Да, конечно, ты можешь заставить меня остаться. Но имей в виду, ты будешь обладать только моим телом, моя любовь к тебе, хотя из-за нее я все потеряла, угаснет.– Не говори так. Я никогда раньше не знал такого счастья. Твоя девственность! Твоя честь! Ты говоришь глупости, любимая! Разве ты не моя королева?– Ты уже много лет говоришь мне об этом. Я устала ждать. Ты окружил себя людьми, которые скорее мешают тебе, чем помогают, осуществить это. И одним из таких людей является кардинал. У меня есть доказательства этому.– Какие доказательства? – спросил король.– Разве я не говорила тебе о докторе? Он сказал мне, что Уолси написал Папе, прося его отлучить тебя от церкви, если ты не прогонишь меня и не вернешься к Катарине.– Боже мой! А я этому не поверил!Она обняла его одной рукой за шею, другой погладила по голове.– Дорогой, встреться с доктором, поговори с ним сам…– Я так и сделаю! – успокоил он ее.После этого она заснула и спала довольно спокойно. Но утром ее страхи вернулись. Когда доктор подтвердил вероломное поведение Уолси, когда ее кузен Фрэнсис Брайан принес ей бумаги, доказывавшие, что Уолси связывался с Папой и просил его задержать развод, когда она принесла эти бумаги королю и увидела, как на висках у него надуваются вены от гнева, она все еще не могла успокоиться. Она знала, как мягок король по отношению к этому человеку, она вспомнила, что Генрих, когда кардинал лежал больной в Эшере, послал к нему Баттса, своего врача, которого посылал к ней в Хивер, что постоянно справлялся о здоровье кардинала, и когда Баттс сказал ему, что Уолси может умереть, если король не проявит к нему благосклонность, послал кардиналу свое кольцо с рубином. Тогда он унизил ее. Он попросил, чтобы она тоже послала ему что-нибудь в знак признательности и любви. Король любил этого человека и не хотел его гибели.Но она не могла позволить, чтобы ее враг остался живым. И в этом ее поддерживали многие благородные подданные короля во главе с герцогами Норфолком и Саффолком, а они были очень решительными людьми. Джордж тоже беседовал с ней.– Нам не будет жизни, пока Уолси жив, Анна, – говорил он ей. – Потому что он наш самый злейший враг!А она полностью доверяла Джорджу. Еще Джордж говорил:– Ты можешь это сделать, Анна. Ты можешь повлиять на короля, можешь заставить его. Знай, будь у Уолси власть, он бы без колебаний уничтожил тебя.– Я это знаю, – ответила она и погрустнела. – Джордж, как было бы хорошо, если бы мы могли вернуться домой и спокойно там жить, никого не ненавидя!– Я не хочу спокойно жить, сестрица, – сказал Джордж. – И ты тоже не хочешь. Подумай. Сможешь ли ты сейчас вернуться к прошлому?Она подумала и решила, что не сможет. Брат прав.– Ты должна стать королевой Англии, Анна. У тебя есть для этого все необходимые качества.– Я это понимаю, но как бы мне хотелось, чтобы из моей жизни исчезла ненависть!Но она продолжала ненавидеть. Это был бой между ней и Уолси, и она решила этот бой выиграть. Норфолк выжидал, Саффолк тоже. Они ждали удобного момента.Против кардинала было выдвинуто новое обвинение. Он обвинялся в установлении и поддержании папской юрисдикции в Англии. Генрих должен был согласиться с уликами, успокоить Анну, удовлетворить своих министров. Уолси следовало арестовать в Йорке, где он жил последние месяцы.– Граф Нортамберленд должен быть послан туда, чтобы арестовать его, – сказала Анна, лихорадочно блестя глазами.Она прошла в свои покои, отпустила фрейлин, бросилась на кровать, и с ней случилась истерика. Она чувствовала себя не женщиной, которая стремилась занять трон Англии, а молоденькой девушкой, влюбленной в юношу, которого этот человек, кардинал, уничтожил.Пусть теперь увидит! Пусть узнает! Он называл ее глупой девчонкой, говорил ее возлюбленному, что ее отец всего лишь рыцарь, что она недостойна его…Теперь ее отец был графом, а она почти королева Англии!Хитроумный кардинал! Как бы мне хотелось увидеть твое лицо, когда Перси приедет к тебе! Ты тогда поймешь, что не такой уж ты и умный, если пытался уничтожить Анну Болейн!
Кардинал сидел за обеденным столом в зале дворца Кейвуд. Его капельдинер вошел в комнату и сообщил:– Мой лорд, ваша милость, во дворец прибыл граф Нортамберленд!Уолси удивился.– Этого не может быть! Если бы я имел честь принимать у себя такого достойного джентльмена, он предупредил бы меня о своем приезде заранее. Просите его войти.Граф вошел в залу. Он сильно изменился с тех пор, как Уолси видел его в последний раз. Он с трудом узнал в нем хрупкого, красивого юношу, которому читал по поручению короля нотации за то, что он осмелился влюбиться в королевскую фаворитку.Уолси сказал Нортамберленду:– Мой лорд граф, вы должны были предупредить меня о вашем приезде, чтобы я мог встретить вас с подобающими почестями!Нортамберленд молчал. Как вдруг сказал, что приехал не за почестями. Глаза его странно блестели на бледном лице. Уолси вспомнил разговоры о том, как он несчастлив, женившись на дочери Шрюсбери. Мужчина не должен допускать, чтобы женитьба столь сильно сказывалась на его состоянии. В жизни есть другие вещи, кроме любви. А Нортамберленд имеет многое. Разве он не полноправный хозяин своих великолепнейших владений? Если бы я был графом, подумал Уолси…Ему нравился этот молодой человек. Он вспомнил, как хорошо он служил ему в юности. Послушный и очаровательный парень. Кардинал очень жалел, когда пришлось отослать его домой.– Как приятно встретиться снова, – сказал кардинал, – вспомнить о прошлых временах.– О прошлых временах, – повторил Нортамберленд голосом сомнамбулы.– Я прекрасно вас помню. Вы были блестящим, пылким юношей.А Перси, чувствуя, как сердце его наполняется злобой, наблюдал за этим сломленным стариком. Вот какими становятся могущественные мужи, когда падают с высот власти! Этот человек сделал с ним такое, чего он никогда не сможет ему простить. Он отнял у него Анну Болейн, которую он никак не может забыть, хотя живет шесть долгих лет с другой женщиной. И он не собирается прощать Уолси. Анна должна была бы принадлежать ему, а он ей. Они любили друг друга, они поклялись друг другу в верности, а он, этот человек, который сейчас осмеливается напоминать ему о прошлом, был причиной их несчастий, его несчастий. Теперь же, когда он стал старым и больным, когда честолюбивые мечты раздавили его, Уолси стал добрым и предался воспоминаниям. Но Перси тоже ничего не забыл!– Я часто думал о вас, – сказал он кардиналу, и это была правда. Когда он ссорился с Марией, своей женой, которую ненавидел и которая ненавидела его, перед ним возникало лицо кардинала и его строгие слова звенели в его ушах. Он никогда не забудет своего унижения! Никогда! И именно потому, что часто упрекал себя за свою слабость, за то, что не встал на защиту своего счастья, уступил без борьбы. Он стоял перед кардиналом, дрожа от ненависти, потому что знал, что это Анна все придумала и что она надеется: теперь наконец он проявит мужество, которого у него не оказалось семь лет назад.Нортамберленд взял Уолси за руку:– Милорд, вы арестованы по обвинению в государственной измене!Граф вежливо улыбался, но в его улыбке проглядывала злоба. Кардинал задрожал.Мщение дает удовлетворение, думал граф. Тот, кто заставлял страдать других, должен страдать сам.– Нам нужно выехать в Лондон как можно раньше, – сказал он кардиналу.И они отправились в Лондон. Граф наслаждался местью. Он велел привязать ноги кардинала к стременам мула, показывая таким образом всему миру, что этот человек, бывший когда-то великим, теперь обыкновенный преступник.Люди смотрели на кардинала, ехавшего на муле. В последние недели он вел в Йорке жизнь обычного священника. У ворот его дома бедным раздавалась милостыня. Стол его всегда был полон еды и вина, он кормил нищих и страждущих, которым раньше, живя в Хэмптон-Корте и в большом доме в Йорке, едва уделял внимание. Потому что Уолси, который раньше пытался побороть свой комплекс неполноценности, укрепить свои позиции в обществе, теперь думал о небесах и пытался добрыми делами снискать милость Божию. По дороге в Лейсестер он улыбался. Он был очень болен и сомневался, что доедет до Лондона живым. Он улыбался потому, что видел в себе человека, который очень высоко поднялся, а потом очень низко пал. Гордость была моим врагом, думал он. Гораздо более опасным, чем леди Анна Болейн.
Радость, охватившая сторонников Болейнов в связи со смертью кардинала, была просто бесстыдной. Еще год назад никто не мог предполагать, что этот самый известный человек в Англии падет так низко. Предполагали, что Уолси умер от простуды, но все прекрасно знали, что умер он от разбитого сердца, так как горе было такой же болезнью, как и все остальные. Потеряв все, что было ему дорого в жизни, кардинал понял, что жить незачем. Он и казематы Тауэра! Он, так горячо любивший своего властелина, обвинен в государственной измене!Для Анны это был триумф. Люди хотели с ней общаться, льстили ей, поздравляли. Снискать благосклонность Анны значило снискать благосклонность короля. Она радовалась своей победе и устраивала празднества в связи с поражением своего врага. Она даже дошла до того, что считалось дурным тоном: ставила пьесы, где кардинал выставлялся в смешном виде.Джордж тоже был счастлив победой над Уолси.– Пока этот человек был жив, я боялся за тебя, Анна, – сказал он ей однажды. – Я слышал, что перед смертью он говорил, что если бы служил Богу так же верно, как служил королю, с ним не случилось бы на старости лет того, что случилось. Я бы сказал это иначе. Если бы он служил своему Богу так же хорошо, как служил себе, он уже давно оказался бы на эшафоте!Люди слышали эти рассуждения, подхватывали и смеялись, считая их остроумными.Король не бывал на этих праздниках, устраиваемых Болейнами. Отдав приказ об аресте Уолси, он хотел забыть об этом деле. Его мучили угрызения совести, но одновременно он был рад освободиться от этого человека. Уолси был очень богат. И кому должно достаться все это богатство, если не королю!Генри молился: «О Боже! Ты же знаешь, как я любил этого человека. Я бы хотел его видеть. Я бы хотел, чтобы враги его не удалили его от меня. Ведь я посылал ему знаки своей привязанности, говорил, что не отдам его даже за двадцать тысяч фунтов».Однако он не мог не думать о богатствах кардинала. Увы, не на все эти богатства он смог наложить лапу. Хэмптон-Корт был его, дом в Йорке тоже, так как он не вернул его кардиналу после того, как Анна переехала оттуда в Саффолк, где ей больше нравилось.Но он плакал, вспоминая о старой дружбе, плакал об Уолси. Он мог жалеть о его смерти и одновременно подсчитывать, насколько богаче стал в результате нее.Вскоре после этого случились два события, доставившие Анне массу неприятностей. Первым событием было письмо, которое графиня Нортамберлендская отправила своему отцу, графу Шрюсбери. Шрюсбери счел нужным показать это письмо герцогу Норфолкскому, который принес его своей племяннице Анне.Анна прочла письмо. Значение этого письма не вызывало никаких сомнений. Мария Нортамберленд решила оставить своего мужа. Она писала отцу, что однажды во время одной из ссор ее муж сказал ей, что женат на ней не по-настоящему, так как тайно обручен с Анной Болейн.Сердце Анны сильно забилось. Вот еще один заговор, чтобы очернить ее в глазах короля. Она была его любовницей вот уже около двух лет, и это не приблизило ее к трону – она была все так же далека от него, как и в первую ночь в Саффолке. Анна нервничала, не зная, как долго ей удастся держать короля в своих руках. Она все время думала, не уменьшается ли его привязанность к ней. Нет как будто бы. Она смотрела на себя в зеркало, отыскивая следы увядания своей красоты. Если она выглядела старше своих лет, она надевала более богатые одежды и украшала себя драгоценностями. Но она была неспокойна. И хотя уверяла себя, что будь она замужем за Перси или Уайаттом, она была бы счастлива, все-таки понимала, что искра честолюбия, всегда присутствовавшая в ней, разгорелась в большое всепоглощающее пламя. И когда она говорила Анне Савиль, что непременно выйдет замуж за короля, она говорила, что думала. Она была уверена, что, став королевой, родит королю сыновей, и он будет восхищаться ей не только как любовницей, но и как матерью будущего короля Англии из рода Тюдоров. Почувствовав вкус власти, она уже не могла от нее отказаться. И именно это и порождало ее страхи. Отсрочка развода, могущественные враги, окружавшие ее, – все это делало ее нервной, высокомерной, истеричной, надменной и в то же время испуганной.Потому, читая это письмо, она дрожала.– Дайте его мне, – приказала она.– Зачем оно тебе? – спросил дядя. Она не знала зачем. И он сказал: – Ты должна показать его королю.Она с любопытством посмотрела на него. Холодный, жесткий, абсолютно бесчувственный, он ненавидел и презирал эти семьи, которые стали союзниками его дома лишь только потому, что звезда Норфолков близилась к закату после прихода к власти Генриха VIII, так как его семья совершила ошибку, поддержав Ричарда III. Она тщательно взвесила его слова. Он не был ее другом, но был ли он ее врагом? Ему было выгоднее видеть на троне Англии свою племянницу, чем племянницу кого-либо другого.И она пошла к королю.Он сидел у окна, играя на арфе и распевая песню, которую сам сочинил.– А, душа моя! Я думал о тебе. Сядь со мной, я спою тебе песню. Я сам ее сочинил. Что с тобой? Ты расстроена? Ты побледнела и вся дрожишь.Она сказала:– Я боюсь. Есть люди, которые хотели бы настроить тебя против меня.– Будет тебе! – Он был в хорошем настроении, потому что Уолси оставил такие богатства, о которых он не мог и мечтать. Кроме того, он убедил себя, что не имеет никакого отношения к смерти кардинала. Тот умер от дизентерии, а дизентерия может случиться у любого человека, независимо от того, канцлер он или нищий.– Что опять произошло, Анна? Разве я не говорил тебе, что никто не может настроить меня против тебя?– Может быть, ты и не помнишь, но когда я была совсем молоденькой девочкой и впервые оказалась при дворе, Перси Нортамберленд хотел на мне жениться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73