– Джейн Рот – моя фрейлина, – сказала я холодно. – Следовательно, она находится под моим покровительством. Я считаю своим долгом настаивать, чтобы ее права были соблюдены.
Такая перемена во мне озадачила его, он насторожился и сбавил тон. Я поняла, что поступила вдвойне правильно: отстояв права Джейн, я тем самым укрепила и свои позиции.
Доктор Кен прислушивался, вероятно, к нашему разговору в соседней комнате, ибо как раз в этот момент постучал и попросил разрешения войти.
– Войдите, войдите! – воскликнул Уильям. – Как я слышал, вы взяли на себя труд устроить женитьбу моего родственника.
– Запоздалая, но необходимая церемония, – сказал доктор Кен.
– Какая дерзость, – возмутился Уильям, вымещая свой гнев против меня на докторе Кене. – Вы явились сюда, чтобы подстрекать принцессу противоречить моим желаниям.
– Это было мое собственное решение, – сказала я, чувствуя себя смелее в присутствии доктора Кена.
– Я не сомневаюсь, что это он вам посоветовал.
– Принцесса способна и имеет право, подобающее ее рангу, принимать свои собственные решения.
Этим он напоминал Уильяму, что тот должен вести себя со мной осторожнее, и глаза Уильяма блеснули гневом.
– Вы вмешиваетесь не в свое дело, – сказал он. – Пожалуйста, в будущем предоставьте вопросы, которые выше вашего понимания, решать тем, кого они касаются, и приберегите ваши представления о добре и зле для тех, кто пожелает вас слушать. И запомните: я не потерплю, чтобы вы вмешивались в дела моей страны.
– Я прибыл сюда, чтобы исполнять свое призвание, – отвечал доктор Кен, – и ничто мне в этом не помешает.
– Я еще раз повторяю, что не позволю вам вмешиваться в мои дела, – сказал Уильям.
– Ваше высочество, я не могу допустить, чтобы мне препятствовали в исполнении моего долга, и потому потороплюсь с отъездом в Англию. Там найдутся люди, которые с сочувствием выслушают известия о том, какому жестокому обращению подвергается принцесса.
– Вы можете отправляться в любое время. Что касается меня, то чем скорее, тем лучше.
С этими словами он нас покинул.
Я в отчаянии взглянула на доктора Кена.
– Вы не можете уехать, – сказала я.
– У меня нет другого выхода.
Этот человек придавал мне мужество. Он был мне необходим.
– Без вас я буду так одинока, так беспомощна.
– У вас нет оснований тревожиться. Принц – человек честолюбивый. Он не посмеет зайти слишком далеко в отношении вас. Я уже говорил об этом. Он это знает, и ему это не по нраву. Ваше высочество никогда не должны забывать о своем положении, как не забывает о нем ваш муж. Поймите, что вы обладаете оружием, способным отразить любое нападение. А теперь я должен идти и готовиться к отъезду.
– Пожалуйста, доктор Кен. Вы мне так нужны. Подумайте и измените ваше решение. Я знаю, что вы во всем правы. Вы придали мне силы. Прошу вас, не уезжайте. Умоляю вас, останьтесь. Останьтесь хоть ненадолго.
Он взглянул на меня с нежностью.
– Вы слышали, что было сказано. Вы понимаете, в какой я ситуации. Я не могу оставаться, если мое присутствие нежелательно. Я должен вернуться в Англию.
– Если бы вы только задержались ненадолго…
– День-другой уйдут у меня на сборы.
– Пожалуйста, доктор Кен. Вы придали мне мужество. Я нуждаюсь в вас. Не уезжайте пока.
– Я подожду день-другой, – сказал он.
Мне казалось очень важным, чтобы он остался.
* * *
Позже в тот же день ко мне снова зашел Уильям. Он был, как обычно, спокоен и холоден.
– Вы видели доктора Кена? – спросил он.
– Я просила его остаться, – отвечала я с оттенком вызова в голосе.
– И что он ответил?
– Он говорит, что не может остаться. – Я высоко подняла голову. – А я не желаю, чтобы он уезжал.
К моему удивлению, Уильям заметил:
– Пусть уж лучше останется он. А то на его место пришлют кого-нибудь еще хуже.
– Но вы сделали это для него затруднительным. Вы практически приказали ему уехать.
– Только тогда, когда он сам заявил о своем намерении. Вы должны убедить его остаться.
Я слегка усмехнулась. Конечно, остыв, муж уже не хотел, чтобы доктор Кен рассказывал в Англии, как он обращается со мной. Народ рассердится. Люди легко приходят в возбуждение. Доктор Кен расскажет им о бедной принцессе, – их английской принцессе – которой пренебрегает какой-то голландец. И когда придет время – если оно придет – и Вильгельм будет ехать со мной по улицам Лондона, они ему это припомнят.
Мне был ясен ход его мыслей. Он был настолько взбешен женитьбой Зулстайна, что на какое-то время утратил даже способность трезво рассуждать. Он сказал то, чего не следовало говорить, и теперь он не желал чтобы вырвавшиеся у него в горячке слова достигли Англии.
Я повернулась к нему с невольной улыбкой:
– Я пыталась убедить его. Мне кажется, если вы хотите, чтобы он остался, вы должны попросить его сами.
Уильяма это явно озадачило.
– Вы можете сами уговорить его, – сказал он.
– Я пыталась, но я думаю, что вы слишком оскорбили его и ему следует сказать, что вы не возражаете против его присутствия.
Это был странный поворот событий. Я давала советы Уильяму.
– Я повидаюсь с ним, – сказал он.
Да, муж и на самом деле боялся, что, вернувшись в Англию, доктор Кен своими рассказами сможет изрядно изменить в худшую сторону то благоприятное мнение, какое не без стараний самого Вильгельма сложилось о нем у моих земляков.
* * *
Через несколько часов я увидела доктора Кена. Он улыбался.
– Принц был у меня, – сказал он. – Да, он сам пришел ко мне, вместо того чтобы приказать мне явиться к нему. Редкое снисхождение. Он очень настойчиво высказал желание, чтобы я остался. Он объяснил, что был поражен женитьбой своего родственника, для которого у него были другие планы. Но он понимает, что любой священник должен был поступить так в подобных обстоятельствах. Он сказал, что принцессу очень утешают мои наставления и ее бы очень расстроил мой отъезд и поэтому он надеется, что я изменю свое решение.
– И вы изменили его.
Доктор Кен улыбнулся:
– Я сказал, что останусь еще на год, но я дал понять, что меня не удовлетворяет его обращение с вашим высочеством. Это вас удивит, но он даже не возражал мне. Я думал, что он снова скажет, что желал бы избавиться от меня, но он этого не сделал. Он только сказал, что, если я останусь, чтобы угодить принцессе, в Гааге мне будут очень рады.
Итак, доктор Кен остался с нами.
Я, несомненно, изменилась. Я утратила некоторую долю своей кротости. Я поняла, что Уильяму надо постоянно напоминать, что если он и получит английскую корону, то только потому, что я стала его женой.
ПРАЗДНЕСТВА В ГААГЕ
Я была очень рада, что доктор Кен остался с нами. Он всегда был мне утешением, а как раз в то время я особенно нуждалась в утешении.
Фрэнсис Эпсли вышла замуж за сэра Бенджамена Батхерста. Ей было уже за двадцать, и я знала, что рано или поздно это все равно должно было случиться. Тон ее писем изменился. Чувствовалось, что она очень счастлива в браке, вскоре она забеременела. Она писала, что по-прежнему остается моей дорогой подругой, но в ее жизни появились теперь другие заботы, полностью поглощавшие ее. Я завидовала Фрэнсис и все же радовалась ее счастью. Но она отдалилась от меня, и я знала, что прежней нашей близости не возвратить. А может быть, ее и не было и она существовала только в моем воображении? Ну, что ж, пусть так; все равно наша дружба, пусть даже во многом и воображаемая, доставила мне много радости.
Я тоже хотела любящего мужа, своего собственного ребенка. Но я была замужем за Уильямом. Смогу ли я когда-нибудь возбудить в нем такую любовь, какой сэр Бенджамен любил Фрэнсис? Возможно ли это? Стоит ли мне попытаться?
Я всегда отличалась богатым воображением и начала рисовать себе картины счастливой семейной жизни, которая неожиданно начнется у нас: Уильям внезапно осознает, что он любит меня – он станет совершенно другим, непохожим на того сурового честолюбивого человека, каким я его знала. Окажется, что он просто скрывал свои подлинные чувства под маской суровости, а на самом деле давно любит меня. Именно меня, а не мои права на английскую корону. Странно, но порой я почти начинала верить, что это действительно так и есть.
Впрочем, наши отношения с мужем в этот период действительно стали налаживаться. У нас с Уильямом обнаружился общий интерес. Его страстью было строительство, моей тоже – особенно планировка парков.
В это время он строил дворец в Лу, и я удивилась, когда он показал мне планы. Вероятно, на него подействовали упреки доктора Кена, и он решил показать ему, что вовсе не пренебрегает мной. Но мне хотелось видеть этому другие причины.
Я была в восторге. Это должен был быть великолепный дворец.
– Там будет большой сад, – сказал он. – Вы могли бы выбрать место для цветников и подумать, какие цветы хотели бы видеть на них. Кроме того, мне бы хотелось услышать ваши пожелания и по отделке ваших апартаментов.
Я предалась этому занятию всей душой. Я с любовью отбирала скульптуры, которые должны были украсить парк и фонтан перед моими окнами, и подолгу обдумывала, как украсить те или иные дворцовые залы. Все это было очень интересно, и я наблюдала за строительством дворца с большим удовольствием. Особенно приятным было изменившееся отношение ко мне Уильяма. Он стал более обходителен и не столько приказывал, сколько высказывал пожелания.
Фрэнсис писала мне о своей счастливой жизни с сэром Бенджаменом. Я отвечала восторженно, описывая свою жизнь с Уильямом.
Я полюбила дворец в Лу, главным образом, вероятно, потому, что приложила руку к его созданию. Я завела там птичник, где собиралась разводить разные породы домашней птицы. Я с удовольствием проводила среди них время. Вообще я жила в Лу подолгу.
К сожалению, когда постройка была закончена, Уильям стал бывать там реже. Конечно, я не могла ожидать, чтобы он находился в Лу, когда государственные дела требовали его присутствия в Гааге.
Пришли известия из Англии. Теперь там разразился скандал вокруг моей сестры Анны.
Ей было уже шестнадцать лет, и она начинала вызывать все больший интерес в обществе. Король старел, сына у моего отца не было, и казалось все более вероятным, что я – вместе с Уильямом – могу оказаться на троне. А если у меня не будет детей или если со мной что-либо случится, наследовать мне должна будет Анна.
Я не думаю, что сестра сама была инициатором событий. Я полагаю, все просто случилось само собой. Анна была по-своему недурна, несмотря на излишнюю полноту; когда я видела ее в последний раз, цвет лица у нее был здоровый и свежий, а ее отсутствующий взгляд – из-за сильной близорукости – казался некоторым особенно привлекательным.
Во всяком случае, Джон Шеффилд, граф Малгрейвский влюбился в нее. Роман этот был обнаружен, и бедный Малгрейв попал в немилость.
Он был чуть-чуть старше сестры – лет семнадцати-восемнадцати, – очень красивый молодой человек с поэтическим даром. Я полагаю, его поэзия и очаровала Анну.
Однако, когда было обнаружено, что Малгрейв имеет намерение на ней жениться – и получил ее согласие, – произошел скандал.
Я могла себе представить поведение Анны. Она просто улыбалась своей слабой улыбкой, но так, что было ясно: урезонивать ее бесполезно. Да и чем могли бы повлиять на нее?
Другое дело – Малгрейв! Ему сделали выговор и отослали в Танжер. Я узнала вскоре, что корабль, на котором он отплыл, дал течь, и ходили слухи, что от него таким образом хотели избавиться; но я этому не поверила. Тем более что на борту того же корабля был граф Плимутский – незаконный сын короля. Дядя очень любил всех своих детей и никогда бы не позволил никому из них выйти в море на неисправном судне.
Сам Малгрейв никогда впоследствии не возводил подобных обвинений и всегда заявлял, что течь обнаружилась только тогда, когда они уже были на полпути в Танжер, и была вызвана перенесенным ими за день до этого штормом.
Мимолетный роман Анны с Малгрейвом навел короля и отца на мысль о необходимости найти ей мужа, пока она не совершит еще какие-нибудь опрометчивые поступки.
* * *
В Голландию прибыл принц Георг Ганноверский. Он направлялся в Англию, и мы догадывались, что целью его визита является встреча с Анной.
Уильям всегда был озабочен происходящим при английском дворе. Иногда я думала, насколько бы он был счастливее, если бы никто не предрекал ему английскую корону.
Тогда, может быть, он не был бы так одержим желанием получить ее. Хотя, с другой стороны, честолюбивый человек вроде него все равно использовал бы все возможности для того, чтобы взойти на престол такой державы, как Англия.
Но и Георг Ганноверский имел права на английский трон, поскольку его отец был женат на Софии, дочери Елизаветы, королевы Богемии, которая приходилась внучкой Якову I. Его близость к Стюартам была не по вкусу Уильяму. Я думаю, Уильям был бы счастлив, если бы Анна вступила в тайный брак с Малгрейвом.
По случаю визита Георга мне пришлось нарушить мое уединение в Лу. Мне он не показался привлекательным; правда, внешне он был недурен, но не отличался ни хорошими манерами, ни обаянием. Одевался он скромно и явно не был склонен стараться приукрасить себя ради кого бы то ни было. Обаяния Стюартов он не унаследовал. Как-то его встретит Анна, думала я. Вряд ли он понравится ей.
Георг пробыл у нас недолго, и после его отъезда я с нетерпением стала ожидать известий из Англии.
Главным источником новостей, как всегда, была Элизабет Вилльерс, находившаяся в постоянной переписке со своими сестрами.
Похоже было, что Георг и Анна, как я и предполагала, не испытали взаимного расположения. Бедная Анна! Я думаю, она сравнивала его с лордом Малгрейвом, и контраст между ними был разительным.
Как я желала быть с ней тогда, узнать ее истинные чувства. Анна не любила писать; она вообще избегала брать перо в руки. В этом отношении она была совершенно непохожа на меня. Всякое известие от нее было кратким. Я надеялась, что она не была уж очень несчастна.
После встречи с Анной Георг не был расположен к женитьбе, так же как и сестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36