Внезапно Кэсси, взвизгнув от восторга, выпрыгнула из коляски и побежала к ярко разрисованным крытым повозкам, расположившимся на краю ярмарки. Эйдан нахмурился, когда увидел, что послужило приманкой для его своенравной дочери. Повернувшись к Норе, он проворчал:
— Можно быть уверенным, что Кассандра всегда выберет самых грязных цыган.
Подъехав к дочери, Эйдан выбрался из коляски. Кассандра же, склонившись над коллекцией трав и цветов, внимательно их рассматривала.
— Мисс Линтон, вы слышали что-нибудь столь удивительное?! — воскликнула девочка. Повернувшись к англичанке, она сунула ей в руку пучок травы. — Эта женщина говорит, что если зашить такую траву в одежду, то никогда ничем не будешь болеть. А если сделать вытяжку из паслена и дать выпить человеку, то он поверит любой глупости, какую ты ему скажешь.
— Очень удобно, — проворчал Эйдан. — Вероятно, мне стоит воспользоваться этим в другой раз, когда у тебя случится приступ упрямства и ты снова станешь со мной без устали спорить.
Тряхнув локонами, Кассандра рассмеялась:
— Лучше влей это в собственную кашу, папочка. Тогда не будешь сомневаться, что мисс Линтон — лучшая для тебя невеста.
— Кассандра! — Нора вернула пучок тысячелистника на прилавок. На ее щеках вспыхнул румянец. — Кассандра, мне бы не хотелось, чтобы ты вела подобные разговоры.
Эйдан перехватил взгляд Норы, адресованный цыганке с проницательными глазами, и уловил в нем тревогу.
— Вам лучше быть ко всему готовой, моя дорогая, — предупредил он. — Когда Кассандра чего-то хочет, она ни за что не отстанет. Будет грызть вас, как собака кость, пока не добьется своего.
Из-под широких полей шляпки на Эйдана уставились огромные темные глаза, и они показались ему слишком уж серьезными.
— Сэр Эйдан, мы не всегда получаем то, чего хотим больше всего на свете. Этот урок рано или поздно придется Кассандре усвоить, хотите вы того или нет.
Предупреждение Норы заставило Эйдана поморщиться, но не потому, что вызвало раздражение, а потому что ее слова были правдой. Он перевел взгляд на дочь. Кассандра уже перешла в другое место и теперь перебирала стеклянные пузырьки с загадочным содержимым.
— От чего это? — осведомилась она, встряхнув бутылочку с розовой жидкостью.
К ней подошла пожилая цыганка и, прищурившись, уставилась на пузырек.
— О, этот настой обладает могучей силой. Невероятно могучей. Он лечит кровоточащее сердце.
— Вы хотите сказать, что если человек страдает от сердцебиений, то это снадобье поможет от них избавиться? — спросила Кассандра. — Мне кажется, что у матери миссис Кейдегон слабое сердце. Мисс Линтон, как вы думаете, может, мне стоит купить это для нее?
Эйдан заметил, что Нора еще больше смутилась, и пришел ей на помощь. Повернувшись к дочери, он заявил:
— Ни в коем случае, Кэсси. Я не позволю тебе отравить бедную бабушку Кейдегон.
— Ваш отец прав, — поддержала Кейна цыганка. — Это для сердца, которое кровоточит не от телесных ран, но от лезвия кинжала куда более страшного.
Кэсси повела плечиком и снова сосредоточила внимание на том же флаконе.
— Что это за лезвие кинжала?
— Любовь.
Цыганка вскинула на Нору пронзительный взгляд и осведомилась:
— А вам знаком удар этого ножа, миледи?
— Н-нет. Конечно, нет.
— Вот как?! У вас глаза странника.
— Странника? — удивилась Нора.
— Того, кто странствует во времени в поисках… Хотите, чтобы я рассказала вам, чем закончится это путешествие и принесет ли оно встречу с ним?
— С ним?
— С морем для вашего шторма, с солнцем для вашей луны. С ним, кто есть вода кристальной чистоты для утоления испепеляющей вас жажды.
— Нет, не хочу ничего об этом знать.
— О, мисс Линтон, пожалуйста! — взмолилась Кассандра. — Пусть цыганка вам поколдует! У меня от восторга… бегают мурашки!
Нора молча пожала плечами; ей очень не хотелось разочаровывать девочку.
— Мне кажется, это будет забавно, — сказал Эйдан. Он взял Нору за руку и расстегнул пуговку на ее перчатке. — В конце концов все это просто игра.
Тут Эйдан стащил с ее руки перчатку, и у Норы перехватило дыхание — ей почудилось, что его прикосновения обожгли ее. Но уже в следующее мгновение цыганка завладела ее рукой и внимательно посмотрела на ладонь.
— О, вы забрались очень далеко, — пробормотала старуха. — Вы очень одинокая… Унесенная злобным ветром от острова за волнами.
— Она догадалась, что вы из Англии, — прошептала Кассандра, едва дыша.
— Ей известно, что я англичанка. Она поняла это по моему акценту, — сказала Нора.
Цыганка пристально взглянула на нее и проговорила:
— Вы сомневаетесь в правдивости моих слов? Может, ваша речь подсказала мне и другое?.. Я знаю, что у вас умер отец, когда вам было четыре года. Я права?
Нора ахнула. Эйдан же почувствовал, как у него по спине поползли мурашки.
— У вас, моя милая, словно сердце вырвали из груди. Он ушел. Все ушли. Ушли, оставив вас одну. — Цыганка прищелкнула языком и покачала головой. — Бедная малышка, брошенная в одиночестве в комнате, в крови?
Эйдан невольно вздрогнул, и к горлу его подступила тошнота. Цыганка говорила о прошлом Норы Линтон, о ее прошлом, а не о комнате, где он разместил ее прошлой ночью. И все же, входя туда, он каждый раз задавался вопросом: на самом ли деле его руки в крови?
— Вам предстоит пережить три великих испытания, — продолжала цыганка. — Большую любовь. Большую боль. И предательство мужчины.
Эйдан замер. Слова цыганки показались ему пророческими. Судьба предупреждала о цене, которую придется заплатить Норе, если он на ней женится. Любовь? Но, став его женой, она никогда ее не узнает. Боль? Она изведает ее в избытке. А предательство — в этом Кейны из Раткеннона не имеют себе равных.
— Нашла чем удивить! — вмешалась другая цыганка, отодвигая в сторону свою соплеменницу. — И это она называет предсказанием будущего! Объявить бедной леди, что ее обманет мужчина? Да я не знаю ни одной женщины, которой не изменяли хотя бы раз в жизни. Дайте лучше мне вашу ладонь, досточтимый сэр, и вы узнаете, что ждет вас завтра.
Эйдану ужасно хотелось сунуть руки в карманы и уйти, посмеявшись над цыганским гаданием. Но все же что-то его остановило, возможно, любопытство. Он молча снял перчатку и протянул руку гадалке. Та внимательно посмотрела на его ладонь и пробормотала:
— Печальна судьба ребенка, родившегося на неделе между воскресением Святого Духа и Троицыным днем, досточтимый сэр.
Эйдан почувствовал, как от бормотания цыганки у него по спине пополз мороз.
— Он действительно родился на неделе между воскресением Святого Духа и Троицыным днем! — воскликнула Кассандра. — Истинная правда! Мне говорила об этом миссис Кейдегон! Просто невероятно!
— Нечему радоваться, моя милая, — предупредила цыганка. — Нет ничего хуже, чем родиться между этими двумя праздниками. Ребенок, увидевший свет в этот срок, обречен умереть насильственной смертью или… — Голос женщины понизился до шепота. — Или предать в руки смерти другого, того, чей черед еще не настал.
Кассандра побледнела и пробормотала:
— Предать в руки смерти? Что это значит?
— Убийство, дитя мое. Ребенок, рожденный на неделе между воскресением Святого Духа и Троицыным днем, обречен совершить убийство.
Эйдан похолодел. Нора же застонала, словно от боли.
— Мой папа не может никого убить! — воскликнула Кассандра, потрясенная столь зловещим предсказанием. — Он отважный и очень добрый. Он был на войне героем!
— Помолчи, Кэсси, — проговорил Эйдан, пытаясь скрыть свое замешательство. — Кэсси, я уверен, что гадалке совершенно не интересно слушать истории о моих подвигах. Кроме того, моя няня приняла меры, чтобы снять проклятие.
— Ваша няня? — Нора уставилась на него широко раскрытыми глазами.
Эйдан кивнул:
— Да, няня. Она была очень суеверной и предупредила мою мать, что меня ждет злая судьба, которой можно избежать, если разрушить проклятие.
— Разве это возможно, папочка?
— Для этого нужно было выкопать могилу и положить меня в нее.
— Милостивые небеса! — воскликнула Нора.
— Какой ужас, папа! — Кассандра содрогнулась. Эйдан пожал плечами и вновь заговорил:
— Подобная церемония, естественно, вызывала у моей матери отвращение. Но, учитывая груз грехов, доставшихся мне по наследству от предков, она посчитала разумным принять соответствующие меры предосторожности. И моя нянька, которую звали Данн, совершила надо мной магический обряд. Мне было тогда всего три дня от роду. Правда, я до сих пор не знаю, чем на самом деле закончилась для меня та ночь истинным спасением или испугом. Но, думаю, с нас довольно всей этой чертовщины. Я видел неподалеку отсюда очень аппетитные пирожные…
— Но это еще не все, о чем мне поведала ваша ладонь, сэр, — заявила цыганка, преграждая ему путь к отступлению. — Я вижу на вашей ладони печать соглашения с дьяволом. Вернее, пари с самим Мефистофелем, заключенное вами много лет назад.
Эйдан заглянул в темные, гипнотизировавшие его глаза колдуньи.
— То пари давно проиграно, — проговорил он вполголоса.
— Не уверена, сэр. Возможно, поединок только сейчас начинается, а победитель получит в награду вашу бессмертную душу.
Эйдан заставил себя улыбнуться.
— И я полагаю, добрая женщина, что у вас среди этих пузырьков найдется верное средство, способное обеспечить мне спасение? Какое-нибудь снадобье… Но должен предупредить: от посещения могил я наотрез отказываюсь. И от рябиновых веток над моей постелью — тоже. Чертовски неприятно, когда с них начинают осыпаться листья. Боюсь, нам с дьяволом придется сойтись в поединке с глазу на глаз. И если мне суждено попасть в ад, то во дворце Люцифера для Кейнов имеется персональная камера пыток, я ничуть в этом не сомневаюсь.
Тут Эйдан взял Нору за руку и, покосившись на дочь, сказал:
— Идем, Кэсси. Мы не можем стоять здесь весь день.
— Но, папа, она… она еще не взглянула на мою ладонь. — В голосе девочки прозвучали нотки сомнения, словно Кэсси не была уверена, что хочет, чтобы ей поведали о ее будущем.
— Мы уходим, Кассандра. Немедленно. — Порывшись в кармане, Эйдан извлек несколько гиней. — Честно говоря, не знаю, сколько стоит предсказание о том, что человека ожидает встреча с дьяволом, — пробормотал он, бросив монеты на ладонь цыганки. — Хотя полагаю, вы рассчитывали на хорошее вознаграждение. Но если позволите, то я хотел бы дать вам один совет. Не возражаете?
Старуха кивнула.
— Я бы предложил вам впредь, независимо от того, что вы прочитали на ладони человека, предсказывать ему богатство, счастье, настоящую любовь и большое уважение. Я уверен, что тогда ваши благодарные слушатели будут проявлять больше щедрости.
Цыганка покачала головой:
— Я говорю то, что вижу. Говорю только правду. Не нужно насмехаться над моим даром предвидения. Вам лучше прислушаться к моему предупреждению.
Эйдан в ответ рассмеялся и, взяв Нору под руку, направился к коляске. Кассандра со вздохом последовала за отцом.
«Все это глупости, — Эйдан. — Цыганки всегда лгут». Но почему же каждый раз, когда он смотрел на Нору Линтон, он слышал шепот предостережения? И почему, заглядывая ей в глаза, он видел образ человека, предавшего ее?
Глава 7
Эйдан гнал лошадей как сумасшедший, и Нора то и дело хваталась за поручни экипажа. Напряжение, с утра сковавшее ее, словно льдом, за последние часы еще больше усилилось. Безумная скорость, с которой пара скакунов несла коляску, сама по себе вызывала ужас, но еще больше пугало выражение лица сэра Эйдана, пугали его глаза…
С того момента, как они покинули ярмарку, он почти не разговаривал. И Кассандра тоже; похоже, она пребывала в состоянии задумчивости, и даже прибытие на ярмарку Гиббона Кейдегона с детьми не оживило девочку. Когда же сэр Эйдан сказал, что пора возвращаться домой, Кассандра вдруг заявила, что не желает возвращаться и хочет остаться с Кейдегонами.
Нора могла бы перечислить тысячу причин, по которым не следовало идти у девочки на поводу. К тому же она подозревала, что Кассандра замышляла какую-то очередную авантюру. Однако сэр Эйдан не смог отказать дочери и позволил ей остаться на ярмарке. Впрочем, Нора заметила, что он пожалел о принятом решении, едва они подошли к экипажу. На обратной дороге она несколько раз пыталась завязать беседу, но в конце концов и сама погрузилась в молчание. В какой-то момент ей вдруг показалось, что они сбились с пути — на дороге не попадалось ни одного знакомого ориентира, — и она прокричала:
— Разве мы здесь проезжали?!
Бросив на нее мрачный взгляд через плечо, Эйдан чуть придержал коней и проговорил:
— Нет, мы едем другой дорогой. Я решил отвезти вас туда, где мы сможем побыть наедине.
Наедине? Нора невольно вздрогнула и в смущении пробормотала:
— Но в Раткенноне наверняка найдется с десяток свободных комнат, где мы могли бы…
— В замке слишком много слуг, — перебил Кейн. — Я им не доверяю. Они ужасно болтливы и, конечно же, любят подслушивать. Знаете ли, нет ничего более интересного, чем шпионить за хозяевами, а потом на каждом углу выдавать господские секреты.
— Но я не знаю… Я не понимаю, к чему все это, — произнесла Нора с отчаянием в голосе.
Похоже, она уже давно не понимала, что с ней происходило. Кейн же со своей стороны не стремился ее просвещать.
Экипаж тем временем поднялся на вершину холма, и Нора, ошеломленная великолепием открывшегося пейзажа, забыла обо всем на свете.
Раскинувшаяся внизу долина сверкала волшебной палитрой солнечного заката. Красный, оранжевый и золотой цвета невероятно ярких оттенков играли бликами на листве кустарников и на каменных оградах, а скалы величественно возвышались над морем, пенные волны которого разбивались о прибрежные камни. Уже одной этой картины хватило бы, чтобы исторгнуть возглас восторга у любого зрителя, но не она повергла Нору в восторг. Сердце ее замерло, когда она увидела в самом сердце долины величественные зубчатые стены из серого камня. Много веков назад война разрушила фасад замка, но время, как нежная любовница, залечило безобразную рану, и теперь казалось, что рука волшебницы разверзла стену, чтобы явить взору то, что скрывалось внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36