— Пора спать.
— Да. Я хочу успеть на первый рейс.
— Жаль, что ты не можешь задержаться подольше, — промолвила Лара.
— Мне нужно домой, — сказала Никки, оправдываясь. — Я не могу оставлять их надолго одних. Ты же знаешь Ричарда — ему нужно внимание.
— Можешь мне не рассказывать, — вздохнула Лара.
Они вошли в дом, где Кэсси наблюдала за официантами, упаковывавшими взятые напрокат столовые приборы и посуду.
Лара направилась было к спальне, но на полпути остановилась и оглянулась через плечо.
— Не забудь еще вот что, — сказала она. — Когда будешь рекламировать свой фильм, можешь вовсю пользоваться моим именем. Надеюсь, это поможет тебе с финансированием.
— Спасибо, Лара, — с благодарностью ответила Никки. — Я так и сделаю. Это очень великодушное предложение.
Лара смущенно хмыкнула.
— Нет, правда! — воскликнула Никки, воодушевляясь все больше. — О, как мне хочется поскорее рассказать об этом Ричарду! Еще раз большое-пребольшое тебе спасибо, Лара!
— Нет, так легко ты не отделаешься! — улыбнулась Лара. — Когда-нибудь я тоже попрошу тебя об одолжении.
— О чем ты говоришь, Лара, — серьезно ответила Никки. — Только скажи, и я сделаю все, что ты попросишь.
Джоуи ушел с вечеринки довольно рано. Назойливость Барбары Уэстерберг утомила его, к тому же он не видел смысла оставаться, коль скоро ему так и не удалось приблизиться к Ларе.
Каждый из приглашенных стремился побыть возле нее хоть минутку, перекинуться с ней хотя бы одним-двумя словами, а Джоуи не привык стоять в очереди. Нет, разумеется он мог предпринять что-нибудь решительное, даже радикальное, но ему по-прежнему казалось, что сейчас еще не время.
Только в вестибюле гостиницы он сумел освободиться от Барбары Уэстерберг, которая пыталась заманить его в свой номер.
— Послушай, — сказал он прямо, когда никакие уловки и намеки не помогли. — Ты — очень красивая и сексуальная женщина, но я помолвлен с другой. Я просто не могу пойти с тобой, Барбара, меня потом замучит совесть.
— Так никто же не узнает! — пьяно хихикнула Барбара и облизнула губы.
— Все узнают, — вздохнул Джоуи. Это действительно было так. — Кроме того, у тебя есть муж.
— Муж — это чушь! — срифмовала Барбара и снова засмеялась. Инстинктивно она понимала, что ей нужно воздействовать на его честолюбие, запутать в словах и обязательствах, чтобы потом он уже не вырвался. И Барбара решила разыграть свой главный козырь.
— Знаешь, что, — сказала она самым доверительным тоном. — Сейчас у меня в производстве три отличных фильма. Не исключено, что я могла бы помочь твоей карьере… — Последовала многозначительная пауза. — И не только в каком-нибудь одном фильме, а вообще!.. — нанесла Барбара решающий удар.
Джоуи задумался, но только на мгновение. Если бы Лары Айвори не существовало, он, скорее всего, и соблазнился бы.
В конце концов, почему бы нет? Если он мог спать с Мадлен Френсис ради эпизодической роли в какой-то комедии, то почему бы ему не переспать с Барбарой Уэстерберг ради прекрасного будущего? Но… кое-что изменилось. С тех самых пор, как он увидел Лару, Джоуи старался не делать ничего такого, что могло бы уронить его в ее глазах.
— Прости, — сказал он с сожалением, стараясь не слишком разозлить Барбару. — Я действительно не могу.
Выражение ее лица стало жестким.
— Не можешь или не хочешь?
— Это не имеет значения, — ответил Джоуи и, высвободив руку из ее цепких пальцев, быстро поднялся к себе в номер. Там он, не раздеваясь, бросился на постель и некоторое время тупо смотрел на темный экран телевизора.
В эту ночь Джоуи долго не мог заснуть и все ворочался с боку на бок, глядя в темноту темными блестящими глазами. Наконец он не выдержал и, бросившись к бару, где стояла бутылка водки, налил себе сразу на четыре пальца и залпом выпил. Только после этого он сумел заснуть, но сон его был неглубоким и тревожным.
Утром он проснулся с уже готовым решением. Джоуи понял, что ему нужна только одна женщина в мире — Лара Айвори.
И он был намерен завоевать ее чего бы это ни стоило.
Бетти жаждала приключений. Ну что ж, я был совсем, не против. Мы с ней были два сапога пара, мне было семнадцать, и меня ждал Голливуд.
Не могу, впрочем, не отметить, что Бетти была настоящей язвой. Может быть, где-то на свете есть еще такие, не знаю. Я, во всяком случае, никого похожего не встречал. Бетти доводила меня буквально до белого каления. Она прекращала говорить гадости только тогда, когда по ночам я наваливался на нее и начинал делать свое дело, но это — увы! — продолжалось недолго. Потом все начиналось сначала.
Почти всю дорогу мы проехали автостопом. Я прятался в кустах, а она выходила на дорогу в самых коротких шортиках, какие только существуют на свете, и практически невидимом топике на бретельках. Не было ни одного грузовика, который не остановился бы на красный сигнал этих торчащих грудок с пуговками сосков.
Как только дверца распахивалась, я выскакивал из засады, и мы оба вскарабкивались в кабину. Водителям это обычно не нравилось, но мне было плевать — все равно они уже ничего не могли поделать.
Некоторые, правда, все равно пытались получить свое, и тогда Бетти подмигивала мне и спрашивала у водили, сколько он заплатит за «тройничок».
Я в этом не участвовал. Честно говоря, тогда я еще не знал, что такое «тройничок». Только потом, когда я прожил в Калифорнии несколько лет, «тройнички» стали моей специальностью. Я и две сексуальные девочки выступали с этим в ночном клубе и получали по три тысячи баксов за сеанс. Смешно было получать деньги за удовольствие, ноя привык. Мне это даже нравилось.
Но я, кажется, забегаю вперед.
В конце концов мы с Бетти добрались до Лос-Анджелеса. Я все время думал, что нас ждет роскошная усадьба с голубым плавательным бассейном на заднем дворе — нечто подобное я видел в кино, — но я ошибся. Бетти повезла меня в Окснард — небольшой приморский городок, расположенный на полпути между Лос-Анджелесом и Санта-Барбарой. Там и жил ее папаша со своей любовницей.
Откровенно говоря, мне это очень не понравилось. Окснард был слишком на отшибе, а если хочешь чего-то добиться, надо окунуться в самую гущу. Я знал, что если мы застрянем в этой дыре, то на нас обоих можно будет ставить жирный крест.
Но все повернулось как нельзя лучше. Папаша Бетти был не очень-то рад видеть свою родную дочку. Не прошло и двух дней, как он сообщил нам более или менее открытым текстом, чтобы мы проваливали. Ему очень не хотелось, чтобы дочь втравила его в какую-нибудь историю, и я его понимаю. Короче, мы отчалили и — так же на попутках — вернулись в Лос-Анджелес.
Почти два месяца мы ночевали прямо на улицах, в непосредственной близости от бульвара Голливуд, хотя камешки и браслетки все еще были при нас — в маленьком рюкзачке Бетти, который она носила за спиной.
Надо сказать, что Бетти просто торчала от жизни на улице.
Она общалась с такими же беспризорными подростками, которые, как и она, убежали из дома, и была всем довольна. Мне, однако, не очень-то нравилось ночевать в заброшенных домах, клянчить объедки в ресторанах и торчать на бульваре. Картонные коробки, на которых мы спали, мне опостылели — я привык к удобствам цивилизации и комфорту.
— Нужно продать брюлики твоей матери и снять квартиру, — сказал я как-то Бетти.
— Но тогда нам придется каждый месяц вносить ренту! — захныкала она. — Откуда мы возьмем столько денег? Или ты предлагаешь мне наняться посудомойкой в ресторан?
В словах Бетти был свой резон. Где нам взять деньги, я не знал.
Мне еще ни разу не приходилось зарабатывать их своим трудом — всегда находилась женщина, которая брала на себя заботу обо мне.
Но, несмотря на протесты Бетти, мы в конце концов продали украшения и сняли небольшую однокомнатную квартирку. Очень скоро деньги кончились, и Бетти пошла на панель, чтобы заработать на оплату квартиры, а заодно и на кокаин, к которому она успела пристраститься.
Я по-прежнему нигде не работал, и Бетти это очень не нравилось. Она считала, что это я должен содержать ее, а не наоборот.
По этому поводу мы почти постоянно ссорились. «Ну-ка, подними свою ленивую задницу и займись чем-нибудь!»— орала она на меня.
Интересно, что заставило ее вообразить себя властительницей моего мира, — мира, в котором мужчина возлежит на подушках, а женщина потчует его сладостями и умоляет уделить ей хоть несколько минут ? Этого я не знаю. Впрочем, я не стал тратить силы и переубеждать эту одуревшую от коки истеричку. Я уже решил найти себе другой вариант, который бы меня полностью устраивал.
Мне повезло. Я прогуливался по бульвару Сансет, когда вдруг увидел ее. Это была привлекательная женщина лет тридцати пяти — тридцати восьми, которая стояла возле заглохшего белого авто с откидным верхом. В руке у нее был радиотелефон, но он тоже не работал.
— Привет, — сказал я, подходя к ней, потому что я сразу понял, какая отличная возможность мне представилась. — Не могу ли я вам чем-нибудь помочь ?
— Да вот, не работает! — с досадой ответила женщина, кивком головы указывая на свой седан. — Не могли бы вы вызвать для меня техпомощь ? Ядам вам мою телефонную карту…
Но я поступил иначе. Я сам починил ее машину — поломка оказалась пустяковой, — а потом попросил ее подбросить меня в Фэрфакс. Пока мы ехали туда, я успел рассказать ей, что я — безработный актер, что я недавно расстался со своей подружкой и что теперь я ищу место, где можно было бы бросить кости.
Она окинула меня внимательным взглядом и, похоже, осталась весьма довольна увиденным.
— Кой черт! Ты можешь пожить у меня, во флигеле, возле бассейна, — воскликнула она, к этому времени мы уже были на «ты». — Тебе там понравится.
Это было то, что мне нужно. В тот же день я поселился у нее во флигеле, а еще через три дня переехал в главную усадьбу — ив ее постель с мохнатым покрывалом из искусственного меха и простынями из тончайшего египетского хлопка.
К сожалению, моя новая пассия не имела никакого отношения к киноиндустрии, но деньжата у нее определенно водились. После того как я несколько раз ублажил ее в постели, она с радостью согласилась дать мне энную сумму «взаймы».
Я так и не сказал Бетти, что переезжаю. Она бы устроила сцену, а мне этого не хотелось. Я просто не вернулся к ней. Вот и все. По-моему, это — самый лучший способ расставаться.
Итак, я приземлился в шикарном особняке на Голливудских холмах и жил как у Христа за пазухой под крылышком у самой горячей цыпочки, какую я когда-либо знал. Мне вот-вот должно было стукнуть девятнадцать, и вся жизнь лежала передо мной. Беда была только в том, что у меня по-прежнему не было денег, — настоящих денег, которые я мог бы вложить в свое образование — курсы актерского мастерства уже тогда стоили чертовски дорого. Но я не отчаивался: я знал, что мне что-нибудь да подвернется.
Очень скоро я узнал, что моя новая леди-любовь была очень дорогой девочкой по вызову, обслуживавшей сливки местного общества. Меня это, впрочем, нисколько не волновало. Каждый вертится как может.
— Знаешь что, — сказала она однажды и загадочно улыбнулась.
Мы только что насладились друг другом, и на ней не было ничего, кроме позолоченных туфелек на шпильках. — Ты должен заняться тем же, чем и я. Если бы ты знал, сколько в этом городе одиноких, богатых женщин, которые просто сохнут без мужской ласки. Я бы на твоем месте этим воспользовалась.
Так начиналась моя карьера «телефонного мальчика». Не скажу, чтобы именно об этом я мечтал всю жизнь, но на первых порах меня это вполне устраивало. Карьера кинозвезды могла подождать.
Глава 16
Когда в воскресенье Никки вернулась домой, вечеринка Саммер была в самом разгаре. Дом был полон молодых людей и девушек в шортах и купальниках, которые вели себя так, словно вилла принадлежала им — и никому больше. Это было так неожиданно, что Никки на мгновение остановилась на пороге. «Ну и что прикажете теперь делать?»— подумала она в смятении.
— Вы не видели мою дочь? — спросила она у патлатого юноши с телом серфера, который сидел на корточках под зеркалом в прихожей и смотрел на Никки стеклянными, ничего не выражающими глазами. — Я имею в виду Саммер, — пояснила Никки, когда никакого ответа не последовало. — Саммер — моя дочь.
— Ах, Саммер… — Юноша почесал пальцами подбородок. — По-моему, я видел ее на веранде.
Понемногу закипая, Никки прошла на заднюю веранду, где и обнаружила с дюжину девушек в бикини и столько же юношей в шортах или в плавках, которые, сжав друг друга в объятиях, топтались на одном месте, раскачиваясь из стороны в сторону.
В углу орал включенный на всю мощность стереомагнитофон, и Никки догадалась, что попала на танцплощадку.
Высмотрев в дальнем конце веранды Саммер, которая обнималась с каким-то мускулистым парнем в узких плавках, Никки направилась туда.
— Прошу прощения, — сказала она, останавливаясь возле сладкой парочки и откашливаясь.
— Исчезни, — буркнул парень, запуская большие пальцы под резинку купальных трусиков Саммер.
— Нет, это ты исчезни! — резко оборвала его Никки. — Это мой дом, а эта девочка, которую ты всю обслюнявил, — моя дочь!
Оттолкнув кавалера, Саммер повернулась к ней.
— О, мам, привет! — небрежно бросила она. — Ты уже вернулась?
Никки выразительно посмотрела на ее дружка, и он, осознав происшедшее, растворился в толпе.
— Что-то не помню, чтобы я разрешила тебе приглашать в мой дом гостей, — с тихой яростью в голосе отчеканила Никки.
— Но тебя же не было, — возразила Саммер с видом оскорбленной невинности. — Поэтому я спросила у Ричарда.
— Ты уверена? — с подозрением спросила Никки.
— Абсолютно. Я позвонила ему в монтажную и сказала, что ко мне, возможно, зайдут человек пять друзей. Он сказал, что не имеет ничего против.
— Но, Саммер, здесь не пять, а по меньшей мере пятьдесят человек! — вспылила Никки. — Еще немного, и они разнесут мой дом в щепки!
Саммер с полнейшим хладнокровием пожала плечами.
— Ты же знаешь, как это бывает, ма. Кто-то пришел с другом, кто-то привел подружку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84