Неожиданно он увидел перед собой Лукрецию. На ней было длинное черное платье, какие носили монахини, но голова оставалась непокрытой, и ее золотые волосы струились по плечам. Это символично, подумал Педро. То, что она не прячет волосы, означает, что девушка не пришла к твердому решению постричься в монахини. Он сразу поймет, когда это произойдет, потому что тогда ему не позволят любоваться ее золотистыми волосами.Он склонился в поклоне, Лукреция протянула ему руку, он поцеловал ее.— Я приехал по поручению папы.— Ты принес письма?— Да, мадонна. И надеюсь, что вы напишете ответ.— Непременно. — Он заметил, как жадно схватила она письма.— Мадонна, — обратился он к ней, немного поколебавшись, — ваш отец высказал пожелание, чтобы я немного задержался и поговорил с вами, а вы бы расспросили меня о новостях в Ватикане.— Очень любезно с его стороны, — ответила Лукреция, очаровательно улыбаясь. — Прошу, садись. Я бы предложила тебе чего-нибудь освежиться, но…Он поднял руку.— Я ничего не хочу, мадонна. И я не могу сесть в вашем присутствии, пока вы стоите.Она улыбнулась и села лицом к нему. Письма она положила на скамью, но не снимала с них руки, словно ее пальцы хотели проникнуть в их смысл.— Скажи мне твое имя, — попросила она.— Педро Кальдес.— Я часто встречала тебя прежде. Ты один из камердинеров моего отца, ты приехал из Испании.— Я счастлив, что вы заметили меня.— Я всегда замечаю тех, кто усердно служит моему отцу.Молодой человек вспыхнул от удовольствия.— Мне вдвойне приятно находиться здесь, — сказал он, — потому что не только папа поручил мне навестить вас, но я сам испытываю огромное удовольствие видеть вас.Неожиданно девушка рассмеялась:— Как приятно снова услышать комплимент!— По городу ходят слухи, которые очень огорчают его святейшество, мадонна. Некоторые намекают, что вы намереваетесь навсегда остаться в монастыре. — Она молчала, в глазах светилась тревога, когда он снова заговорил:— Мадонна Лукреция, ведь это не правда… не правда!Он замолчал, ожидая, что она рассердится на него за его дерзость, но не увидел в ней никакого высокомерия. Она только улыбалась.— Значит, ты считаешь, что это не может быть правдой. Скажи, почему?— Потому что вы слишком прекрасны, — ответил он.Она рассмеялась от удовольствия.— Здесь есть несколько очень красивых монахинь.— Но вам следует украшать папский двор. Вы не должны спрятать свою красоту в монастыре.— Это мой отец велел тебе так сказать?— Нет, но его крайне огорчит, если вы примете подобное решение.— Приятно поговорить с тем, кто разделяет мои тревоги. Понимаешь, я попросила здесь убежища и получила его. Мне хочется отгородиться от… многого. И я не раскаиваюсь, что пришла сюда к своей дорогой Джироламе.— Это приятное место, мадонна, но только временное. Вы позволите передать вашему отцу, что с нетерпением ожидаете дня, когда снова будете со своей семьей?— Нет, не думаю. Я еще не решила. Бывает, что мне ничего не надо, только бы наслаждаться покоем обители, и я думаю о том, как чудесно подниматься рано утром и ждать, когда колокола скажут, что мне делать. Жизнь здесь проста, и иногда мне очень хочется жить простой жизнью.— Простите, мадонна, но, оставшись здесь, вы откажетесь от своей судьбы. Она ответила:— Давай поговорим о чем-нибудь другом, я устала от своих проблем. Как поживает мой отец?— Он, одинок без вас.— Я тоже по нему скучаю. И очень жду писем. — Она взглянула на них.— Вы хотите, чтобы я оставил вас одну и вы смогли бы спокойно прочитать их? Она заколебалась.— Нет, — ответила девушка. — Я пока оставлю их. Будет, чем заняться, когда ты уйдешь. Как мои братья?— Так же, как при вас, — не сразу ответил Педро.Она печально кивнула, вспомнив об их страсти к Санчии, ставшей еще одной причиной ненависти братьев друг к другу.— Ты когда-нибудь вернешься в Испанию?— Надеюсь.— Ты скучаешь по дому?— Как все, кто жил там и покинул ее.— Мне кажется, я чувствовала бы то же самое, если бы мне пришлось уехать из Италии.— Вам бы понравилась моя родина.— Расскажи мне о ней.— О чем мне вам рассказать — о Толедо, который расположен на подкове из гранита, о горных вершинах, уходящих ввысь? О Севилье, где и зимой цветут розы, о чудесных оливковых рощах, о вине, которое делают там? Говорят, мадонна, что те, кого любит Бог, живут в Севилье. Я хотел бы показать вам дворцы и узкие улочки, и нигде апельсины и пальмы не растут так пышно, как в Севилье.— Мне кажется, что ты поэт.— Я чувствую вдохновение.— Твоей прекрасной страной?— Нет, мадонна. Вами!Лукреция улыбалась. Было бесполезно делать вид, будто ей не доставляет удовольствие присутствие молодого человека, будто она не чувствует, что воспрянула к жизни, словно глотнув свежего воздуха, принесенного этим юношей. Ей казалось, что она долго и глубоко спала, пока ей нужно было поспать, а теперь снова звуки жизни звучат вокруг, и она полна желания проснуться.— Я мечтаю увидеть Испанию.— Его святейшество намекнул, что если герцог вернется в Испанию, то он сможет взять вас с собой.В Испанию! Чтобы спрятаться от сплетен, от позора развода! Это ей показалось приятной перспективой.— Я с удовольствием бы поехала… ненадолго.— Конечно, ненадолго, мадонна. Ваш отец никогда не отпустит вас от себя надолго.— Я знаю.— Он так беспокоится о вас, что все время думает, как вам здесь живется. Он спрашивает: не жестка ли ее постель? Не кажется ли ей пища безвкусной? Не тяготит ли ее образ жизни монахини? Ему интересно знать, кто расчесывает и моет вам волосы. Он сказал, что хотел бы прислать вам компаньонку, девушку, которую он для вас сам выбрал. Она молода и станет вам и подругой, и служанкой. Он просил меня принести ему ответ, согласны ли вы принять его предложение.Лукреция задумалась. Потом сказала:— Прошу, передай отцу, что я всей душой преданна ему. Скажи, что его любовь ко мне не сильнее моей любви к нему. Скажи, что я каждый вечер и каждое утро молюсь, чтобы быть достойной его забот. И еще скажи, что я здесь счастлива, но что мне приятно было поговорить с тобой и что я жду ту, которую он выберет мне в подруги и служанки.— А теперь, синьора, я должен удалиться, чтобы дать вам спокойно прочитать письма.— Как ты добр, — заметила девушка, — как предусмотрителен!Она протянула руку, он коснулся руки губами.Он не торопился, стараясь продлить удовольствие, и ей было приятно, что он так делает. Монахини были ее хорошими друзьями, но Лукреция расцветала, когда ею восхищались.Она по-прежнему находилась в безопасности в своем убежище, но она получила наслаждение, глотнув свежего воздуха из огромного мира.
Папа послал за девушкой, которую выбрал для дочери в качестве компаньонки и служанки в монастыре Сан Систо.Она была очаровательна, мила, изящна, с блестящими темными глазами и точеной фигуркой. Александру она сразу понравилась, когда он впервые увидел ее. Он по-прежнему находил ее очаровательной, но сейчас он восхищался ее каштановыми волосами, точь-в-точь такими, как у его фаворитки.Увидев вошедшую девушку, он протянул навстречу ей руки и сказал:— Пантисилея, дорогая моя девочка, у меня есть для тебя поручение.Пантисилея опустила свои прекрасные глаза и ждала. Она боялась, что папа отошлет ее. Она всегда со страхом думала об этом. Она понимала, что их с папой связь не может длиться вечно. Папа быстро менял любовниц, даже Джулия Фарнезе не продержалась особенно долго.У нее были свои мечты. Кто бы не мечтал на ее месте? Она представляла себя состоятельной женщиной вроде Ваноцци Катани или Джулии Фарнезе.Сейчас она начала понимать, что ее выбрали, чтобы она несколько часов развлекала уставшего папу.— Ты дрожишь, детка, — мягко заметил Александр.— Это от страха, что вы отошлете меня. Александр улыбнулся, улыбка была доброй. Он всегда был добрым по отношению к женщинам. Он машинально расправил складки своей мантии; он вспоминал свою рыжеволосую возлюбленную.— Тебе не придется уезжать далеко от нас, а когда ты узнаешь, какое поручение я тебе дам, то обрадуешься, поняв, что я могу доверить это не только тому, кого люблю, но тому, кого уважаю и кому полностью доверяю.— Да, святой отец.— Ты поедешь в монастырь Сан Систо, где станешь заботиться о моей дочери Лукреции.Пантисилея вздохнула с явным облегчением. Госпожа Лукреция была доброй хозяйкой, и все находившиеся у нее в услужении считали, что им очень повезло.— Я вижу, — сказал Александр, — что ты в восторге, ты поняла, какую честь я тебе оказываю.— Да, ваше святейшество.— Ты должна быть готова поехать туда сегодня же. Моей дочери одиноко, я хочу, чтобы ты успокоила ее и стала ей подругой. — Он нежно потрепал девушку по щеке. — И ты все время должна ей напоминать, как сильно она огорчает своего отца, не возвращаясь к нему. Ты вымоешь ей волосы, возьми с собой для нее несколько нарядных платьев и украшений. Ты должна убедить ее носить все это. Пантисилея, дорогая моя, говорят, что моя дочь хочет стать монахиней. Я думаю, это не больше чем разговоры, но она молода и впечатлительна. Ты же должна напомнить ей о радостях жизни, которые ждут ее за стенами обители. Девичьи разговоры, сплетни, наряды! Моя Лукреция очень любила все это. Проверь, девочка, любит ли она их по-прежнему. Чем скорее ты привезешь ее из монастыря, тем большую награду получишь.— Святой отец, у меня одно желание — служить вам.— Ты хорошая девочка. И красивая тоже.Папа принял в объятия девушку, выражая таким образом удовлетворение состоявшимся разговором и страсть.
Лукреция уже готова была полюбить Пантисилею. Ее волновала сама мысль о том, что с ней рядом кто-то будет, с кем можно посмеяться и посплетничать. Серафина и остальные девушки были слишком сдержанны, думая, что в смехе есть что-то греховное.Пантисилея открыла сундуки и показала платья, которые она привезла Лукреции.— Это пойдет вам куда больше черного платья, которое вы носите, мадонна.— Мне совсем не хочется надевать их в этой тихой обители, — объяснила она. — Здесь они просто неуместны.Пантисилея явно огорчилась.— А ваши волосы, госпожа! — настаивала она. — Они не такие блестящие, как были раньше.Лукреция немного встревожилась. Считалось большим грехом думать о таких вещах, как забота и украшение своей внешности, объясняли ей сестры, и она старалась не сожалеть о том, что ее волосы не вымыты.Она сказала Пантисилее, что монахини не одобрили бы ее поведение, если бы она стала мыть волосы так же часто, как привыкла мыть их дома. Они обвинили бы ее в тщеславии.— Мадонна, — хитро проговорила девушка, — у них ведь не такие золотистые волосы, как у вас. Прошу вас, позвольте мне помыть их, только чтобы напомнить вам, как они блестят.Кому будет от этого вред? Она разрешила Пантисилее вымыть ей голову.Когда волосы высохли, Пантисилея заулыбалась от удовольствия, брала пряди в руки и восклицала:— Взгляните, госпожа, они снова будто чистое золото. Точно золото на вашем зеленом платье из парчи. У меня это платье с собой. Примерьте его.Лукреция улыбнулась девушке.— Только чтобы не огорчать тебя, маленькая Пантисилея.Зеленое с золотом платье было надето, и Лукреция стояла с распущенными волосами, когда появилась одна из монахинь и доложила, что приехал Педро Кальдес с письмами от папы.Лукреция приняла его в холодной пустой комнате.Он посмотрел на нее, она заметила, как он покраснел до корней волос. Он не мог вымолвить ни слова и стоял перед ней не сводя с нее глаз.Она сказала:— Что с вами, Педро, что-нибудь не так? Он, заикаясь, проговорил:— Мадонна, просто мне показалось, что передо мной богиня.Как приятно снова было надеть нарядное платье и услышать слова восхищения! Юноша был красив, а ею так давно никто не восхищался.После этого она перестала носить черное монашеское платье, а волосы ее всегда блестели, как золото.Она никогда не знала, когда приедет Педро Кальдес с письмами из дома; она решила, что этот молодой человек, который ей очень понравился, должен всегда видеть ее красивой и хорошо одетой.
Пантисилея оказалась очень веселой компаньонкой, и Лукреция не могла понять, как она могла ранее обходиться без этой жизнерадостной девочки.Они часто сидели в отведенных им комнатах и вышивали, хотя Пантисилея гораздо больше любила петь под аккомпанемент лютни Лукреции. Пантисилея захватила лютню с собой. Еще она привезла несколько гобеленов, и теперь они висели на стенах, делая комнату менее похожей на келью. Она без конца говорила о мире, оставшемся за монастырскими стенами. Она была очень забавна и немного непоследовательна, что и делало ее, думала Лукреция, такой привлекательной собеседницей. Лукреция теперь чувствовала, что она просто увяла бы в обществе добрых, но слишком уж рассудительных монахинь.Пантисилея с удовольствием обсуждала взаимоотношения братьев Лукреции и поведение Санчии, которая поочередно становилась любовницей то одного, то другого брата. Никто еще при папском дворе не вел себя так, как Санчия, заявила девушка. Чезаре и Джованни открыто посещали ее, и весь Рим знал, что они ее любовники. А маленький Гоффредо в восторге от того, что братья соперничают из-за его жены, и помогает Чезаре взять верх над Джованни.Она рассказала о хорошенькой девушке из Феррары, которая была обручена.— Его светлость герцог Гандийский заметил девушку и стал домогаться ее, — начала Пантисилея, — но ее отец твердо решил выдать ее замуж, подобрав выгодную партию. У нее имелось богатое приданое, она была очень хороша собой, казалось, ничего не изменишь. Но герцог решил сделать ее своей любовницей. Об этом никто не знает. Но теперь свадьба отложена, некоторые говорят, что спутница герцога, с которой его часто видят — она всегда в маске, — и есть та синьора.— Мои братья очень похожи друг на друга тем, что всегда добиваются желаемого.— Правда, так и есть. В Риме много сейчас говорят об этом любовном приключении герцога.— Под маской в самом деле скрывается та девушка?— Никто не может быть в этом уверен. Но известно, что герцога всегда сопровождает фигура в маске. Они вместе ездят верхом — иногда на одном коне. Компаньон герцога всегда одет так, что невозможно понять, мужчина это или женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40