создание изображает Ламию, женщину-змею, что живет в море на краю Шаангсея. Это из-за нее вода в море желтая, потому что она вздымает ил со дна движениями своего громадного тела. Она охраняет наши драконьи ворота. Праздник проводится ежегодно. В ее честь.
– Этот край полон легенд.
– Да, – сказала она. – Так было всегда.
Они поехали дальше. Их кубару, казалось, не знал, что такое усталость. Они катились по городу, плавно покачиваясь на бесконечных многолюдных улицах, мимо спящих или мертвых; мимо сбившихся в кучи семейств, древних старцев с потухшими взглядами и женщин, таких одиноких в этой трескучей, многошумной темноте.
Ронин наконец ощутил запах моря. Их окружила тьма прилегающего к порту района, где на улицах было скользко от соленой воды и рыбьей крови, где в серебристом свете луны, выскользнувшей из-за облачного покрова, чернели огромные склады без окон и нависали над узкими переулками, подобно каменным исполинам, окутанным мрачной тайной. Запах моря усилился, и, когда они остановились, Ронину показалось, что он слышит плеск волн о деревянный причал.
Они сошли с повозки и проскользнули в безмолвное черное здание. Ронин закрыл за собой дверь, а Кири шагнула куда-то в кромешную тьму. Он услышал негромкие звуки и мгновение спустя увидел желтый огонек зажженной ею лампы.
Она провела его через комнаты, которых на этом этаже было четыре.
– Это – склад Ллоуэна, – сказала Кири. – Здесь хранятся его товары и здесь же обычно живет его старший закупщик.
– Ллоуэн тоже хонг?
Она рассмеялась.
– О да. Он – владелец маковых полей на севере.
Они зашли в другую комнату.
– Здесь, – тихо проговорила она, – хранятся сладкие сны, которых хватит на десять тысяч жизней. Сны страсти и сны отчаяния.
– Что?
Она вздрогнула.
– Ничего.
Они двинулись дальше.
– Смотри, – сказала она. – Это контора закупщика. Он – посредник между Ллоуэном, подрядчиками по разгрузке-загрузке и кубару. Он руководит ежедневными перевозками и следит за хранением товара. Очень прибыльное место.
– А где он сегодня?
Она с улыбкой повернулась к нему.
– В Тенчо, мой воин. В Тенчо.

* * *

Помещение на втором этаже растянулось почти по всей длине здания. Дальняя стена представляла собой застекленные двери с жалюзи, сквозь которые мерцала манящая ночь.
Слева, почти во всю ширину комнаты, расположилась необъятных размеров кровать со множеством подушек. Справа на деревянном дощатом полу лежали ковры. В дальнем углу виднелся массивный письменный стол. Еще здесь стояли несколько приземистых кресел, сплетенных из прочного гибкого тростника.
Ронин прошел через комнату и толкнул застекленную дверь. Она открылась на широкую террасу.
Под ним раскинулось море, покрытое блестками серебристого лунного света, рассыпавшегося на волнующейся поверхности фейерверком мерцающих искр. Сейчас, ночью, оно было настолько чистым, что казалось дорогой, зовущей в небесные выси, к беспредельным клубящимся берегам. У Ронина захватило дух. Он стоял на террасе и вслушивался в безмолвие, сплетенное из тихого плеска волн возле свай причала, тихого скрипа стоящих на якоре кораблей, шевеления спящих на лодках, рассыпанных на волнах, влажного плюханья рыбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34