Но наши взгляды больше были обращены к стене, поднимающейся непосредственно над нами, по которой предстояло идти дальше, к нашей заветной цели. В 1939 году на этом месте трижды ночевал Висснер с уверенностью, что победа завоевана и он на следующий день достигнет вершины. Но поднявшись до 8384 метров, он встретил большие трудности и вынужден был вернуться. Очевидно, эта стена и была ключом, которым можно открыть путь к вершине К2. Мы были так увлечены осмотром предстоящего пути и разрешением таинственного вопроса - как преодолеть этот ключевой участок, - что не заметили, как солнце начало садиться.
Стало уже вечереть, и мы начали опасаться, дойдут ли до темноты наши товарищи с кислородной аппаратурой. Что делать, если они не сумеют подняться к нам? У нас с собой не было ни одного кислородного баллона. «В худшем случае идем без кислорода», - решили мы. Если теперь нам «черт не плюнет в суп», - вершина будет наша.
Около четырех часов дня мы увидели внизу три черные точки, двигающиеся по краю плато в нашем направлении. Как мы позже узнали, это были Бонатти, Абрам и носильщик из племени хунза Махди, которые поднимались по крутому склону с кислородными аппаратами.
Удастся ли им подняться к нам до начала темноты? Вряд ли! Солнце уже исчезает за гребнем К2, а тройка альпинистов еще далеко внизу. Вскоре один из них, как мы узнали позже, - Абрам, кладет груз на снег и возвращается один к лагерю VIII, но Бонатти и Махди упорно продолжают двигаться вперед.
Склон уже в тени, а они даже не подошли еще к началу опасного траверса через оледенелые плиты. Неужели они пойдут?
Было бы просто самоубийством рисковать пройти в темноте через эти проклятые плиты.
Когда наступила темнота, мы услышали крики и тут же вышли из палатки, но в темноте никого не видели. Мы слышали их голоса, но поднявшийся ветер уносил наши слова, и мы долго не могли понять друг друга.
Наконец, Лачеделли как будто понял, что Бонатти хочет один подняться к нам, а Махди возвращается. «Не поднимайся к нам, - кричали мы Бонатти, - вернись. Оставь кислородные аппараты на снегу, не ходи дальше». Правда, мы не могли и подумать, что они намеревались ночевать на этой высоте без палатки и спальных мешков. Они скрылись и перестали нам отвечать; мы были убеждены, что они начали спуск.
Успокоившись, мы залезли в палатки и возобновили борьбу со страшным холодом. Началась бесконечная ночь, в течение которой мы были заняты только одной мыслью - как пройдем завтра? Сильный мороз, кашель, раздирающий горло, и страшная неутолимая жажда удлинили до бесконечности эту памятную нам ночь.
Мы варили суп и чай - единственные напитки, которые нам немного помогали. Есть? Нет, совершенно не хочется. Никто из нас не в состоянии что-либо проглотить.
Лежим на боку - единственная возможность поместиться вдвоем в этой маленькой палатке. Безуспешно пытаемся немного поспать. Но как только чувствуем, что стало несколько теплее и начинаем засыпать, быстро вскакиваем. Нервы слишком напряжены. Ничего не остается, как только бодрствовать и разговаривать друг с другом. Будет завтра хорошая погода? Найдем ли путь по стене? Хватит ли нам кислорода, который Бонатти и Махди оставили для нас под плитами? Сколько времени нам потребуется для преодоления оставшихся 500 метров? Хватит ли нам времени, чтобы перед началом темноты спуститься вниз?
Как только на востоке небо стало светлеть, мы оба выскочили из палатки. Какое разочарование! Над нами чистое небо, но внизу все закрыто морем облаков, которые не обещают хорошей погоды. Мы ищем на склоне место, где вчера Бонатти и Махди оставили кислородные аппараты. К нашему удивлению, мы обнаруживаем вдруг фигуру человека, спускающегося не совсем твердыми шагами вниз. Кто это может быть? Бонатти или Махди? На таком большом расстоянии мы не можем узнать спускающегося. Мы громко кричим. Фигура останавливается, обернулась к нам, но не ответила, продолжая движение вниз по крутому склону.
Мы в недоумении. Что случилось? Неужели Бонатти и Махди уже сегодня поднялись из лагеря VIII к нам наверх? Нет, это невозможно. В таком случае мы видели бы человека поднимающегося, а не спускающегося. Все это для нас загадка.
Мы строили различные предположения, но так и не пришли ни к какому выводу. То, что случилось в действительности, как мы потом узнали, нам кажется неправдоподобным. Бонатти и Махди несли кислородные аппараты, дошли до плит и на высоте 8000 метров с наступлением темноты, не имея возможности вернуться в лагерь VIII, вырыли пещеру и заночевали. Несмотря на страшный холод и ветер, они сравнительно благополучно провели ночь в пещере без палатки и спальных мешков.
Мы готовы к выходу. Все есть, кроме кислородных аппаратов, за которыми мы должны спуститься.
Необходимый минимум снаряжения и продовольствия у нас был. Мы имели 30 метров веревки, ледорубы, кошки, маленькую радиостанцию, фотоаппарат, сахар и конфеты, аптечку и карманный фонарь. Питья у нас не было. Рюкзаки с остальными вещами хотим оставить там, где находятся кислородные аппараты, чтобы забрать при возвращении. Для сведения читателя расскажем о нашей одежде. Она включала две пары шерстяных чулок, ботинки на профилированной резиновой подошве с двойным верхом, снаружи обшитые оленьим мехом, длинные кальсоны из теплой шерсти, брюки из байки и вторые брюки из очень легкого, но ветронепроницаемого материала, шерстяная рубашка, вторая - из байки, свитер шерстяной, пуховая куртка и легкая, тоже ветронепроницаемая анарака. Меховая шапка-ушанка и капюшон анараки. Перчатки из шелка и меховые рукавицы на подкладке, две пары очков. Ко всему этому - станок с тремя горизонтально лежащими кислородными баллонами общим весом 19 килограммов - убийственный вес на высоте более 8000 метров. К счастью, за последние месяцы мы вели образ жизни гималайских вьючных животных и привыкли к большим грузам.
Погода не совсем хорошая. Туман поднимается все выше. Момент выхода на вершину, безусловно, самый щекотливый, в голову приходят всякие мысли, склоняющие к отказу от восхождения. Но мысль, что мы, возможно, вечером будем стоять здесь победителями над К2, положила конец нашим колебаниям и мы решили выйти. Сейчас 5 часов утра.
Мы связываемся, одеваем кошки и выходим. Палатку оставляем в таком состоянии, в каком она есть. При спуске к кислородным аппаратам обходим опасный траверс через плиты - сначала поднимаемся вправо-вверх по скалам и спускаемся прямо вниз по снегу.
Вскоре подходим к оставленному снаряжению, нагружаем на себя станки с тремя кислородными баллонами на плечи и смотрим немного нерешительно вокруг себя. Погода, кажется, ухудшается. Туман поднимается выше и, наверное, скоро придет к нам. Изредка падают снежные хлопья. «Как ты думаешь, идем?» - спрашивает Лачеделли. «Я думаю нужно попытаться», - последовал ответ Компаньони, которому Дезио передал руководство штурмом вершины.
Пошли! Время 15 минут седьмого. Медленно поднимаемся к скальному барьеру, проходящему широкой полосой поперек восточной стены вершинного купола. Кислородные аппараты, несомненно, облегчают наше дыхание, чувствуем, что в легкие поступает достаточное количество кислорода, но 19 килограммов давят на плечи весьма ощутительно, маски на лице доставляют мало удовольствия. Наши движения несколько неуверенны - как только немного перемещаем центр тяжести, сразу теряем равновесие. К этому нужно еще добавить, что снег очень рыхлый, иногда проваливаемся до пояса.
Каждый шаг дается с трудом, местами, прежде чем переставить ногу для следующего шага, приходится утрамбовывать снег. Хорошо, что мы, как говорится, стоим крепко на ногах и тренированны. Но все же подъем очень труден. Мысль о вершине и клятва, данная нами у могилы Пухоца, мысли о товарищах, которые принесли немалые жертвы во имя нашего успеха и ждут нашей победы, придают нам силы и упорство. Если мы вернемся с победой, то только благодаря тому, что весь коллектив экспедиции делал все возможное для победы. Это нужно признать во имя справедливости.
Мы подошли к подножью стены, являющейся ключевым местом восхождения. Прямо перед нами уходит круто вверх большой ледовый кулуар, по которому пятнадцать лет назад Висснер хотел выйти на предвершинные склоны. Но тогда в кулуаре был чистый лед, а сейчас в нем столько пушистого снега, что любая попытка подъема по кулуару была бы сумасшествием.
Мы уходим от кулуара сравнительно далеко влево, но и здесь терпим неудачу. Снизу скальный рельеф выглядит довольно простым, но, как только начинаем подниматься, убеждаемся, что здесь пройти нельзя. Лежащий на скалах снег имеет здесь совершенно другие свойства, чем у нас в Альпах, - это снег, видимо, «другой фирмы» - только ставишь ногу, а он весь сходит со скал и с ним нога.
На этом месте мы бесполезно потратили около двух часов. Теперь пытаемся подняться по стене немного левее кулуара. Компаньони поднимается на несколько метров, кошки мешают ему найти на скалах точку опоры, вдруг он соскальзывает вниз и падает, к счастью, в мягкий снег, не получив никаких повреждений.
Сняв предварительно кошки и рукавицы, Лачеделли идет первым. Перед ним примерно тридцать метров крутых скал. Если трудности этого участка сравнивать со скалами в Доломитах, - они не более третьей категории трудности. Но скалы третьей категории трудности выше 8000 метров выходят за рамки обычной оценки трудности.
Этот участок, несомненно, самый сложный на всем маршруте подъема на К2. Лачеделли без кошек хорошо проходит скалы, но, выйдя на лед, вынужден остановиться, и вперед снова выходит Компаньони. Следующий участок тоже не из легких. Сразу над скальной стенкой поднимается ледовая стена такой крутизны, что мы сомневаемся в ее проходимости. Мы потеряли счет времени; чтобы посмотреть на часы, нужно проделать сложный маневр с нашей многослойной одеждой. Сейчас, наверное, около девяти или десяти часов утра. Туман, наконец, закрыл нас совсем, мы не видим дальнейшего пути. Еще одна неприятность - опустел первый кислородный баллон.
Все время меняя ведущего в связке, нам все же удается обойти ледовую стену по довольно сложным плитам. Это был один из самых опасных участков пути. При прохождении плит мы находились под постоянной угрозой падения громадных ледяных сосулек, висящих над нами наподобие белой бахромы.
Пройдя этот неприятный участок, мы думали, что теперь самое сложное позади, но - увы! - мы сильно ошиблись: перед нами был очень крутой склон, покрытый рыхлым снегом, в котором нам приходилось буквально «плыть».
Для прохождения пятнадцати метров Компаньони потребовалось более часа. Наконец, мы убеждаемся в бессмысленности подъема по этому склону «в лоб» и осторожно траверсируем влево.
Снег очень рыхлый, местами проваливаемся до плеч, а в голове только одна мысль: «Как бы не вызвать лавину». Со вздохом облегчения приветствуем первый скальный участок. Далее обходим скальную башню слева и поднимаемся на нее сбоку. К этому времени туман начал рассеиваться, сквозь разрывы видим снежные склоны, ведущие к вершине.
Мы находимся непосредственно на верху стены, обрывающейся более чем на 4000 метров прямо к леднику Годуин Оустен. Один неверный шаг - и мы «приземлились» бы в базовом лагере нашей экспедиции. Компаньони снимает кислородную маску (иначе невозможно разговаривать). «Мне кажется, - говорит он, - кислород во втором баллоне тоже уже кончается».
Мы держимся теперь правее и выходим на скальный гребень, а по нему сравнительно легко - на середину восточной стены. После этих скал проходим по склону с твердым снегом, прорезанным маленькими желобами. Сейчас мы находимся примерно в середине длинного склона, ведущего к вершине. Этот склон очень крутой, но впереди ожидаем более сложные участки. В движении незаметно проходит несколько часов.
Порывы холодного ветра вдруг разрывают туман и, глядя вверх, мы видим снежный гребень, который по нашим наблюдениям, должен идти к вершине. Нам почти кажется, что вершина находится за этим гребнем. Возможно ли это? Сквозь разрывы в облаках смотрим назад и далеко внизу видим две палатки лагеря VIII. Рядом с этими красными прямоугольниками двигаются три черные точки - наши товарищи наблюдают за нами, и это придает нам новые силы.
Вдруг мы оба в течение нескольких секунд испытываем какое-то страшное ощущение - дышать нечем, жар поднимается к голове, ноги дрожат, почти не можем стоять на ногах - мы на грани потери сознания.
В первый момент мы страшно испугались, но потом устанавливаем, что и третий кислородный баллон опустел.
Срываем маски, делаем несколько глубоких вздохов и чувствуем, что энергия возвращается.
- Ну, как себя чувствуешь? - спрашивает один.
- Спасибо, могло бы быть хуже, - отвечает второй.
К нашему удивлению, констатируем, что без кислородного аппарата оказывается тоже можно двигаться и дышать, а близость вершины и улучшение погоды удваивают наше упорство, и мы идем дальше.
Но вдруг у нас возникают опасения, находимся ли мы, идя на такой высоте, в здравом уме? Не является ли фантазией то, что мы поднимаемся вверх? Альпинисты, которые без кислорода ходили выше 8000 метров, сообщали, что они видели галлюцинации, находились в состоянии бреда, а временами в забытьи. Не могло ли это и с нами случиться?
Чтобы удостовериться в нашем нормальном состоянии, мы с некоторой боязнью подвергали себя своего рода испытаниям «наличия здравого ума». Это испытание мы проделали самым элементарным способом.
«Где вершина Броуд-пик?» - решили мы проверить себя, и легко нашли, тут же установив, что вершина значительно ниже нас и, следовательно, до вершины К2 уже должно быть недалеко.
Слава богу, с нашей головой все было в порядке. Мы смело могли продолжать движение. Несмотря на отсутствие искусственного кислорода, мы не чувствовали потери энергии.
Правда, при подъеме мы испытывали такое напряжение, что, казалось, сердце вот-вот должно разорвать грудь, и нам приходилось каждые два-три шага останавливаться, чтобы отдышаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29