От внезапно нахлынувших чувств у меня подкосились ноги. Сквозь пелену слез я увидела рядом с камнем цветущий розовый куст.Ее история не так уж отличалась от истории Элоизы. Но, по крайней мере, моя мать умерла естественной смертью. Я была рада, что она не покончила жизнь самоубийством. Это я украла у нее жизнь. Будь она жива, мы были бы все вместе – она, бабушка и я. Бедная Элоиза не нашла в себе сил жить дальше. Она находилась в другом положении, хотя начало ее истории было таким же, как у моей матери, и ее тоже бросил возлюбленный. Это должно быть уроком всем нам, слабым доверчивым женщинам.Постояв еще немного, я пошла назад к церкви, где оставила Маррон. Проходя мимо участка Сент-Аланже-ров, я вдруг увидела у могилы Элоизы мужчину и испуганно отпрянула назад.Он поздоровался, и я с некоторой задержкой ответила на приветствие.– Хороший день, – сказал он. – Вы заблудились?– Нет, решила заглянуть в церковь. Я оставила лошадь у входа.– Хорошая старинная церквушка, правда?Я согласилась.– Вы не живете здесь. – Он вгляделся в меня внимательнее. – Кажется, я знаю, кто вы. Вы, случайно, не гостите на виноградниках?– Да, – ответила я.– Тогда вы дочь Анри.Я кивнула, заметив, что он немного волнуется.– Я слышал, что вы приехали, – сказал он.– А вы, должно быть... мой дядя.Он кивнул.– Вы такая же, как ваша мать... вы настолько похожи, что в первый момент мне показалось, что это она.– Мой отец тоже находит, что между нами есть сходство.Он опустил взгляд на могилу, у которой стоял.– Вам нравится здесь?– Да, очень.– Жаль, что все так случилось. А что мадам Клермонт, здорова?– Да, она сейчас в Лондоне.– Я слышал, у вас – салон. Наверное, процветает.– Мы открыли филиал в Париже. Завтра я туда возвращаюсь.– Вас зовут мадам Сэланжер?– Да.– Конечно, я знаю вашу историю. Вы воспитывались у них в семье, а потом вышли замуж за одного из сыновей. За Филиппа, надо полагать.– Вы очень хорошо осведомлены. Да, вы правы. Я вышла замуж за Филиппа.– И теперь вы – вдова.– Да, уже двенадцать лет.Шарф зацепился за куст ежевики и выпал у меня из рук. Он поднял его. Шарф был шелковый, бледно-лиловый, из тех, что мы продавали в салоне. Он пощупал фактуру ткани и пристально посмотрел мне в лицо.– Красивая ткань. – Он все еще не выпускал его из рук. – Простите. Не могу равнодушно видеть шелк. Ведь мы здесь живем им.– Да, конечно.– Этот шелк очень высокого качества. Полагаю, это – тот самый «Салонный»?– Да, это он.– Замечательная выработка. На рынок еще не попадало ничего подобного. Наверное, это было изобретение вашего мужа. Мы знаем, что впоследствии он запатентовал его как собственность Сэланжеров.– Изобретение действительно сделано Сэланжером, только не моим мужем. «Салонный» – исключительная заслуга Чарльза.Дядя поднял на меня удивленный взгляд.– Я всегда считал, что это сделал ваш муж. Вы уверены, что здесь нет ошибки?– Конечно, уверена. Я прекрасно помню, как это было. Мы все удивились тогда, потому что Чарльз никогда особенно не интересовался шелком и уделял мало внимания семейному бизнесу. А для моего мужа это было делом всей его жизни. И если кто-то и мог сделать открытие, то это должен был быть Филипп. Однако этим блестящим изобретением мы обязаны Чарльзу.– Чарльзу, – повторил он. – Он сейчас является главой производства?– Да, оно должно было перейти к ним обоим, а когда мой муж... умер... Чарльз стал единоличным владельцем.Он молчал. Я заметила, что он страшно побледнел и руки его дрожали, когда он отдавал мне шарф.– Это могила моей дочери, – сказал он, глядя мне в лицо.Я соболезнующе склонила голову.– Это было для нас большим горем. Она была красивая, нежная девушка... и умерла.Мне захотелось как-то утешить его; у него был совершенно расстроенный вид. Неожиданно он улыбнулся:– Было интересно побеседовать с вами. Жаль... что я не могу пригласить вас к себе.– Я понимаю. Мне тоже было приятно встретиться с вами.– Значит, завтра вы уезжаете?– Да. Возвращаюсь в Париж.– До свидания, – сказал он. – Я многое... узнал для себя.Он медленно пошел к дому, а я вернулась к Маррон.
Последний вечер мы провели в гостях у Урсулы и Луи в их небольшом домике.Это был приятный вечер. Урсула сказала, что она всегда радуется приезду Анри, и надеется, что теперь, побывав здесь, я тоже буду приезжать сюда вместе с ним.Я заверила их, что мне здесь было очень интересно, а потом призналась, что ходила на могилу матери и встретила там Рене. Отец начал было меня укорять, но тут же спохватился.– Бедняга Рене, – сказал он. – Иногда мне кажется, он жалеет, что ему не хватило мужества порвать с отцом.– Он марионетка в его руках, – отрезала Урсула. – Он сделал все, что от него требовалось, и за это получит в награду всю собственность Сент-Аланжеров.– Если только сумеет ничем не прогневить старика прежде, чем тот умрет.– Как я рада, что выбрала свободу, – сказала Урсула. Чуть позже разговор коснулся графа.– Он хороший хозяин, – сказал Луи. – Граф предоставил мне полную свободу рисовать, лишь бы его коллекция картин была в отличном состоянии. Иногда он устраивает мои выставки. Не знаю, как бы мы жили, если бы не его отец, а теперь – и он сам.– Он делает это назло Альфонсу Сент-Аланжеру – заметила я.– Не думаю. Граф – большой ценитель искусства, – сказал Луи. – Он уважает художников, и, мне кажется, мои работы тоже не оставили его равнодушным. Я ему очень многим обязан.– Мы оба, – добавила Урсула. – Так что, Анри, не говори о нем плохо в нашем доме.– Я признаю, что он был вам полезен, – согласился отец. – Но его репутация в округе...– Что поделаешь, у них это – семейная традиция, – сказала Урсула. – Все графы Карсонны были большие охотники до женщин. По крайней мере, он не такой ханжа, как наш собственный папа... который своим благочестием принес куда больше несчастья.– Осмелюсь предположить, что де ла Тур тоже причинил немало беспокойства в некоторых домах.– Слушай, Анри, если ты говоришь об Элоизе, то ведь никто в точности не знает, имел ли он к ней какое-нибудь отношение.– Это и так ясно, – сказал отец. – А теперь он подбирается к Ленор.– В таком случае, – сказала мне Урсула, – тебе, наверное, следует поостеречься.– Кэти завела дружбу с его сыном Раулем, – продолжал отец. – Она и сегодня там была. Он каждый день присылает за ней экипаж. Если я его еще раз увижу, то скажу, чтоб он держался подальше.– Анри, надо быть более дипломатичным, – сказала Урсула. – Тем более, что завтра вы с Кэти и Ленор уедете в Париж, где будете в полной безопасности.Мне было интересно послушать, что говорят про Карсонна. По правде, разговор о графе – единственное, что мне запомнилось из того вечера, проведенного с Урсулой и Луи.
На следующий день мы уехали в Париж.Графиня бросилась мне навстречу и заключила в свои объятия.– Ленор, – воскликнула она, – ты выглядишь такой помолодевшей. Что с тобой произошло?Я почувствовала, что краснею.– Там было очень хорошо, – ответила я.– Мы гостили в замке, – принялась рассказывать Кэти, – там живет сокол и столько собак... и маленькие щеночки. А еще у них есть oubliette, куда они сбрасывали людей, когда хотели, чтобы о них навсегда забыли.– Жаль, что у нас нет такой ямы, – сказала графиня. – Мадам Делорм вернула назад платье из розовато-лилового бархата. Говорит, оно слишком тесное. Если бы у меня был этот oubliette, она была бы первой, кого я туда отправила бы.– Если человека там оставить, то он умрет, – сказала Кэти.– Хорошая мысль! – подтвердила графиня. – Но мне хотелось бы услышать и другие подробности вашего визита.Кэти разразилась точными и красочными описаниями vendange.– Больше всего мне понравилось, как это делают в замке. Люди танцуют в корытах, графиня. Огромные корыта, и сок плещет им прямо на ноги. Но они перед этим их отскабливают. Они давят ягоды, и получается такая темно-красная мешанина.– Такого же цвета станет платье мадам Делорм, когда нам наконец удастся его подогнать под ее возрастающие объемы.Она много рассказывала о том, что произошло за наше отсутствие в салоне. Я заметила, что временами она задерживает на мне взгляд, словно думает, будто я скрываю какую-то тайну.Не прошло и трех дней, как к нам явился некий посетитель. Графиня пошла его встречать и поспешно вернулась, сияя улыбкой.– К тебе мужчина. Он не представился. Сказал, что хочет сделать тебе сюрприз. Какие манеры! Какой стиль! Кто этот человек?– Я лучше пойду посмотрю, – сказала я, уже зная, кого там увижу.Он улыбался мне улыбкой фавна.– Моя дорогая мадам Сэланжер, я был в Париже и не мог вернуться в Карсонн, не повидав вас.Рядом стояла графиня, дрожа от любопытства.– Графиня Бэллэдер – граф де Карсонн.– Очень приятно познакомиться, – сказала графиня.– Я также счастлив, графиня.– Могу я предложить вам освежиться? – сказала она. – Немного вина?– Граф очень разборчив в винах, он сам занимается виноделием. Вряд ли у нас найдется вино, которое удовлетворит его изысканный вкус.– Что бы вы ни предложили, мне это покажется нектаром, – возразил он. – Я так счастлив, что снова в Париже.– Это ваш любимый город? – спросила графиня.– Сейчас – да... любимый.Графиня удалилась, оставив нас одних. На ее губах играла загадочная улыбка. Я повернулась к нему.– Ну пожалуйста, сделайте хотя бы вид, что вы рады меня видеть, – взмолился он.– Я очень удивлена вашим визитом.– Неужели? Не могли же вы думать, что я позволю вам сбежать от меня.– По-моему, слово «сбежать» здесь неуместно.– Простите. Я неправильно употребил выражение. Как чудесно видеть вас снова. А знаете, у вас тут очень элегантно.– В Париже не может быть иначе.– Я принимаю это как комплимент городу. И раз уж я здесь, то покажу вам его.– Я здесь уже довольно давно и многое видела.– Знаю. Но наверняка сумею удивить вас.– Не сомневаюсь, что вы попытаетесь сделать это.Графиня принесла вино, бокалы и пирожные.– Давайте перейдем в гостиную, – предложила она. – Там будет удобнее.Она налила вино в два бокала.– А теперь, – сказала она, – я оставлю вас. Думаю, вам хочется побыть наедине.– Вы очень добры, – поблагодарил граф.Она лукаво улыбнулась. Я видела, что он произвел на нее сильное впечатление, но она не стала пускать в ход свои чары, решив, что этот мужчина – мой. Ее профессией долгое время было составление счастливых пар, и я видела, что она уже строит планы насчет меня и графа.Увы, она не знала, с кем имеет дело.– Какая прелестная женщина, – заметил он.– Да, мы знакомы уже много лет. Она, что называется, выводила девушек в свет. Это значит, что она готовила их к представлению королеве, а затем подыскивала им мужей.– Какая полезная профессия.– Теперь она оставила это занятие. Она – совладелица нашего салона. Как долго вы пробудете в Париже?Он улыбнулся и пожал плечами.– Как знать? Все зависит от обстоятельств.– И где вы остановились?– У меня дом на улице Фобурж Сент-Оноре, на пересечении Сент-Оноре и Рояль.– Я знаю этот дом.– Он принадлежит нашей семье уже лет пятьдесят. Наша старая гостиница сгорела во времена революции.– Вы часто бываете в Париже?– Когда меня призывают дела – или удовольствия.Я услышала голосок Кэти. Она о чем-то громко спорила с графиней.– Мама занята.Кэти просунулась в дверь.– О, – радостно воскликнула она, – это граф. – Она подбежала к нему и протянула руку для поцелуя.Граф, как всегда галантный, не обманул ее ожиданий.– А где Рауль? – спросила она.– Увы, он остался в Карсонне.– А почему вы не привезли его с собой?– У меня здесь важные дела, а у него есть свои обязанности в замке.– Жаль.– Ему будет приятно, когда я передам ему эти слова.Вошла мадемуазель Леклер. Она искала Кэти.– Это мадемуазель Леклер, французская гувернантка Кэти, – сказала я.Мне стало стыдно за тот укол ревности, который я почувствовала, увидев, как он смотрит на нее оценивающим взглядом. Гувернантка была очень хорошенькой и значительно моложе меня. От его взгляда она вспыхнула, глядя на него сияющими глазами. Да, с таким мужем никогда не будешь чувствовать себя спокойно, подумала я.Мадемуазель Леклер сказала, что пришла забрать Кэти на прогулку.– Хорошо, иди, Кэти, – разрешила я.– Вы еще будете здесь, когда я вернусь? – спросила она графа.– Надеюсь, что да, – ответил он.Довольная, она последовала за гувернанткой.– Какой очаровательный ребенок, – сказал он. – Только у вас мог быть такой. Мне бы хотелось, чтобы она чаще виделась с Раулем.Я все еще думала о гувернантке.– Так вот, раз уж я в Париже, – продолжил он прерванный разговор, – я покажу вам этот город.– Я уже сказала вам, что знаю его.– Я говорю о настоящем Париже... который может показать только француз. Я знаю столько мест, в которых вам необходимо побывать.
Все последующие дни я была безумно счастлива. Я знала, что начала поддаваться его обаянию, но уверяла себя, что мне нечего бояться. Я уже не та неопытная девочка и все время буду помнить, с кем я имею дело...Но когда он оказывался рядом, все становилось другим. Он был неутомим в своих попытках доставить мне удовольствие, и все эти дни стали сплошным калейдоскопом сменяющих друг друга эмоций... слишком приятных, чтобы оставить их без внимания. Счастливая и беззаботная, какой уже не была много лет, я сквозь пальцы смотрела на его капризы, но всегда, даже на самой вершине счастья, меня предостерегал мой внутренний голос. Даже сейчас меня посещал образ Элоизы, лежащей у кромки воды. Она любила бездумно и безрассудно. Я могла понять ее чувства. С таким человеком можно забыть обо всем.Но, несмотря на это, я всецело отдалась удовольствиям этих золотых дней. Я многое узнала о нем. Он мог быть серьезным, и нельзя сказать, чтобы он предавался только чувственным удовольствиям. Он был прекрасно образован и разбирался в искусстве. Его очень занимала история горячо любимой им Франции и, находясь рядом с ним, нельзя было не разделить его увлеченности. Он обладал критическим складом ума, и с ним было интересно беседовать. Общаясь с ним, я многое узнала – в том числе, и о себе.Как я радовалась нашим встречам! Отца это страшно тревожило, но я уверяла его, что бояться нечего. Однако мои уверения его слабо успокаивали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52