Анна не могла поверить в то, что король, который долгие годы в столь тяжелых обстоятельствах был ей верен, вдруг так быстро принялся за старое, и это в то время, когда она должна родить ему сына. Но его скрытность, его раздражение по отношению к ней, которое мужчины его типа всегда чувствуют к тем, кого обманывают или собираются обмануть, укрепляли ее уверенность в том, что он хочет ей изменить.Анна не была так терпелива, как Гризелла, и не была похожа на Катарину Арагонскую. Она взбесилась больше потому, что к ее возмущению примешивался теперь страх. А что если история повторится? Что если с королевой Анной произойдет то же, что произошло с королевой Катариной? Что если ее заставят признать, что их женитьба незаконна, и вынудят уйти в монастырь? К тому же ей нельзя забывать о том, что у нее есть такой враг, как могущественный император Карл.Она следила за королем, следила за девушкой. Генрих был возбужден, много пил, ему казалось, что дни тянутся бесконечно долго. Он нервничал, а иногда раздражался, но в отношениях с другими людьми был слишком любезен. Впрочем, это было понятно, так как рождение сына имело для него колоссальное значение, и не только потому, что у Тюдоров появится наследник, это бы еще и оправдало его развод с Катариной и указало на то, что небеса на его стороне.Анна чувствовала себя плохо в эти жаркие дни и не могла дождаться, когда у нее родится ребенок. Она знала, что все наблюдают за ней, выжидают, свершится ли это решающее событие – рождение мальчика. Друзья ее молились Богу, чтобы родился сын, а враги надеялись, что она родит дочь или же мертвого ребенка.Однажды в конце августа она заметила, что девушка, за которой она так внимательно наблюдает и которую подозревает в грехе, стала вести себя более высокомерно, а Генрих бросает на нее вожделенные взгляды.– Неужели я буду все это терпеть? Разве я не королева? – возмутилась Анна. – И это происходит у меня на глазах!Она подождала, пока они останутся с Генрихом одни.– Если ты хочешь развлекаться, – сказала она ему, возмущенно блестя глазами, – я предпочла бы, чтобы ты делал это не у меня в покоях и не с моей фрейлиной!Генрих был возмущен – ему не нравилось, когда его заставали врасплох. Он уже успокоил свою совесть, его больше не мучили угрызения. Что страшного в его флирте с этой девчонкой, которая уже давно потеряла невинность? Это не столь уж и большой грех, чтобы в нем исповедоваться. Это всего лишь мимолетная связь, к тому же в тот вечер он слишком много выпил.«Что же это такое? – спрашивал он себя. – Одна жена бросает мне вызов, а другая указывает, что я должен делать».Он не потерпит этого. Он король, и Анна должна это понимать. Она не должна вести себя так высокомерно по отношению к нему.И пока он подбирал слова, чтобы выразить свое возмущение, вошла одна из фрейлин Анны. Это не остановило Генриха. Пусть весь двор знает, кто здесь король. Анна стала королевой только потому, что этого захотел он.– А ты закрой глаза, как это делали до тебя! – громко крикнул он.Она приподнялась в кровати. Ее щеки вспыхнули, губы скривились, но что-то в выражении лица короля остановило ее. Злость мгновенно улетучилась, остался только страх. Она увидела, что лицо короля побледнело, а его маленькие глазки вдруг стали холодными и жестокими.Между тем Генрих продолжал медленно и упорно разъяснять свою позицию.– Ты должна понимать, что стоит мне захотеть, и ты слетишь с высоты, на которую я поднял тебя.Он вышел из комнаты, а она упала на постель, чуть не лишившись сознания. К ней подбежала фрейлина, очень взволнованная состоянием королевы. Ведь ее унизили и оскорбили, а она такая гордая и самоуверенная. Если бы Анна была одна в комнате, она достойно бы ответила мужу – язык у нее острый, – но они были не одни. Теперь враги Анны узнают об этом, будут говорить, что это начало конца Анны Болейн!Ее руки стали мокрыми и холодными, и ей захотелось зарыдать. Но вдруг она почувствовала, как зашевелился ее ребенок. Ее сын. Как только он родится, она будет спасена. Ведь Генрих не расстанется с матерью своего сына, что бы ни случилось.В течение нескольких дней Генрих не подходил к Анне. Он наслаждался сделанным внезапно открытием, что вожделение гораздо больше соответствует его натуре, чем любовь. Девушка была веселой и бойкой, но стремилась подчиниться любому желанию короля. Любить – значило просить и умолять, вожделение же требовало лишь удовлетворения.Находясь с девушкой, он часто думал об Анне. Мысли его были настолько запутаны, что он не мог в них разобраться. Иногда он думал, что стоит ей родить, и она станет прежней Анной. Потом он вспоминал о живой, веселой девушке, склонившейся над прудом в Хивере, о великолепной женщине, принимавшей его в Саффолке. Анна… Анна… Нет на земле прекраснее женщины, чем Анна! Все это пройдет, все это забудется, когда они снова смогут быть вместе.Потом, во время мессы или исповеди, его охватывал страх. Он боялся, что Всемогущий недоволен им и выразит это недовольство тем, что у Анны родится девочка или мертвый ребенок. У Катарины все время рождались мертвые дети, потому что их женитьба не была настоящей. Он сам говорил это. А что если его женитьба на Анне тоже ненастоящая?..Но Бог поможет ему узнать правду, потому что он всегда указывает путь тем, кто верит в него, следует его законам, как это делает он, Генрих VIII, король Англии.
Весь город был в ожидании новостей. Люди на лодках, скользивших по Темзе, спрашивали друг друга:– Не знаете, принц уже родился?Никто больше не осуждал королеву. Даже ее самые злейшие враги смотрели на нее теперь не как на королеву, а как на мать наследника престола.– Я слышал, что у нее начались схватки. Бедная женщина.– Говорят, его назовут Генрихом или Эдвардом…Матери вспоминали, как они рожали своих детей в муках, а теперь пришла очередь королевы. И даже те, которые не особенно интересовались наследником престола, вспоминали о прекрасном праздновании коронации, о вине в фонтанах, зная, что когда родится сын короля, снова будут устроены шествия, праздники, угощения. Ведь король ждал этого момента двадцать четыре года. Это событие будет даже более торжественным, чем коронация.– Боже, спаси маленького принца! – выкрикивали люди.Вдовствующая герцогиня Норфолкская почти не спала – так волновало ее это событие. Она была горда и в то же время испытывала дурные предчувствия. Она уговаривала себя, что Анна здоровая женщина, что роды пройдут благополучно, стараясь не думать об опасениях, которые возникали у нее, – она так хорошо знала короля. Бедная Катарина рожала одного за другим мертвых младенцев. Говорили, что она больна. Но когда она заболела? Может быть, ее болезнь вызвана тем, что она жила с Его Величеством? О таком никто не говорит, это измена. Но такая мысль приходит на ум даже самым верным подданным короля. Но Анна была здоровой девушкой, и это был ее первый ребенок. Она прекрасно чувствовала себя все девять месяцев беременности, а потому все должно быть в порядке.
В фруктовом саду, где зрели и наливались соком плоды, Катерина Ховард и Фрэнсис Дерхэм лежали обнявшись под тенью дерева, совсем не думая о событиях, которые должны были повлиять на ход истории.– Почему бы им не согласиться на наш брак? – спросил Фрэнсис. – Да, я беден, но благородного происхождения.– Они согласятся, – прошептала Катерина. – Обязательно согласятся!– Поскорее бы! Когда герцогиня оправится от волнения, в котором она сейчас пребывает, она меня выслушает. Как ты думаешь, Катерина, я могу к ней обратиться?– Да, – ответила Катерина. У нее был счастливый голос.– Выходит, мы обручены?– Конечно!– Тогда называй меня своим мужем.– Ты мой муж, – сказала Катерина, и он ее поцеловал.– Как бы мне хотелось, жена моя, чтобы мы уехали отсюда, чтобы у нас был свой дом. Здесь я так редко тебя вижу.– Да, очень редко, – вздохнула она.– Я слышал, что фрейлины герцогини не слишком благопристойны и ведут себя вольно с мужчинами. Мне бы не хотелось, чтобы ты жила среди них.– Со мной все в порядке, – ответила ему Катерина. – Ведь я люблю тебя.Они снова поцеловались. Катерина притянула его к себе, почувствовав возбуждение, которое всегда охватывало ее при близости с возлюбленным.Дерхэм целовал ее страстно. Эта девушка просто сводила его с ума. Но в отличие от Мэнокса он действительно любил ее, а потому чувства его были нежны и целомудренны. Она была такой юной, но страсть была ее неотъемлемой чертой. А он был безрассудным молодым юношей, смелым и мужественным. Стремление Катерины к тому, чтобы их отношения были завершены тем, чем обычно завершаются отношения такого рода, были настолько сильны, что он жаждал его осуществить.Он настаивал на том, чтобы они поженились. Мысль о женитьбе наполняла его счастьем. Теперь они женаты, заверял он ее, потому что согласно законам английской церкви достаточно, чтобы два человека согласились заключить такое соглашение. Это рассеяло его страхи – ведь Катерина еще совсем девчонка. Теперь он называл ее своей женой, а она его мужем. Он был счастлив.Он старался быть с ней тактичным и добрым. Он ничего не знал о ее отношениях с Мэноксом. Катерина не рассказала ему об этом не потому, что хотела скрыть, – просто Мэнокс ее больше не интересовал. Она попросила бабушку найти ей нового учителя музыки. Старая леди, слишком занятая дворцовыми делами, кивнула, и когда Катерина назвала имя одного пожилого человека, она снова кивнула. Теперь герцогиня не присутствовала больше на уроках музыки. Катерина почти совсем забыла о Мэноксе, хотя он искал с ней встреч, возмущенный, что она так внезапно с ним порвала. Он обвинял во всем Марию Ласселс и не скрывал своей ненависти и презрения к этой девушке. Катерине не хотелось встречаться с Мэноксом. Она думала только о Дерхэме и их любви.– У меня есть план, – как-то сказал ей Дерхэм.– Какой?– Я хочу попросить ее милость взять меня к себе на службу.– Ты думаешь, она согласится?– Не исключено. – Он вспомнил, как однажды ее милость заметила его среди других молодых людей и даже сказала ему несколько слов. – Я попробую. Тогда мы будем жить под одной крышей и сможем общаться. О, Катерина, как я мечтаю об этом!И Катерина мечтала об этом.Ему так хотелось сказать ей, что им ни к чему ждать. Разве они не муж и жена? И Катерина только и думала о том, когда же он это скажет. Но он пока молчал. Они лежали в тени фруктового дерева на траве и смотрели в небо.– Я никогда не забуду день, когда ты в первый раз назвала меня своим мужем, – сказал Дерхэм. – Буду помнить о нем до самой смерти!Катерина засмеялась. Смерть казалась ей такой далекой, совсем неподходящей темой для разговора между двумя молодыми влюбленными.– Я тоже, – ответила она ему и посмотрела в глаза. Они поцеловались. Они так жаждали любить друг друга супружеской любовью.– Скоро я буду жить в доме герцогини, – сказал он. – И тогда мы будем видеться часто, очень часто.Катерина кивнула.
Анна рожала ребенка на великолепной кровати, подаренной французским принцем. Король ходил взад-вперед в соседней комнате. Он слышал, как она стонет. Как он любил ее! Он боялся, что она умрет. Сейчас он чувствовал себя так же, как тогда, когда ему сообщили о ее болезни во время эпидемии. Он готов был взять на себя половину ее мучений. Он вспоминал прошлое, видел ее смеющееся лицо… Ведь Анна была душой веселья на праздниках и маскарадах. Вот она сидит рядом с ним на турнирах, такая красивая, такая не похожая на других, что ему трудно оторвать от нее взгляд и посмотреть на участников турнира. А вот она в его объятиях – его любовь, его королева.Он чувствовал угрызения совести из-за того, что поссорился с ней и сильно ее расстроил, и это – тут у него выступил холодный пот – могло повлиять на рождение его сына.Он ходил и страдал вместе с ней. Сколько еще это будет длиться? Сколько? Вены на его висках вздулись.– Боже милостивый! Клянусь тебе, если с ней что-нибудь случится, многим не сносить головы!Девушка, с которой у него недавно была интрижка, заглянула в комнату и улыбнулась ему. Ее послали к королю, чтобы его успокоить, но он смотрел на нее и не узнавал.Он ходил, напрягая слух, а потом вдруг закрывал ладонями уши, чтобы не слышать стонов. Как вдруг услышал крик ребенка и через секунду уже стоял у постели, дрожа от нетерпения. В комнате было очень тихо. Фрейлины боялись на него взглянуть. Анна лежала бледная как мел, обессиленная и, возможно, без сознания.– В чем дело? – заорал он.Фрейлины переглядывались, надеясь, что кто-нибудь другой возьмет на себя деликатную обязанность сообщить ему сию неприятную новость.Лицо короля побагровело, глаза горели. И он заорал не своим голосом:– Дочь!Он почти рыдал, он потерпел поражение, он был унижен.Генрих стоял, сжав руки в кулаки. Его рот беспрестанно извергал проклятия, глаза не отрывались от лица Анны, неподвижно лежавшей в постели. Как такое могло случиться? Чем он заслужил подобное? Почему ему так не везет? Разве он не старался всегда поступать справедливо? Разве не изучал часами теологию? Разве не написал трактат «Зеркало правды»? Не обдумывал каждый свой поступок перед тем, как совершить его? Разве не советовался со своей совестью? Ради кого он все это делал, ради кого страдал? Не ради себя, а ради своего народа, желая спасти его от ужасов гражданской войны, которая в прошлом веке унесла столько жизней и разорила страну. Ради этого он жил и трудился, не жалея себя, подчас вызывая ненависть своего не слишком просвещенного народа, который не мог знать, какими высокими мотивами он движим. И вот награда… Дочь!Он увидел, что из закрытых глаз Анны льются слезы. Лицо ее было бледным, как мрамор. Она выглядела так, словно жизнь покинула ее. И только слезы говорили о том, что она его слышит. И вдруг его гнев куда-то испарился. Она, которая так страдала, разочарована так же, как и он. Он встал перед кроватью на колени и обнял Анну.– Скорее стану нищим, буду просить милостыню, ходя от двери к двери, чем покину тебя!Он ушел, а она лежала не двигаясь, утомленная родами, но ее ум продолжал работать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73