В Гааге все были настороже. Уильям немедленно принимал каждого, кто прибывал во дворец с вестями. Все ждали, чем это кончится. И, наконец, дождались. Мой отец возвращался в Брюссель. Он ехал за своей семьей и по дороге собирался остановиться в Гааге.
Тем временем до нас дошли слухи, что англичане все равно не позволят моему отцу остаться в стране. Я интересовалась его планами и встретила его со смешанным чувством радости и тревоги. Как только мы остались наедине, я спросила его, что произошло.
Он с большим чувством рассказал мне о встрече с братом.
– Карл не виноват, – сказал он. – Несмотря на своих министров… несмотря на настроения народа… он не отправил меня в изгнание.
– Значит… вы возвращаетесь в Лондон?
– Этого он также не мог допустить. На него оказывалось слишком сильное давление. Только те, кто находился в Лондоне, могут понять, какой вред мне нанес этот чудовищный заговор. Народ разъярился. На улицах кричат: «Долой папистов!» Каждому слову Тайтуса Оутса верят как Евангелию. Он вызвал взрыв ненависти к католикам.
– И вы дали им понять, что являетесь одним из них, – сказала я тоном упрека.
– Я тот, кто я есть.
– Что же будет теперь?
– Меня посылают в Шотландию.
– В Шотландию! В изгнание в Шотландию!
– Нет. На этот раз не в изгнание. На этот раз я еду с почестями. Я буду там представителем короля. Так что у меня будет полная возможность проявить себя.
Я невольно испытала чувство облегчения.
– Карл считает, что моя семья должна остаться в Лондоне. Он обещает о них позаботиться. Анне, разумеется, придется остаться, но Марии-Беатрисе, возможно, все-таки удастся поехать со мной.
– Что ж, – сказала я. – Наверное, для вас Эдинбург лучше, чем Брюссель.
Он печально улыбнулся.
– Конечно, Эдинбург не заменит мне Лондона, но он… он ближе к Лондону. – Отец помолчал и добавил: – О дочь моя! Как бы я хотел, чтобы вернулись счастливые дни!
Я снова ощутила вспышку раздражения против него. Наши дни могли бы быть счастливыми, если бы он не декларировал так открыто свою веру.
И снова печаль разлуки и мысль о том, когда же мы увидимся снова.
Это расставание я запомнила на все последующие годы.
ПОСПЕШНЫЙ БРАК
Наш священник, доктор Кен, занявший место уехавшего доктора Хупера, несмотря на невысокий рост и деликатное сложение, держался внушительно и обладал твердым характером. Он не признавал моды, не носил парик, и его лицо обрамляли длинные жидкие волосы. Он был несколько вспыльчив, но добродушен и, как и его предшественник доктор Хупер, отличался бесстрашием и всегда откровенно высказывал свое мнение, прислушиваясь только к голосу совести.
Мне он сразу же понравился, как, мне кажется, и я ему, так что я была довольна его приездом.
Уильям же выказывал к нему еще большую неприязнь, чем к доктору Хуперу. Я давно поняла, что, будь его воля, он давно бы заменил английских священников – голландцами, полностью зависящими от него.
Уже вскоре после приезда доктор Кен заметил, что Уильям обращается со мной без должного уважения. Это возмутило его, и он написал моему дяде, выражая неудовольствие по поводу «поведения принца по отношению к его жене». В заключение он добавил: «Я поговорю с ним об этом, хотя бы меня за это вытолкали за двери».
Так он и сделал. Уильяма это разозлило, но он понимал, что мало что может сделать. Положение в Англии было сложное, и ему приходилось тщательно учитывать возможное впечатление там от каждого своего поступка. Отослать доктора Кена ему было бы проще всего, но кто мог бы предсказать, какие это могло бы иметь последствия?
И Уильям предпочел проглотить обиду.
А затем произошло нечто, потребовавшее от меня немалого мужества и ставшее поворотным пунктом в моих отношениях с мужем. Этого никогда бы не случилось, будь Уильям рядом, но в ту пору он как раз находился в отъезде, а дело было настолько срочным, что я решила не ждать возвращения.
Уже на протяжении нескольких недель я замечала, что Джейн Рот как бы уклоняется от встреч со мной. Она была по характеру очень живая, легкомысленная девушка и всегда стремилась быть на виду. Поэтому перемена в ней была особенно заметна.
Я послала за ней. Она явилась притихшая, покорная, и тут я заметила изменения в ее фигуре.
– Джейн, – сказала я, – лучше расскажите мне все как есть.
Она молчала, опустив глаза.
– Ведь все уже довольно заметно. Не пора ли вам замуж?
Бедная Джейн. Она подняла на меня печальный взгляд.
– Боюсь, ваше высочество, что это невозможно.
– А почему нет? Разве он женат?
Она покачала головой.
– Тогда в чем же причина?
– В его положении, государыня.
– Скажите мне, кто он? – потребовала я.
Она молчала, и тогда я сказала повелительным тоном:
– Джейн, я приказываю вам отвечать.
– Это Уильям Зулстайн, ваше высочество.
Зулстайн! Родственник Уильяма, о котором он такого высокого мнения. А кто такая Джейн Рот? Девушка хотя и из благородной, но не слишком родовитой семьи, которой только чудом удалось получить при дворе место.
«Как это случилось?» – хотела я спросить, но тут же поняла всю глупость подобного вопроса. Как случаются такие вещи? Да так и случаются, как случались тысячи раз со многими другими. Уильям, конечно, желал бы для Зулстайна более выгодной партии, потому что хотя он и был незаконнорожденным, но был признанным членом Оранского дома. Какой дурой оказалась эта Джейн!
– Как вы могли это позволить? – воскликнула я. – Ведь вы же понимали, что не сможете выйти замуж за него.
– Но он обещал жениться на мне, – прошептала она.
– Так, значит, он обещал. А теперь?
– Он говорит, что принц никогда не позволит состояться нашему браку. Он бы женился… если бы… не принц.
– Вы уверены, что это так?
– Уверена.
– Вам не следовало верить обещаниям. А… что вы теперь будете делать?
Джейн жалобно на меня взглянула. У нее не было выбора. Ее отошлют домой, где ее ожидает гнев ее семьи. Она утратила свои шансы: ей с таким трудом выхлопотали место, но она повела себя как дура, позволив себя соблазнить, а теперь появление на свет нежеланного ребенка погубит все ее надежды на достойный брак. Бедняжка Джейн! Вернуться домой презираемой, запятнанной навек легкомысленным проступком молодости.
Джейн мне нравилась, и мне стало ее жаль.
– Джейн, – сказала я, – я не знаю, что нам делать.
Она тихо заплакала.
– Я уеду, – прорыдала она. – Я не могу далее служить вашему высочеству. Я этого не вынесу.
– Вы говорили с Зулстайном?
Она кивнула.
– И он готов покинуть вас. Ведь так?
– Он не осмелится ни на что другое. Он говорит, что у принца есть на него особые планы и он не смеет разрушить их.
– Он не говорил вам об этом раньше?
– Он говорил, что любит меня, что мы поженимся… несмотря ни на что.
– Идите к себе, Джейн, – сказала я. – Я подумаю, как поступить.
Она вышла. Меня охватила жалость к ней и гнев на человека, ради удовольствия так бездумно опустившегося до лжи и предательства.
Доктор Кен застал меня в размышлении. Он спросил, что волнует меня. Я взглянула на его честное прямодушное лицо и неожиданно для самой себя решила все рассказать ему.
– Доктор Кен, – сказала я, – я очень встревожена. Речь идет об одной из моих фрейлин, Джейн Рот. Она ждет ребенка и очень несчастна.
– А виновник ее положения известен?
– Да.
– Тогда он должен жениться на ней.
– Здесь есть маленькое затруднение. Это Уильям Зулстайн.
– То, что он родственник принца, не имеет отношения к делу. Это его ребенок, и он должен исполнить свой долг перед девушкой.
– Принц никогда на это не согласится.
Спокойное лицо доктора Кена приняло жесткое выражение.
– Пусть принц не соглашается.
– Он не допустит этого брака.
– Его здесь нет, так что он не может помешать; а когда они будут женаты, принц ничего не сможет поделать.
– Вы хотите сказать, что вы бы…
– Поженю их? Конечно. Дайте ваше благословение, и я совершу это.
– Но принц…
– Ваше высочество, вы – принцесса Оранская. Девушка у вас на службе. Это вам решать. Может так случиться, что вы станете королевой Англии. Принц в этом случае будет иметь столько прав, сколько вы соблаговолите ему дать. Вы склонны позволять ему управлять вами. Пока вы только принцесса Оранская, а он принц. Но вы – наследница английского трона. Не позволяйте пренебрегать собой. Вы должны быть тверды. Мы не можем позволить обречь молодую женщину на стыд и позор только потому, что соблазнивший ее человек родственник принца, иначе мы нарушаем свой христианский долг. Молитесь о помощи свыше, а я приду завтра утром, и мы объясним этим согрешившим молодым людям, в чем состоит их обязанность друг перед другом и перед Господом.
– Я не смею, – сказала я.
Доктор Кен печально улыбнулся.
– Потому что он забывает о вашем положении; но вы должны о нем помнить.
Я сказала, что подумаю.
И я действительно подумала. Всю ночь я представляла, как будет разгневан принц, когда узнает, что мы поступили против его воли. Потом я подумала о Джейн, которую отошлют с позором. Неожиданно мне пришло в голову, что Зулстайн может сам отказаться жениться на ней, даже если доктор Кен и будет настаивать.
Мне стыдно признаться, но при этой мысли у меня появился проблеск надежды. Это был бы выход из положения. И тут я осознала, что я трушу. Я боялась гнева Уильяма. Я боролась с собой. Я должна помнить о своем положении. Я вспомнила о том, как его небрежное обращение со мной не раз возбуждало негодование близких мне людей.
Нет. Я должна противостоять ему. Любого, кто соблазнит девушку обещаниями жениться, следует заставить сдержать обещание. А почему Зулстайн должен быть исключением?
Я была убеждена, что он должен жениться на Джейн. И доктор Кен тоже.
Решение было принято.
* * *
Доктор Кен был доволен моим решением.
– Вы поступаете правильно, – сказал он. – Вами руководит Господь.
Я призвала Зулстайна, и, когда он явился, мы с доктором Кеном ожидали его.
Он был немолод, лет на пять старше Уильяма, но он был хорош собой. У него был благородный, хотя и несколько суровый облик, говоривший о немалой внутренней силе. Я понимала, что мне потребуется все мое вновь обретенное мужество, чтобы иметь дело с этим человеком. Но рядом со мной стоял доктор Кен, один из самых красноречивых и убедительных проповедников, каких я когда-либо слышала.
Я начала с того, что рассказала ему все, что мне было известно о Джейн Рот, о ее положении и его вине в этом.
Он был ошеломлен и не нашелся, что возразить.
– Вы не отрицаете, что эта молодая женщина ожидает от вас ребенка, – сказал доктор Кен. – Вы обещали жениться на ней, и вы должны выполнить свое обещание.
– Я бы женился, если бы мог, – сказал Зулстайн.
– Вы уже женаты? – спросил доктор Кен.
– Нет.
– Тогда нет никакой причины, по которой ваш брак с Джейн Рот не мог бы состояться.
– Вам известно о моей связи с Оранским домом.
– Я знаю, что ваш отец был внебрачным сыном Фридриха-Генриха Оранского.
– Тогда вы должны меня понять.
– Боюсь, что я вас не понимаю. Если мужчина обещает жениться, он обязан сдержать свое обещание, или в глазах Всевышнего он будет предателем и лжецом, а для таковых нет места в царствии небесном.
Зулстайн начинал чувствовать всю сложность своего положения. Он обратился ко мне:
– Ваше высочество поймете меня. Принц желает, чтобы я вступил в брак из государственных соображений. Это уже обсуждалось.
Присутствие доктора Кена придало мне сил.
– Это было до того, как стал известен результат вашей связи с моей фрейлиной, – сказала я твердо. – Теперь положение, естественно, изменилось. Вам остается только один выход. Я разделяю мнение доктора Кена. Не должно быть никаких отсрочек. – Государыня… ваше высочество… принц будет очень недоволен.
– Речь идет о моей фрейлине, – ответила я, – и поэтому здесь я решаю. Я не могу поверить, чтобы член Оранского дома допустил бесчестье. Я прошу вас серьезно задуматься над этим. Завтра вы придете ко мне и дадите мне свой ответ, а я буду молиться, чтобы он был честным и достойным.
– Я пойду с вами, сын мой, – сказал доктор Кен, – и мы станем вместе молиться и просить Бога руководить вашей совестью.
Я сказала уже, что доктор Кен был одним из самых красноречивых проповедников, каких я когда-либо слышала. Я не знаю, что именно он говорил Зулстайну. Может быть, он убедил его, что в случае отказа от женитьбы ему грозит вечное проклятие; может быть, Зулстайн и вправду любил Джейн. Во всяком случае, он согласился жениться, и, не теряя времени, доктор Кен сделал поспешные приготовления для церемонии.
Обряд был совершен в моей собственной маленькой часовне, и Джейн Рот стала женой Зулстайна.
* * *
Когда Уильям вернулся и узнал о происшедшем, он был поражен и разгневан. Я не знаю, что он сказал Зулстайну, сообщившему ему обо всем. Когда он явился ко мне, я увидела, что он с трудом сдерживал бешенство. Внутренне я трепетала, но внешне постаралась не выказать страха.
– Зулстайн женился на этой девчонке! – закричал он. – Кто она такая? Ничто… ничтожество! А он мой родственник! И вы дали согласие на этот брак! И не только дали согласие, но поощрили их, настояли на нем.
Я услышала свой собственный вызывающий голос:
– Этот брак должен был состояться несколько месяцев назад.
– Вы что, забыли, что он член моей семьи?
– Тем больше должно у него быть оснований выполнять свои обязательства.
Я чувствовала, что мужество изменяет мне и что в любой момент я могу признаться, что была не права. Но какой-то внутренний голос говорил мне, что я должна оставаться сильной. Если я позволю себе сдаться сейчас, он станет еще больше презирать меня. Я была вынуждена проявить твердость. Он не осмелится повредить мне, слишком важную роль я играла в его замыслах.
Подняв голову, я сказала:
– Я сделала то, что доктор Кен и я нашли справедливым.
– Опять все дело в этом надоедливом…
– Доктор Кен – хороший человек, – сказала я. – Он дал понять Зулстайну, в чем заключался его долг.
– Одна бы вы… – он не продолжал. Я увидела в лице его недоверие. Он думал, что я не решилась бы на такой поступок, если бы доктор Кен не убедил меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36