Но в течение нескольких лет о нем ничего не должны знать.— Я хочу знать имя этого человека, — настаивал Чезаре.— Ты слишком возбужден. Должен предупредить тебя, что гнев — величайший враг тех, кто позволяет ему победить себя. Обуздывай свой гнев. Я научился делать это еще в юности. Не подавай вида, что ты полон желания отомстить этому юноше. Бери пример с меня. Я понимаю, что заставило его поступить подобным образом. Скажи, разве ты в аналогичных обстоятельствах не повел бы себя точно так же? Мы не можем винить его. — Выражение лица Александра едва заметно изменилось. — Но мы знаем, как следует обойтись с ним, когда придет время.— Он умрет, — воскликнул Чезаре.— Всему свое время, — заметил папа. — Пока… пусть все идет мирно. Еще есть Пантисилея, — произнес с ноткой сожаления в голосе Александр. — Она знает слишком много. Бедная девочка, это не доведет ее до добра.— Отец, ты очень мудр. Ты знаешь, что надо делать в подобной ситуации. Но я должен знать, кто он. Я не успокоюсь, пока не узнаю.— Не поступай опрометчиво, сын. Его имя — Педро Кальдес.— Он один из твоих камердинеров?Папа кивнул.Чезаре трясло от гнева.— Как посмел он! Камердинер, лакей… и моя сестра!Александр положил руку сыну на плечо, его встревожила реакция Чезаре.— Твоя гордость велика, сын мой. Но помни… осторожность! Мы знаем, как нам справиться с этим делом, ты и я. Но сейчас лучшее — осторожность.
Осторожность! Не в характере Чезаре было проявлять осторожность. Приступы гнева, охватывавшие его время от времени еще в детстве, стали случаться с ним чаще по мере того, как он подрастал, ему все труднее и труднее держать себя в руках.Перед его глазами неотступно стояла картина: его сестра и камердинер. Им овладели ревность и ненависть, в своем сердце он вынашивал убийство.Папа призывал к осторожности, но он больше не слушал отца. После смерти брата он понял, в чем слабость Александра. Он не умел долго печалиться. Он забывал о преступлениях, совершенных членами семьи; он переставал раскаиваться в содеянном и снова возвращался к жизни. Великая страсть, на которую он был способен какой бы мимолетной она ни оказывалась, была сильной, пока длилась; он постоянно должен был кого-то любить. Чезаре досталась любовь, которую отец питал к Джованни, он унаследовал ее, словно состояние или титул. Чезаре знал, что ему нечего опасаться потерять привязанность отца, что бы он ни сделал. Это было его величайшим открытием. Вот почему он чувствовал себя сильным, непобедимым. Александр — властитель Италии — склоняется перед волей своего сына.Так что когда Александр произнес слово «осторожность», Чезаре не счел нужным обращать внимание на предостережение отца.Как-то он лицом к лицу встретился с Педро Кадесом в одном из коридоров, ведущих в апартаменты папы. Чезаре впал с такую ярость, что и не вспомнил о словах отца.— Кальдес, стой! — закричал Чезаре.— Господин, — начал удивленный камердинер, — что вы хотите от меня?— Твою жизнь, — ответил Чезаре и выхватил меч.Испуганный молодой человек повернулся и бросился бежать в покои папы. Чезаре с мечом в руке бежал следом.Педро, полный ужаса, слышал, как Чезаре злобно смеется за его спиной. Один раз меч задел бедро Педро, и тот почувствовал, что горячая кровь струится по ноге.— Зря стараешься! — кричал Чезаре. — Ты все равно умрешь — за то, что ты сделал с моей сестрой.Едва живой от страха, Педро добежал до папского трона, на котором сидел Александр; рядом находились несколько слуг и один из кардиналов.— Святой отец, спасите! Спасите меня или я погиб! — выкрикнул Педро и упал к ногам Александра.Чезаре настиг юношу. Александр поднялся, его лицо было перекошено от ужаса, всем своим видом он хотел остановить сына.— Мой сын, мой сын, прекрати! — воскликнул он. — Убери меч!Но Чезаре только рассмеялся, занося меч над несчастным Педро. Александр наклонился, чтобы защитить его, но в этот момент Чезаре вонзил меч в камердинера, кровь брызнула на папское облачение и даже на его лицо.Слуги и кардинал в ужасе отпрянули. Александр обнял Педро и обратил на сына гневный взгляд.— Спрячь меч! — сурово приказал он, и Чезаре увидел перед собой прежнего Александра; оставаясь благожелательным, он всегда знал, как обуздать сыновей. — Не выясняйте отношения у святого трона.Чезаре снова засмеялся, но тут же почувствовал, к своему величайшему удивлению, что по-прежнему испытывает страх перед отцом и никак не может побороть его. Он подчинился и с вызовом сказал:— Пусть не думает, что это конец нашей ссоры.После чего повернулся и направился к дверям. Александр негромко заметил:— Молодая горячая кровь! Он сам не ожидал от себя такого безрассудства. Но кто из нас не бывал безрассуден в молодости? Сделайте перевязку этому юноше, — распорядился он, — и… ради его же безопасности приставьте к нему охрану.Пантисилея склонилась над постелью.— Начинается, — едва выговорила Лукреция.— Лежите, мадонна, я дам знать его святейшеству.Лукреция кивнула:— Он обо всем позаботится.Пантисилея послала в Ватикан раба с кольцом, служившим условным знаком того, что роды начались — в свое время Александр вручил его Пантисилее, чтобы в случае необходимости сразу прислать повитуху. В такой ситуации, решил папа, не следует писать ни единого слова. Получив кольцо, он тут же поймет его значение, потому что оно может быть передано ему с единственной целью.— Как благодарна я Господу, что он дал мне такого отца, — пробормотала Лукреция. — О Пантисилея, ну почему я не пошла к нему сразу? Если бы я не побоялась, мы с Педро уже могли бы пожениться. Как давно я не видела Педро! Он должен быть рядом со мной. Я была бы тогда безмерно счастлива! Я попрошу, чтобы отец привел его ко мне.— Конечно, мадонна, — успокоила ее девушка.Она испытывала легкую тревогу. До нее дошли слухи об исчезновении Педро Кальдеса, но она не стала говорить об этом Лукреции. Она огорчится, узнав об этом, что плохо отразится на ее состоянии.— Ты знаешь, я мечтаю, — сказала Лукреция. — Я все время мечтаю. Мы уедем из Рима. Я уверена, нам нужно будет так поступить. Мы станем тихо жить в каком-нибудь небольшом городке, далеко отсюда — еще дальше, чем Пезаро. Но не думаю, что отец позволит нам долго находиться вдали от него. Он будет часто навещать нас. Как он полюбит своего внука! Пантисилея, ты думаешь, родится мальчик?— Кто знает, мадонна? Давайте будем молить за мальчика или девочку, только пусть этот ребенок принесет вам счастье.— Ты говоришь, как мудрец, Пантисилея. Взгляни-ка на меня. Да у тебя щеки мокрые! Ты плачешь. Почему ты плачешь?— Потому что… это так прекрасно. Совсем скоро начнется новая жизнь… плод нашей любви. Как это чудесно! Вот я и всплакнула.— Дорогая Пантисилея! Но мне придется испытать мучения, признаюсь, я очень боюсь.— Не надо бояться, госпожа. Боль пройдет, и наступит блаженство.— Останься со мной, милая. Не оставляй меня. Обещай мне.— Если мне позволят.— А когда ребенок родится, когда у нас будет свой скромный уголок, ты останешься с нами. Только ребенок не должен слишком любить тебя, а то я стану ревновать.В ответ Пантисилея разрыдалась.— Это потому, что все слишком прекрасно. Слишком прекрасно, чтобы быть правдой.Пришла повитуха. Она была в маске, с ней пришли еще двое, тоже в масках. Они остались ждать около двери в комнату Лукреции, а повитуха приблизилась к постели.Она осмотрела Лукрецию и отдала распоряжения Пантисилее. Двое так и остались стоять у дверей комнаты, пока длились роды.Лукреция, придя в себя и немного отдохнув, спросила о ребенке. Его принесли, она взяла его на руки.— Маленький мальчик, — сказала Пантисилея.— Кажется, я умру от счастья, — тихонько проговорила Лукреция. — Мой ребенок. Если бы Педро был здесь… Как был бы он рад увидеть сына! Пантисилея, я хочу, чтобы ты привела ко мне Педро.Девушка кивнула.— Приведи его сейчас же.К постели подошла повитуха. Она сказала:— Мадонна устала, ей нужно отдохнуть.— Я хочу подержать сына на руках, — возразила Лукреция, — а когда придет его отец, я совсем успокоюсь и тогда отдохну.— Вашу служанку нужно немедленно послать за ним. Обо всем уже договорились, — сказала повитуха. Она повернулась к Пантисилее:— Наденьте плащ и будьте готовы сразу же идти.— Я не знаю, где его найти, — начала Пантисилея.— Тебя отведут к нему.Лукреция улыбнулась девушке, глаза маленькой служанки светились радостно.— Я не стану медлить, — воскликнула Пантисилея, — я отправлюсь немедленно.— Тебя проводят. Твой спутник ждет тебя за дверью.— Я скоро вернусь, госпожа, — заверила Лукрецию девушка. Она опустилась на колени и поцеловала руку хозяйке.— Ступай, Пантисилея, — негромко сказала Лукреция. — Поторопись.Она глазами проводила верную служанку до порога. Повитуха склонилась над кроватью.— Мадонна, я заберу ребенка. Он должен спать в своей колыбели. А вам нужно отдохнуть. У меня есть лекарство, оно поможет вам уснуть. Выпейте его и спите долго и спокойно, вам нужно быть сильной.Лукреция выпила лекарство, поцеловала ребенка в светлую головку и откинулась на подушки. Через несколько минут она уже спала.
Как только Пантисилея вышла из комнаты, поджидавший ее у двери шагнул вперед.— Следуй за мной, — приказал он, и они вместе вышли из дворца, где во внутреннем дворе их ждала лошадь.Был вечер, и только луна освещала путь Пантисилее и ее спутнику; когда они вдвоем на одном коне скакали прочь от дворца. Они выехали из людной части города и направились к реке. Когда они доехали до берега реки, всадник остановился.— Какой чудный вечер, Пантисилея, — сказал он.Она взглянула на бледную луну, на желтый свет, отражавшийся в воде, и подумала, что в самом деле, вечер прекрасный. Весь мир казался ей прекрасным, потому что она чувствовала себя счастливой. Ее госпожа благополучно разрешилась от бремени мальчиком, а сама она едет за Педро. По дороге она предавалась мечтам о своем будущем.— Да, — произнесла она вслух, — чудный вечер. Давайте не будем задерживаться. Моя госпожа очень хочет скорее увидеть Педро.— Спешить незачем, — ответил тот. — Твоя госпожа крепко спит и проспит еще долго. Она устала.— Все равно я бы хотела сразу поехать туда, куда мы направляемся.— Отлично Пантисилея. Он спрыгнул с коня.— Куда вы собираетесь идти?Вместо ответа он снял ее с лошади. Она огляделась в поисках какого-нибудь жилища, где мог бы укрываться Педро, но ничего не увидела.— Как ты мила, Пантисилея, — проговорил мужчина, — и как молода.Он наклонился и поцеловал ее в губы.Это ее страшно удивило, но не показалось неприятным. Так давно ее не ласкал мужчина.Она негромко засмеялась и сказала:— Сейчас не время. Я хочу, чтобы вы немедленно проводили меня к Педро Кальдесу.— Я понял, Пантисилея, — ответил мужчина.
Лукреция проснулась. Было светло.Ей приснился сон. Она в чудесном деревенском саду, ее мальчик лежит в колыбели, а она стоит рядом с отцом малыша и любуется ребенком.Счастливый сон, но только сон.Она не одна в комнате. Рядом, у постели, сидят двое, она чувствует, как тревожно стучит ее сердце. Ей обещали привести Педро, но он не пришел. А где же Пантисилея?Она попыталась подняться.— Тебе нужно лежать, — сказал Александр. — Тебе понадобятся все твои силы.— Отец, — пробормотала она и повернулась к другому человеку. — И Чезаре, — добавила она.— Мы пришли сказать тебе, что все в порядке, — сказал Чезаре. Он говорил сдержанно и отрывисто, и она знала, что он рассержен. Лукреция прильнула к отцу. Голос отца звучал, как всегда, нежно и ласково.— Я хочу, чтобы принесли ребенка, — сказала. — Отец, это мальчик. Ты полюбишь его.— Да, — ответил Александр. — Через несколько лет он будет с нами. Она улыбнулась.— О отец, я знала, что на тебя можно положиться.Холеная белая рука сжала руки Лукреции.— Моя доченька, — негромко сказал папа, — моя маленькая мудрая девочка. Она поцеловала отцу руки.— Теперь не о чем волноваться, — оживленно проговорил Александр. — Все устроилось. Скоро ты опять вернешься к своей обычной жизни, а это событие, хоть и вызвавшее немало толков, забудется.— Отец, Педро…— Не называй его имени, — перебил девушку Чезаре.— Чезаре, мой дорогой брат, пойми меня.Я люблю Педро. Он — отец моего ребенка и скоро станет моим мужем. Отец устроит так, что мы поженимся.— Дорогая моя девочка, к сожалению, ничего не получится, — сказал папа.Лукреция попыталась сесть, ее охватило тревожное предчувствие.— Милая моя, — едва слышно проговорил Александр. — Ты должна знать правду.— Но я люблю его, а ты сказал… Александр отвернулся, прижав к глазам носовой платок.Чезаре почти злобно сказал:— Вчера тело Педро Кальдеса нашли в Тибре. Ты лишилась своего любовника, сестра, смерть отняла его у тебя.Она упала на подушки, глаза ее были закрыты. Папа с любовью склонился над дочерью.— Слишком неожиданно, — проговорил он. — Любимая моя, любимая моя девочка, как бы я хотел взять твою боль, пусть бы страдал я.Саркастическая улыбка исказила лицо Чезаре, когда он взглянул на отца.Ему хотелось закричать: «А по чьему приказу убили камердинера? По моему и твоему. Разве она не опозорила наше имя, связавшись с лакеем!»Вместо этого он сказал:— Там, в реке, он встретил еще одну… твою служанку Пантисилею. Ты никогда больше не увидишь ее лица.Лукреция закрыла лицо руками — ей не хотелось видеть эту комнату и мужчин, сидевших по обе стороны от нее. Они охраняли ее; они — ее тюремщики. Она всю жизнь живет по их указке. Она шагу без них не может ступить. Если они и позволят ей что-то сделать, то ее не ожидает ничего, кроме несчастья.Педро в Тибре! Она представила его с ранами на теле, а может, с синяками на шее, или не то, не то. Они могли сначала отравить его, после чего бросить в реку.Педро, красивый мальчик Педро. Он виноват только в том, что любил Лукрецию.И маленькая Пантисилея. Она никогда больше не увидит ее. Она не вынесет этого. Есть предел страданиям, которые можно вынести.— Уйдите… оставьте меня, — заикаясь, проговорила она. — Дайте мне моего ребенка… и уходите… уходите, говорю.В комнате стояла тишина. Ни Чезаре, ни Александр не шелохнулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40