Когда Сэмюэль увидел, как девушка падает за борт, у него на миг остановилось сердце и потемнело в глазах, но, не колеблясь и секунды, он бросился в воду. Хорошо еще, что девушка сумела вынырнуть и позвать на помощь, иначе Шелби пришлось бы искать ее под водой наугад. Слишком быстрое течение и мутная вода, чтобы определить, в какую сторону понесло утопающую. Сейчас, держа ее в руках, он испытывал чувство, которому боялся дать название, и пытался себя убедить, что это гнев.
– Передвигайтесь мне на спину и держитесь крепче, а я поплыву к берегу, – велел полковник и устремился вперед, уверенно рассекая воду.
На мелководье Сэмюэль встал, подхватил девушку под мышки, вынес на зеленую лужайку, положил на землю и присел рядом на колени. Потом поставил Оливию на четвереньки, скомандовав: «Теперь освобождайтесь от остатков воды». Он шлепал ее ладонью по спине, пока девушка не извергла из себя несколько порций мутной воды и речного ила. Обессилевшая, она подняла голову, намереваясь поблагодарить Сэмюэля, но встретила его яростный взгляд и промолчала.
– Как будто мало мне было раньше с вами хлопот, так на этот раз вы превзошли самое себя. Мозгов у вас меньше, чем у белки. Вам же было велено ни на шаг не отходить от каюты в носовой части судна. За каким дьяволом вас понесло на корму? Вы же могли голову расшибить! Впрочем, это не страшно. Голова-то все равно пустая.
– Вы… все… сказали? – с трудом выдавила из себя Оливия, еще не успевшая отдышаться. Горло саднило, казалось, она проглотила столько листьев и веток, что хватило бы на гнездо крупной птице.
– Дорогая мадемуазель Сент-Этьен, я только начал. Если вы еще раз меня ослушаетесь, я спущу вам брюки и покажу, как охотники на бизонов выбивают шкуры.
– Через мой труп! – взвизгнула Оливия.
– Вы и так едва не стали трупом, – мрачно заметил Сэмюэль. – При вашей страсти постоянно нырять то в пруды, то в реки совершенно непонятно, почему вы научились ездить верхом, но не научились плавать.
– Чтобы плавать, надо обнажать руки и ноги на людях, а это неприлично, – с надменностью принцессы возмутилась Оливия.
– Да уж, конечно, вы – истинный пример соблюдения приличий, – съязвил Сэмюэль. – Достаточно посмотреть, как вы щеголяете в мужской одежде на голое тело, демонстрируя всем свою грудь и задницу.
Оливия возмущенно выпрямилась, отчего под мокрой рубахой особенно четко вырисовалась грудь с острыми сосками. По плечам растеклись шелковистые пряди огненно-рыжих волос, в изумрудных глазах металась ярость. Полковнику хотелось ее поцеловать… или прикончить на месте. В данную минуту подходил любой вариант.
Тряхнув головой, Сэмюэль вскочил на ноги. Лучше сбежать, прежде чем он наделает глупостей.
– Женщины разожгли костер в миле отсюда вверх по реке. Там сегодня разобьем лагерь. Идите туда и обсушитесь, не то простудитесь. Я раздобуду для вас сухую одежду.
Оливия присела на корточки. От злости и растерянности она не нашлась, что ответить, и Шелби ушел. «Наверное, вы правы, Сэмюэль Шелби. Если я могла вообразить, будто влюбилась в вас, у меня и впрямь мозгов меньше, чем у белки». С этой невеселой мыслью она медленно встала и побрела к костру, обещавшему тепло.
Втайне девушка надеялась, что Сэмюэль сам принесет ей сухую одежду, но вместо него явился старый матрос, свалил одежду в кучу на землю и уставился на Оливию крохотными похотливыми глазками, словно ожидая, что она станет переодеваться в его присутствии. Глядя на него, девушка не знала, как поступить. Если пройти за кусты, все равно кто-нибудь будет подглядывать. И Шелби далеко, так что на его помощь рассчитывать не приходится. Оливия решила подождать, пока подойдет лодка, и сменить одежду в каюте. Так спокойнее.
Устроившись возле костра, Оливия благодарила бога за жаркое солнце. Сверху и до талии она довольно быстро обсохла, но сапоги оставались мокрыми и холодили ноги. Тогда девушка сбросила обувь и придвинула ноги поближе к огню.
В таком виде застал ее Сэмюэль, подошедший к костру одним из последних. Его лицо осунулось, рот был сурово сжат. «Видно, еще сердится на меня», – подумала Оливия и решила его игнорировать.
– Вы все еще в мокрой одежде, как я вижу? – резко сказал Сэмюэль и бросил рядом с ней на землю тяжелый узел.
– Не могла же я переодеваться при Жаке! – ответила Оливия, не поднимая головы. – Или вы бы предпочли, чтобы я именно так и поступила? Жак стал бы взимать плату с каждого, кто желает поглазеть, а потом все бы на меня и набросились. – Девушка угрюмо смотрела на лежавший рядом узел, но не интересовалась его содержимым.
– Если бы вы не были так поглощены собой, то могли бы заметить, что все слишком устали, чтобы пялиться на ваши прелести, а тем более на вас набрасываться. Между прочим, двое получили серьезные увечья, когда проходили завал. И Лиса не хочет, чтобы они спали сегодня на земле. Так что на эту ночь мы выселяемся из каюты.
Он говорил бесстрастно, глухим голосом, и поэтому новость показалась особенно неожиданной.
– Вы… вы хотите сказать, что мы должны спать в лагере – вместе? – вскинулась Оливия.
– Если только нет кого-то другого, чье общество вы предпочитаете, – насмешливо проговорил он и широким жестом обвел костры с сидящими вокруг них обросшими, немытыми матросами. – Помнится, вы говорили о каком-то любовнике?
Оливия в ужасе содрогнулась. В эту минуту она ненавидела Сэмюэля, смотревшего на нее сверху вниз с презрительной ухмылкой. Девушку страшила перспектива провести ночь с Шелби. По крайней мере, именно так она назвала охватившие ее чувства. По спине побежали мурашки, и яркий румянец опалил щеки. «Но он же сам говорил, что не хочет меня», – напомнила она себе. Набравшись смелости и гордо вскинув подбородок, Оливия посмотрела прямо в глаза Сэмюэля:
– Полагаю, у меня нет выбора.
– Боюсь, нет, но я позаботился о том, чтобы не ранить вашу чувствительную натуру. Спать на открытом воздухе не придется. Мне надо отлучиться, а вы пока можете поставить палатку. – И Сэмюэль подтолкнул носком сапога тяжелый узел.
– Я? Палатку? – озадаченно переспросила она, поймала в его взгляде презрение и пожала плечами: – Да, конечно, сделаю. А вы где будете? – не удержалась от вопроса Оливия.
– Я помогу Лисе и Сантандару наложить шину на сломанную руку и еще зашить на бедре рану примерно в фут длиной. Кстати, не случалось ли вам выступать в роли медицинской сестры? Ведь наверняка умеете вышивать. Поработали бы своими умелыми пальчиками. Сшивать человеческую кожу наверняка не труднее, чем ткань.
Оливия на секунду представила себя за этим занятием, и ей стало дурно. Девушка побледнела, но крепко сжала зубы:
– Я же сказала, что согласна поставить палатку.
Ее радовало, что ночью они с Сэмюэлем будут как бы отгорожены от чужих глаз палаткой.
Не говоря больше ни слова, Сэмюэль развернулся и отправился на судно, а девушка развязала узел и разложила на земле кусок парусины, моток веревок и короткие дубовые колышки. Палатки ставили себе многие матросы. Оливия это не раз видела, но она никогда не приглядывалась, как это делается. Большая часть палаток уже была установлена, но в некоторых местах еще кипела работа. Девушка стала внимательно наблюдать за жилистым маленьким канадцем, который без особого труда вколотил в твердую глину два ведущих длинных колышка, накинул поверх полотнище, а другой его конец прикрепил к более коротким палкам, ранее вбитым в землю. Со стороны вся процедура показалась предельно простой.
Вначале следовало подыскать удобное место, и оно вскоре нашлось. В дальнем юго-западном уголке лагеря виднелась неглубокая впадина, в которой можно уберечься от храпа, преследовавшего Оливию с тех пор, как началось это ужасное путешествие. И девушка принялась за работу.
Оливия провозилась до наступления сумерек, распутывая веревки и раскладывая полотнище палатки, очень тяжелое и неудобное. Оливия даже не смогла самостоятельно дотащить парусину до места. Глядя на ее мучения, пожилой франко-канадец пожалел девушку и помог ей донести груз до места, не обращая внимания на насмешки матросов, советовавших не связываться с «бабой Длинного Ножа», как они окрестили Оливию. Как только полотнище было доставлено, девушка поспешила поблагодарить француза и поскорее с ним распрощаться, опасаясь, что в любой момент может вернуться Сэмюэль и устроить сцену, застав ее наедине с одним из матросов.
Затем нужно было вбить колышки, что оказалось гораздо более трудной задачей, чем представлялось со стороны. Наконец ей это удалось, но грубый деревянный молоток почему-то чаще попадал по пальцам, чем по дереву, и нельзя было сказать, что колышки вбиты прочно и основательно. Но нужно было спешить, так как стало уже совсем темно и работать приходилось в отсвете костров. Оливия вздохнула и решила, что колышки выдержат.
Она встала и расстелила полотнище палатки, накрыв одним концом высокий колышек, а второй натянув на короткий, и принялась подвязывать веревкой. Однако по центру полотнище провисло, и выправить его никак не удавалось. Оливия развязала веревку в одном конце и, чертыхаясь, заползла под тяжелую парусину. Если придется долго жить в подобных условиях, она приучится ругаться, как пьяный матрос!
От парусины исходил резкий, неприятный запах, было темно, но Оливия упорно лезла вперед. Достигнув центра, приподнялась и попыталась потянуть полотнище влево, чтобы насадить на колышек, и тогда выскочил из земли колышек справа и пребольно ударил девушку по спине. Она вскрикнула и сдвинулась в сторону, в результате вылетели остальные колышки, и Оливия окончательно запуталась в вонючей парусине, и чем сильнее она билась, тем прочнее стягивало ее тело полотнище. Нечем было дышать, она прижалась к земле и попыталась выбраться наружу, но из этого ничего не получилось. В полном отчаянии Оливия перевернулась на спину и стала колотить по непослушной парусине руками и ногами, как малый ребенок в истерике.
В таком положении и застал ее Сэмюэль. Он отбросил полотнище и помог девушке подняться, пополнив ее словарный запас новыми крепкими выражениями.
– Вы мне напоминаете медвежонка, потерявшего мать. Что бы вы ни делали, все плохо кончается.
– Я не виновата! Ну нет у меня сил, чтобы вбить проклятые колышки в твердую, сухую глину. Я женщина, а не дровосек!
– В таком случае следовало остаться в Сент-Луисе, – отрезал Сэмюэль. Ему не нужно было напоминать о женской сущности Оливии. Сегодня предстояло провести с ней ночь в палатке на двоих, не притрагиваясь к ней. Полковник мысленно проклял жестокую судьбу, связавшую его с соблазнительной девушкой, тяжело вздохнул и стал считать до десяти, чтобы успокоиться и не наговорить лишнего.
– Останься я в Сент-Луисе, вы бы лишили меня невинности, а потом отправились в это путешествие, даже не оглянувшись.
Сэмюэль насмешливо вскинул бровь:
– Ваша невинность, мадемуазель, проявляется только в одном: вы постоянно делаете глупости и потом строите невинные глазки, будто так и надо. И к тому же вечно жалуетесь.
«Жалуетесь»! Это прозвучало несправедливо и обидно. И она, глупая, считала этого самовлюбленного мерзавца привлекательным! Она сжала кулак и замахнулась, но полковник перехватил и крепко сжал ее руку.
– И не пытайтесь, не выйдет! – промурлыкал он, отбросив руку девушки. – Кстати, меня мутит от жаркого, которое готовит Быстрая Нога, и я прихватил кусок оленьего мяса, чтобы поджарить на костре. Как я понимаю, бесполезно надеяться, что вы можете развести костер и приготовить ужин, пока я займусь палаткой.
Знака вопроса в конце фразы не чувствовалось, и Оливия промолчала в ожидании новых распоряжений.
– Можете поджарить мясо на костре Лигеста. Он уже приготовил ужин. Наломайте ивовых веток и насадите куски мяса. Вы видели, как это делается.
Он передал ей нож, который достал из своей поклажи. Заполучив орудие труда, девушка сладким голосом осведомилась:
– Вы не боитесь, что я вам ночью перережу горло?
– У вас не хватит гуманности совершить этот акт милосердия, – сухо парировал Сэмюэль, отвернулся и занялся палаткой.
Как только она удалилась, полковник принялся за дело и убедился, что вбить деревянные колышки в твердый грунт действительно непосильная задача для изнеженной городской девушки. Да и насчет кулинарных талантов Оливии он не питал иллюзий. Что же, черт побери, ему делать с этой девушкой?
Сегодня вернулся Сет Уолтон. По его словам, он повстречал в пути воина из племени осагов. Значит, через пару дней судно достигнет первого из зимних лагерей племени. Полковник намеревался расстаться с Мануэлем Лисой у слияния реки Осагов с Миссури и оттуда начать поиски англичанина, сеявшего смуту среди индейцев. Выходит, нужно найти человека, который взял бы под свою защиту Оливию Сент-Этьен и помог ей вернуться в Сент-Луис. Или даже спуститься ниже по реке, если девица не соврала насчет дяди в Новом Орлеане.
Почему-то перспектива отправить Оливию в Новый Орлеан и, вероятно, никогда более с ней не встречаться не доставила Шелби радости. «Совсем с ума сошел», – пробормотал он, продолжая работать. В уме всплыла дивная картина: он ждет ее прихода в доме, который снял в Сент-Луисе, и вот она появляется в шуршащем шелковом платье, и от нее пахнет жасмином, по плечам рассыпались длинные пряди огненно-рыжих волос, на пунцовых чувственных губах играет улыбка, и Оливия протягивает ему навстречу руки.
Да, приходится признать, что от отвратительного месива, которым обычно потчует Быстрая Нога, его мозги окончательно расплавились. Оливия никогда не встретит его с распростертыми объятиями, она это ясно дала ему понять. Кроме того, он слишком хорошо ее знает, чтобы согласиться на предложенную Вескоттом сделку. Какой бы желанной ни казалась девушка полковнику, надо отделаться от нее раз и навсегда. Единственный выход – найти ей сопровождающего и снабдить деньгами, чтобы Оливия могла благополучно добраться в Новый Орлеан к дядюшке – или к кому там она намеревалась бежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60